Есть определенная ирония судьбы, что период расцвета Республики расположен точно между двумя Сципионами: Сципионом Африканским и его внуком Сципионом Эмилианом. Ещё более иронично, что дед и внук, доведись им встретиться на пике их карьеры, после взятия Карфагена, скорее всего признали бы друг в друге противников. И всё же без фигуры деда не было бы неординарной карьеры внука, со смертью которого Республика окончательно погрузится в кризис.
Публий Корнелий Сципион Эмилиан был хоть и незаурядным человеком, но продуктом своей эпохи — эпохи победившего Рима, диктующего свою волю всем соседям, невиданного экономического благоденствия для политических элит, слома старой римской культуры и роста внутри неё новой мультикультурной средиземноморской общности. Рим стремительно менялся, и Сципион Эмилиан мог бы стать олицетворением лучших сторон этого изменения.
Нобиль, чья знатность и известность из-за легендарности фигуры его деда была просто зашкаливающей. Но при этом в хорошем смысле неамбициозный и по-римски сдержанный. Он был богат, но за богатство не цеплялся, всегда стремясь больше платить, чем брать. Он был образован в лучших греческих традициях и был настоящим эллинофилом, но никогда не отказывался от римского образа жизни. Несмотря на знатность, он с юношества окружал себя людьми совершенно разного происхождения. Он был мудрым политиком и успешным воином и командиром. Незаурядный человек, чей образ полностью соответствовал римскому virtus.
Его воспитателями были гостивший в доме Сципионов греческий заложник Полибий и тот самый Катон Цензор (Старший), конфликтовавший с его дедом. Сципион Эмилиан умело соблюдал баланс между увлечением греческой культурой и традиционными римскими нормами морали, из-за чего не вызывал ни единого порицания от Катона, боровшегося с неуёмным преклонением перед Грецией. И это при том, что вокруг Сципиона в 160-е годы до н.э. возник кружок эллинофилов, в который входили многие представители молодёжи — как нобильской, так и всаднической. Они занимались популяризацией греческой культуры через поддержку художников, писателей и театральных актёров. Ходили слухи, что Сципион сам написал несколько постановок для театра.
Но кружок Сципиона занимался не только увеселениями: друзья немало времени тратили на обсуждение политики. До нас не дошло прямых свидетельств политической позиции Сципиона Эмилиана, но считается, что Полибий в своём труде высказывал точку зрения, близкую ему: величие Рима заключается не в превосходстве одной социальной страты над другой, а в тонком балансе между частями общества и системе сдержек и противовесов. То, что эта идеальная система всё чаще не работает, Сципион и его окружение отлично видели и были сторонниками мягких реформ.
Просто вопиющим примером того, насколько низко пал Рим, стал первый опыт командования - в 151 году до н.э. он был военным трибуном при наместнике Ближней Испании Лукулле во время очередного обострения конфликта. Лукулл был просто сосредоточением пороков той эпохи — ради денег и славы он нарушил перемирие, был бесталанным военачальником и лживым и нечестным политиком. Сципион честно выполнял при нём свои функции, но не более, благодаря чему на нём репутация Лукулла никак не отразилась.
Почти сразу после возвращения из Испании 34-летнего наследника Сципиона Африканского отправили в качестве военного трибуна (командующего одним из легионов) на осаду Карфагена, в том числе и из-за славы его деда и тесных отношений между Сципионами и нумидийцами. Там он в очередной раз столкнулся с некомпетентностью и тягой к наживе, а не победе, у командующих. Когда в 148 году до н.э. в Африку для разбирательства причин постоянных поражений прибыла сенатская комиссия, едва ли не все опрошенные ею солдаты и офицеры указывали на единственного компетентного военачальника — Публия Эмилия Сципиона.
Слава деда, постоянные новости о мелких поражениях в Африке и слухи о победах Сципиона возбудили римский плебс, и тот на выборах 147 года вопреки всем законам и недовольству сената избрал Сципиона консулом. После чего народный трибун потребовал, чтобы командование в Африке досталось Сципиону. Такой резкий взлёт карьеры должен был возродить в сенаторах страх, что внук пойдёт по стопам деда. Но спустя год, завершив казавшуюся бесконечной осаду, Сципион отправит в сенат смиренное: «Карфаген взят, жду ваших приказаний». Диктатуры Сципиона не случилось, хотя популярность политика в народе была огромна, но в сенате доминировала враждебная Сципиону партия Меттелов.
Да и сам Публий не стремился к укреплению власти. В 142 году до н.э. он добивается цензуры и пытается проводить её в стиле Катона. Он выносит множество порицаний за мотовство, стяжательство и коррупцию. Сципион не делал разницы между нобилями и всадниками, он осуждал негативные явления в жизни Рима, но римское общество уже не очень-то и радо этому было. Немалое число нобилей и новых людей, активно греющих руки на потоках денег, были недовольны Сципионом, и поэтому его коллега по цензуре отменил многие из “неправильных” решений. А после окончания цензуры Сципиона самого привлекают к суду за превышение полномочий, но доказать его вину не удаётся.
