Они сидели за столиком кафе, и Георгий изо всех сил пытался скрывать свое волнение.
- Сразу хочу вас предупредить, - говорил он сидевшей напротив Катерине, - чтобы в последствие не было никаких недоразумений, что я человек, совершенно не верящий в любовь.
- Совершенно не верящий в любовь? - переспросила Катерина
- Да, совершенно не верящий. Говорю вам сейчас чистую правду. Я не питаю, и наверное никогда не стану питать к вам тех чувств, которые обычно воспевают поэты.
- А какие чувства ко мне вы уже питаете?
Он сделал небольшую паузу, и осторожно сказал:
- Чувство уважения и безмерной симпатии.
- Спасибо, я очень польщена, - сказала Катерина, то ли с иронией, то ли на полном серьёзе. - И что дальше? Вы ведь прежде сказали мне, что хотите сообщить что-то очень важное.
- Да... - кивнул он, и руки его задрожали уже заметнее. - Хочу. Дело в том, что мне уже пятьдесят. И вы тоже... - Он опять запнулся, и стал подбирать нужные слова. – Вы, наверное, тоже устали жить в одиночестве?
- Я? - удивилась Катерина. - Кто вам такое сказал?
- Мне это сказали ваши глаза. Во всяком случае, мне так показалось.
- Мои глаза иногда лгут, - сказала она весело. – В душе я очень довольна своей жизнью.
- Вы довольны… - Георгий вдруг растерялся. - Значит... Значит, я напрасно затеял весь этот разговор? О, Господи... Наверное, сейчас я выгляжу ужасно глупо.
- Нет-нет, что вы. Продолжайте, Георгий, продолжайте, - засмеялась Катерина. - Вы говорили, что вам уже пятьдесят, и вы... Что вы хотели этим сказать?
- Вот видите, вы смеетесь. Смеетесь надо мной.
- Я смеюсь, потому что мне радостно. Радостно, что вы со мной говорите.
- Радостно?
- Ну, да. Вы разве не знаете, что от радости люди тоже смеются? Продолжайте, умоляю вас.
- Но ведь если вас устраивает ваше одиночество, то всё, что я хотел вам сказать, окажется бессмысленным.
- А если бы меня моё одиночество не устраивало? Тогда что?
- Тогда я... Я хотел бы вам предложить… Объединить наш быт...
- Объединить наш быт? В каком смысле? - спросила она с хитринкой а глазах.
- Ну, это значит... - его лоб покрылся испариной, - значит, мы могли бы жить с вами вместе.
- Господи... - облегченно воскликнула Катерина. - То есть, вы предлагаете мне руку и сердце?
- Ну, да... - Не совсем уверенно кивнул Георгий. - Но я вам сразу хочу предупредить, что тех пылких чувств...
- О которых пишут поэты, - засмеялась Катерина, - вы ко мне не питаете, и не будете питать. Вы уже говорили мне это. Только зачем вы это говорили? И зачем опять повторяете?
- Потому что я не верю в эти чувства. – Георгий тяжело вздохнул. - И никогда не верил. Настоящей любви на века не бывает. Увы.
- Но вы же говорите мне неправду, Георгий. - Лицо Катерины вдруг стало серьёзным. - Зачем вы это делаете?
- Почему - неправду? - нахмурился и Георгий.
- Потому что я буквально на днях говорила о вас с вашей двоюродной сестрой Галиной.
- С кем? - Испугался Георгий.- Вы говорили с ней обо мне? Но зачем?
- Мне давно хотелось узнать, почему вы такой закрытый и хмурый человек? При вашей доброте и симпатичной внешности вы ведёте себя как-то странно. Сторонитесь женщин, проявляете в общении с ними излишнюю подозрительность. И как славно, что на днях я случайно познакомилась с женщиной, которая оказалась вашей сестрой. После её рассказа о вашей первой жене, мне вдруг всё стало ясно.
- О, Господи, - почти простонал Георгий и скорее отвёл от собеседницы глаза. - Ну, зачем? Зачем Галина это сделала?.. Ну, кто ее просил?..
- Скажите, вы, правда, безумно любили ту женщину?
- Ну, да, любил... - нехотя кивнул Георгий. - И когда она ушла от меня, я думал, что я умру. Я ждал, что моё сердце вот-вот и остановится. Я очень хотел своей смерти... Хотел страстно и безумно… Но прошла неделя, потом месяц, и год, а я все жил. И боль моя, вместе с любовью, как-то сами собой утихли. А потом я почувствовал, что в моём сердце пропало желание вообще кого-то любить. Даже родных я стал сторониться.
- Бедный… - прошептала непроизвольно Катерина.
- И только встретив вас... – Григорий, опомнившись, вдруг затряс сокрушенно головой. – Но зачем я это говорю? Кому это всё нужно?
- Ну, как же кому? – спросила вдруг Катерина. - Нам с вами. Вы встретили меня, и?..
- Встретив вас, я как будто открыл окно в затхлой комнате. В эту комнату ворвался свежий воздух, и я стал ждать, что скоро во мне вновь воспылает то волшебное чувство, как в молодости. Я жду уже несколько месяцев, но…
- Оно всё не воспылало?
- Да… Оно какое-то другое. Какое-то робкое. Какое-то испуганное. Словно не настоящее. Понимаете, о чем я говорю? Хотя… Я и сам себя не очень понимаю...
- Но я-то все понимаю... - опять улыбнулась она, и положила на его сжатые в один огромный кулак ладони, свои тёплые руки. - Милый мой человек...
Он вздрогнул от её слов и снова посмотрел ей в глаза.
- Вы, правда, понимаете? То есть... понимаешь?
- Ну конечно. Думаешь, мне не страшно? Очень страшно. Но той страстной безумной любви, какая бывает только в молодости, нам уже с тобой не испытать. Но ведь робкая любовь - она тоже прекрасна. Ведь, правда? Она ведь тоже заставляет нас дрожать от волнения?
- О, да… - неуверенно заулыбался и Георгий. – Ещё как заставляет. Значит вы, то есть ты, не против?
- Объединить нас быт? – засмеялась Катерина.
- И наши сердца.
- А почему бы и нет?..
И они - через стол - потянулись друг к другу губами…