В кинотеатрах — триллер Георгия Шенгелии «Один настоящий день», оказавшийся злободневной психодрамой с лучшим актерским ансамблем последних лет.
«Посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу...» — древние сентенции не часто берутся в основу выдающихся лент, но если режиссер помещает «вечную истину» под пресс жестких сюжетных перипетий и впечатывает в экранное здесь и сейчас, она обретает плоть и кровь в фильмах-притчах — шедеврах неореализма, моралите Ромера или Кесьлевского — превращаясь в моментальные снимки народа, страны, эпохи.
Обыкновенно, эти творческие сюрпризы проходят по разряду «авторское кино», но перед нами — прямо противоположный случай, свидетельствующий о буйстве российских творческих сил, затоптанных напродюссированными киноаттракционами. Талантливый, но не хватавший звезд драматург Алексей Бородачев («1941. Крылья над Берлином», «Жили-были», «Частное пионерское») и давно не снимавший хитмейкер девяностых Георгий Шенгелия («Менялы», «Ехай!», «Классик») услышали время, разглядели героя и дали сыграться актерскому ансамблю, с большим чувством прожившему доверенные роли и суровые обстоятельства.
Завязка ходульна как ментовской теледетектив: сотрудник следственного комитета Капитонов (Евгений Ткачук) пытается передать старшему коллеге двести тысяч долларов за прекращение дела об убийстве. Отчего бы и не взять: обвиняемый взяткодатель, влиятельный бизнесмен застрелил негодяя, подсадившего его покойную дочь на героин. Понять большого человека можно и нужно: Сафин (Александр Робак) возрождает городскую среду, спонсирует ведомственное руководство, но Зубов (Петр Федоров) отказывается замотать дело.
Посредник сообщает Сафину о сложившейся ситуации. Той же ночью избитый Зубов оказывается в реанимации, и «дело» поручают конформисту Капитонову. Наутро убийца передает ему орудие преступления и поручает подкинуть вещдок юному наркоману, некогда грозившемуся прикончить жертву. Капитонов совершает подлог и вымогает признание у задержанного, но у парня (Иван Злобин) обнаруживается железное алиби и умирающий брат-иждивенец, нуждающийся в ежедневном уходе. Однако арестованный соглашается оговорить себя за умеренное вознаграждение (составляющее, к слову, половину не переданной взятки), обеспечивающее брату медицинский уход на срок отсидки. Капитонов готов устроить этот обмен, и тут ему открывается основной закон волчьей жизни: терпилу дешевле раздавить — так же, как строптивого Зубова, а раз так, у нас остается прилипшая к рукам взятка — ее судьба представляет особый предметный интерес.
Понимая, что доллары обойдутся куда дороже номинала, Капитонов оказывается не способен распорядиться хранящимся в сейфе бакшишем, да на него никто и не зарится — коллеги косятся на капитоновские баксы, прознавшая жена умоляет избавиться от греха, Сафин не спешит вернуть назад «кровные»... Тут обнажается смыслообразующий подтекст инцидента: дензнаки в России являются не универсальным платежным эквивалентом, а компенсацией за лояльность антисистеме, над которой не властны закон, мораль, авторитет.
Бенефициары (собственники, чиновники и наместники) рассматривают энные суммы как финансовые потоки. Служивый народ рассчитывает на вознаграждение за их обслуживание, а подавляющее большинство видит в насущных средствах лишь жалкую подачку. Завалявшиеся в сейфе баксы становятся лакмусом, наглядно иллюстрирующим простую истину: ни «проклятые девяностые», ни «светлые советские» никуда не делись, а так и увязли в подсознании как требующий жертв архетип. Заодно с ними окостенела и механика общественного устройства, сводящаяся к трению замкнутых каст, объединяемых лишь взаимным, граничащим с презрением равнодушием.
Поскольку в России не налажен сколь-нибудь содержательный обмен, время от времени кочующие меж кастами баблосы воспринимаются как нечто постыдное, грязное, опасное, до конца не постижимое и отнюдь не случайно единственным общим экивалентом этих разнообразных «денег» является свобода перемещения: для одних — выйти в кэш и смыться за горизонт, для других — потусить в Анталии, третьим — хоть как-то прилепиться к стылой земле. Посредники, челобитчики, печальники в эти вектора никак не вписываются, впрочем как и высшие эмоции — например, сострадание.
К счастью, в нашем распоряжении пока еще остаются широкие жесты, отметающие «ненавистную рознь века сего» и превращающие маленького человека в человека дела, например — доброго самаритянина. Этот евангельский персонаж особенно дорог нам как спонтанная антитеза порядку вещей, опровергающая земную мудрость: самаритянин Капитонов «не сеял» поступок, презрел привычку, проявил характер и одолел судьбу.
«Один настоящий день». Россия, 2022
Режиссер Георгий Шенгелия
В ролях: Евгений Ткачук, Александр Робак, Иван Злобин, Егор Трухин, Ирина Туманцева, Петр Федоров,
16+
В прокате с 2 февраля