Видя царящий вокруг упадок, кружок Сципиона в это время всё явственнее становился ядром партии реформ. Не имея возможности изменить нравы, кружок пытается найти решение одной из самых опасных проблем — ситуации с земельным вопросом. В нём прорабатывается реформа, которую пытался продвинуть Гай Лелий в 140 году до н.э. Содержание реформы неизвестно, но нобилитет прокатывает её в сенате. В то же время кружок принимает активное участие в разработке реформ по введению тайного голосования на комициях, которое должно было обеспечить большую честность выборов.
Сципион был осторожен в действиях и всегда призывал к этому своих друзей. Хотя идеи реформистов и были популярны у плебса, но Сципион и его друзья никогда не злоупотребяли комициями и не использовали их для давления на сенат, хотя возможность такая была. Сципион боялся любых шагов, которые могли привести к нарушению баланса, но такая осторожность нравилась не всем.
В конце 140-х годов до н.э. Рим опять развязывает войну в Испании, которая очень быстро скатывается к бесплодной осаде в стиле Вердена крепости Нуманция. Как и при осаде Карфагена, армией командуют личности одна другой бесталаннее, в армии дизмораль и конца и края конфликту не видно. Война была крайне изматывающая, а в 137 году до н.э. консул Гай Гостилий Манцин перед угрозой полного разгрома вынужден был через своего легата Тиберия Гракха, входившего в кружок Сципиона и бывшего его двоюродным братом, организовать мирный договор, по которому римляне оставляют нумантинцам всё военное имущество и обещают им независимость. Но в Риме этот договор встречает вполне понятную волну негодования, особенно от Сципиона, который считал подобные договорняки натуральным предательством недостойным римской чести. Этот конфликт окончательно рассорит Гракха и Сципиона, так как Тиберий и так был недоволен нерешительностью Публия в борьбе за реформы.
Возобновление Нумантинской войны не принесло Риму славы, так как испанцы снова нанесли несколько чувствительных поражений. И тогда римский плебс на комициях опять вопреки воле сената и закона (в 150 году были полностью запрещены повторные избрания на магистратуры) избирают Публия консулом и тому без жребия вручают командование в Испании. Но вот подкреплений уже не дают — их нет. Сенаторы утверждали, что если провести ещё одну волну мобилизации, то римских мужчин в Италии не останется. Тогда Сципион бросает клич среди его клиентов-италиков и собирает отряд численностью в легион.
В Испании Сципион совершает чудо — приводит в порядок армию “изгнав из неё шлюх”, завершает за год войну и в 133 году возвращается в Рим лишь для того, чтобы обнаружить там кризис из-за убийства Тиберия Гракха и его сторонников. Кстати вместе с ним из Испании возвращается и пока мало кому известный клиент Метеллов - Гай Марий. Он войдет в окружение Сципиона и первые шаги на пути к консулату сделает при его поддержке. Хотя Сципион и сочувствовал самой идее реформ Гракха, но методы его были противны всему естеству Публия, так как нарушали баланс сил в Республике. Сципион публично отрекается от Гракха и его сторонников, чем приводит в бешенство плебс. Сенатские круги тоже с настороженностью смотрели на Сципиона из-за его реформистских идей.
Но в этот период сам Сципион вынужден был сблизиться с консерваторами в сенате. Хотя он и поддерживал на первых порах работу земельных комиссий, созданных Гракхом, их деятельность вскоре вызвала его негодование. Земельная комиссия стремилась в первую очередь переделить земли италиков в пользу римского плебса. Многие италики, воевавшие бок о бок с Сципионом в Африке и Испании прибыли к нему как к защитнику и попросили защитить их земли. Поэтому Сципион последовательно действует в пользу урезания полномочий комиссии — так как решая одну проблему, она создаёт куда большую: разрушает доверие между италиками и римлянами. Да и сами гракханцы с их всё более явственной тягой к презрению законов и правил республики ради продвижения своих целей, пугают Публия.
Гракханцы же в ответ объявили настоящую войну Сципиону: про него распространяли самые гнусные слухи, обвиняли в желании стать царём и ненависти к плебсу. Публий же не менее лестно овтечал своим хулителям на народных собраниях. Центрист, неугодный ни консерваторам, ни радикальным реформистам, внезапно оказался лидером антигракханского движения именно из-за своей честности и твердости убеждений. А это позволяло в перспективе провести не столь радикальные, но чрезвычайно необходимые республике реформы. К сожалению, злой рок не дал этому произойти. В 129 году до н.э. Сципион был найден утром перед очередным выступлением в комициях мёртвым у себя в постели. Тот факт, что хоронили его с покрытой головой, свидетельствовал о неких “скандальных” причинах смерти. И по городу сразу же поползли слухи, что это гракханцы убили Публия.
Похороны Сципиона сумели на время объединить расколотое римское общество, так как с ним могли не соглашаться, но его уважали. Кружок умеренных реформаторов — римских центристов — распался после его смерти, так как не нашлось другого столь же уважаемого и талантливого лидера. Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский и Нумантинский был последним великим римлянином “расцвета” Римской Республики. Его смерть стала символическим концом "расцвета", но Республика продолжила жить в проклятом мире, который сама же и создала.
Автор - Владимир Герасименко