Дождь усиливался, и вместе с ним усиливалось ощущение безопасности.
Линс плотнее завернулся в плащ, и прислонился к толстому дереву. Одежда под плащом привычно вымокла насквозь. Арбалет так же привычно стоял слева, прислоненный к тому же дереву.
Линс знал, что в такой ливень Пятидесятый ему не понадобится. Шуршание воды в листьях - это безопасность. Так было всегда. В Опушке об этом знали все.
Он поджал колени и прикрыл глаза.
Не то чтобы взведенное оружие охотника было бы гарантированным спасением, если дождь закончится. Что будет в этом случае, Линс не знал. Никто из Опушки не знал. Но каждый раз, выходя за последнюю линию домов деревни в Лес, охотники понимали: если шуршание начинает стихать, шансы добраться домой становились ничтожно малы.
Сколько раз за свои неполных тридцать лет Линс выходил на охоту, он не смог бы посчитать, даже если бы постарался. Но ему везло. В отличие от большинства сверстников, он тянулся к Лесу с детства.
Страх перед темным массивом деревьев, окружавшим Опушку, не останавливал Линса. Что тянуло его туда - любопытство, а может тяга к приключениям, он и сам не знал. Может, и то, и другое.
Когда-то, еще будучи детьми, Линс и его лучший друг Рупер заигрались в заброшенном доме с провалившейся крышей на самом краю Опушки. Дом пустовал много лет, от мокрых бревен пахло гнилью. Куда делись хозяева дома, они не знали. Когда закончился дождь - не заметили.
Конечно, они знали, что если дождь начинает стихать, то нужно бежать домой, быстро, напрямую. Не оборачиваясь. Они с детства видели, что для всех взрослых в деревне это правило номер один, которое ни в коем случае нельзя нарушать.
В тот раз, когда до Лина донесся голос отца, его напугали не сердитые ноты, как бывало, когда он баловался и неизбежно что-то ломал. Его напугали ноты ужаса. Таким отца Линс увидел впервые, и запомнил это на всю жизгь. Если даже отец так боится Леса когда заканчивается дождь, значит там действительно опасно.
Арбалет Линс сделал в возрасте четырнадцати лет. Точнее, попытался. То, что у него получилось, вряд ли сошло бы за оружие.
У них в доме были старые книги. Что там было написано, мало кто понимал. Линс был уверен, что даже отец понимал не всё - буквы во всех книгах были одинаковые, но составлены в слова совершенно по-разному.
Зато там были картинки.
Особенно Линсу понравилась одна, в которой было много черно-белых, как будто рисованных веточкой по земле, изображений. Отец называл их странным термином “Гравюры”. На картинках были люди в округлой одежде и с оружием.
Когда дождь останавливался, родители плотно завешивали все окна, проверяли надежность замка на двери, и вся семья сидела тихо. Отец - на стуле перед дверью, мать же чаще всего ложилась в кровать и что-то шептала с закрытыми глазами. Линс забивался в свой любимый угол с разбросанными игрушками, делал себе шалаш из одеял, и листал Гравюры.
Такого оружия как у тех людей на картинках он, конечно, никогда не видел, но названия заучил наизусть. Вот это - копье, это - меч. А вот это - арбалет.
Арбалет.
С тех пор Линс не сомневался: появление Арбалета у него - вопрос времени.
К четырнадцати годам он уже знал, что хочет стать Охотником. Мать, конечно, не одобряла - продолжительность жизни среди Охотников к тридцати годам все больше напоминала выигрыш в лотерее.
Линс не знал, что такое лотерея.
Может, поэтому и дожил до тридцати.
Линс улыбнулся воспоминаниям, не открывая глаз.
Навигация через Лес была привычным делом, но так далеко в глубь он еще не заходил никогда.
Собираясь, он не мог представить, сколько придется идти. Спросить тоже было не у кого.
Дальше всех когда-то удалось зайти Этону - с тех пор прошло уже больше десяти лет. Этон часто рассказывал эту историю, и Линс был его самым благодарным слушателем.
