Послевоенное поколение с ностальгией вспоминает СССР и Советскую армию. Я из семьи офицера, поэтому служить хотел. А в сентябре 1965 года мне вручили повестку.
В шестидесятые годы молодежь призывали в 19 лет. Три года служили в сухопутных войсках, четыре – на флоте. Никто не роптал. Армия считалась школой мужества. Первым этапом службы были трехмесячные курсы молодого бойца. Меня вместе с другими орчанами-призывниками отправили в Саратов, где проходили огневую, строевую и физическую подготовку. Большое значение придавалось уставным и неуставным отношениям, без которых не может существовать армия.
Здесь были русские, белорусы, украинцы, башкиры, евреи, татары, никто не враждовал. Так как мы готовились служить за границей, на политзанятиях нам говорили: «Каждый ваш шаг там – это политика. Необходимо дорожить честью и достоинством воина советских вооруженных сил». Дело шло к завершению курсов, нас должны были распределить по частям. «Все зависит от «покупателей», – говорил капитан Ковтун. – Но надо показать себя».
Через три месяца после принятия присяги приехали «покупатели», все высоких званий. По алфавиту солдат начали вызвать в кабинет замполита. Просмотрев мое личное дело, полковник сказал:
– Вы из семьи офицера, ваш дядя – бывший военный летчик, военком Днепропетровска – мы его знаем. Ваш брат служит в Москве, и вы по желанию можете отправиться к нему, но по всем данным подходите для службы в группе советских войск в Германии. Как на это смотрите?
Я ответил:
– В Москве еще успею побывать, но не каждому выдается возможность служить за границей, поэтому я за ГСВГ.
Вскоре меня вместе с другими отправили к месту дальнейшей службы. Не буду описывать скучную дорогу в так называемых телятниках. Воинский эшелон шел не торопясь, иногда останавливался на станциях, чаще далеко от населенных пунктов. В дороге кормили в основном сухим пайком, который состоял из тушенки, хлеба и чая. Наконец прибыли к месту расположения учебного подразделения ВВС города Альтес Лагер. Разместили в казармах. В них было тепло. В гарнизоне центральное отопление отсутствовало, но имелась своя котельная, куда в качестве топлива с железнодорожных платформ поставлялись брикеты из бурого угля. Кочегарами были немцы.
Как-то раз на разгрузку состава с углем направили нас, солдат. Управиться должны были до обеда, то есть на все отводилось часа четыре. Мы рьяно взялись за работу. Часть платформ разгрузили без проблем, но в середине состава в двух вагонах среди угля и брикетов обнаружились ржавые мины.
Те, кто был на платформах, не задумываясь о последствиях, совковыми лопатами бросали уголь подальше от железнодорожных путей – вместе с ними летели и мины. Стоявшие внизу, отгребая уголь, выбирали мины и выставляли их сверху этой насыпи. Могла бы случиться беда, но в это время мимо на велосипеде проезжал кочегар. Он увидел мины и закричал: «Руссиш солдат, комрад, нихт!». После чего умчался. Мы прекратили разгрузку. Через несколько минут приехал начальник гарнизона с другими офицерами. Посмотрели на мины, прошли вдоль вагонов, обложили нас по-русски, уехали. Вагоны вывезли. Позже нам сказали, что мины были боевыми. Больше солдат на разгрузку угля не направляли. Но после этого случая во всех гарнизонах начали обучать, как обращаться с неразорвавшимися минами и снарядами...