Партия из четырех охотников в тот день разделилась, преследуя добычу. Заранее было решено, что если к сумеркам не удастся найти ничего подходящего для пополнения запасов - нужно будет поворачивать домой. День был мрачный, и потому - безопасный. Этон увлекся погоней, и не заметил, как наступил вечер.
Конечно, сначала он рассказывал эту историю всей деревне, выставляя себя храбрецом и героем.
Со временем количество слушателей поубавилось, а в повествовании Этона появилась ощутимая доля осознания того, насколько сильно ему повезло вернуться. В общей сложности он провел в Лесу три дня, последние несколько часов пробираясь чуть ли не бегом по размокшей земле под внезапно расчистившимся небом. Шуршание листвы на ветру без звуков стекающих потоков воды дезориентировало и вселяло первобытный страх.
Из трех его товарищей в Опушку вернулись только двое.
Линс прекрасно помнил, что, прежде чем повернуть назад, Этон шел вглубь Леса неполных два дня. Никто даже не пытался гадать, сколько нужно идти через Лес, чтобы до чего-то дойти.
Многие не верили, что вообще можно дойти до чего-то, кроме еще более густой и неизведанной части Леса.
Линс не входил в число этих людей.
Арбалет, который ему помог сконструировать отец к двадцатому дню рождения, зарекомендовал себя как надежный и точный союзник. Металлических болтов с выдвигающимися при попадании в цель шипами Линс за несколько лет наделал с большим запасом. Именно для этой экспедиции.
Линс назвал его Пятидесятым. В одной из стоявших на отцовской полке книг, из тех, что были на понятном языке, рассказывалось про большую войну. Пятидесятым там называлось крупное металлическое оружие, которое крепилось на большие машины. Как оно работало, Линс, конечно, не знал. Но выглядело устрашающе, и имя прижилось.
Три дня. Ровно столько Линс уже пробирался через Лес под успокаивающий и привычный шелест воды в густой листве.
Небольшой отдых, и снова в путь, в неизвесность, пока везет с погодой.
Смутное ощущение беспокойства пробилось сквозь чуткий сон Охотника. Линс машинально, бесшумным кошачьим движением выпустил руку из под плаща и притянул к себе Пятидесятого.
Если бы Линс проснулся от шума - беспокойства бы не было. Наоборот, даже во сне он мог определить источник шума и его местоположение. Тогда можно было бы реагировать.
Беспокоило отсутствие шума.
Дождь закончился.
Облака, вместо привычной мрачной серости, были легкими, белыми, и пропускали свет утреннего солнца.
Линс мягко поднялся, огляделся. Он предполагал, что рано или поздно это могло произойти, и был уверен, что готов. Оказалось - нет.
Как любой Охотник, он знал: если в Лесу тебя застало чистое небо - лучше всего залезть на дерево, не шевелиться, не издавать звуков, и переждать. Сработает ли это против того, что ждало Охотников в Лесу, сказать не мог никто. Просто другого плана ни у кого не было.
Тех, для кого этот план сработал, в Опушке тоже не было.
Можно было продолжать идти вперед и надеяться на лучшее. Может быть, как тогда Этону, ему повезет. Перерывы в дождях редко продолжались более нескольких часов, особенно днем.
Терять время не хотелось.
Линс коротко глянул вверх, на раскидистые ветви старого дерева, у которого спал. Снова огляделся.
Закрепил на спине мешок, перекинул стертый ремень Пятидесятого через шею и левое плечо, и полез.
Метрах в семи над землей нашел подходящую ветку. Еще достаточно толстая, чтобы комфортно разместиться. Скрытая листвой, но позволяющая разглядеть происходящее внизу.
Осторожно, будто воруя сладости с кухни среди ночи под носом у спящих родителей, закрепил мешок на соседней ветке, достал веревку, тщательно привязал себя к стволу и основанию своей временной площадки.
Подтянул арбалет к левому колену, взвел, закрепил болт.
И стал ждать.