Теперь другой случай. Жена моя страсть как любит поспать по утрам. Вставать для неё – просто мука. А тут как-то словно бес в ребро её саданул. И решила она мне утром кофе приготовить. Так и побежала вниз по лестнице, ещё толком не проснувшись. И тут я услышал вопль. Оказывается, она со всего размаху налетела ногой на угол дивана, который стоял, слегка выпирая боком, у нас в гостиной. Удар был настолько сильным, что она еще минут двадцать стонала и охала. Теперь уже было не до кофе.
– До свадьбы заживёт, – философски подумал я, и мы отправились на работу, поскольку работала она в нашем же институте, в библиотеке.
Примерно через полчаса она дохромала до нашего медицинского департамента, где над ней сначала начали посмеиваться. Потом определили у ней перелом пальца на правой ступне и посоветовали ехать в госпиталь. В госпитале сделали снимок, который подтвердил предположения, и сделали противостолбнячный укол. Что же касается переломанного пальца, его липким пластырем примотали к соседнему пальцу, зафиксировав таким образом, и сказали, что сам заживёт, а также дали специальный тапок, ибо в обычную обувь стопа теперь не помещалась.
–Это всё? – спросила жена.
–Всё, – ответили эскулапы, – но мы Вам можем выдать костыли, если хотите. Страховка это покрывает.
Палец, конечно, зажил, но, будучи примотан к другому лейкопластырем, он так и остался кривым. Нам, мужикам, может быть, оно и всё равно, а у женщин ножки – можно сказать, главная часть тела. Обидно!
Через месяц пришёл счет из госпиталя. Мы заплатили положенные при посещении эмёрженси 50 долларов и отправили счёт в страховую компанию. Каково же было моё удивление, когда в течение месяца счета посыпались с пулемётной очередью: врачу, санитаркам, за укол, за рентген, – все биллы почему-то отдельные. Самое любопытное в том, что при посещении любого медицинсткого учтреждения тебя в регистратуре, в первую очередь, спрашивают не «что болит», а «какая у Вас страховка?». Потом делают ксерокопию твоей страховой карточки, в которой есть все реквизиты страховой компании. И, тем не менее, счета посылают тебе на дом, а не компании. А уж ты, голубчик, переправляешь эти счета компании, поскольку разобраться в приведённых там медицинских кодах и специальных терминах без медицинского образования ты всё равно не сможешь. Зачем так делается, сразу не поймёшь, поэтому молча перекладываешь эти бумажки из одного конверта в другой и отправляешь их. Наконец приходит суперсчёт. Он напечатан на цветном принтере высочайшего полиграфического качества. Причём на какой-то полупрозрачной водоотталкивающей вощёной бумаге. Возможно эта бумага ещё и не горит, но я не проверял, поскольку у меня не было дубликата. Сумма на этом счёте была такая, что у меня глаза на лоб полезли – одна тысяча шестьсот тридцать семь долларов и шестьдесят пять центов! И это за то, что из всей этой суеты в госпитале единственное полезное, что было проделано – палец примотали лейкопластырем, ибо мне очень сложно поверить, что противостолбнячный укол был необходим. В общем, мы отделались легко, поскольку у меня была страховка. Но ведь половина американских граждан её не имеет. Впрочем, я подозреваю, что укол бы им делать не стали, как не стали бы предлагать и костыли. Схема здесь простая: у страховых компаний есть деньги, а у госпиталей и клиник есть врачи, очень желающие эти деньги получить. Они обменялись цветными водоотталкивающими бумагами с непонятными для непосвящённого иероглифами, и деньги переместились с одних счетов на другие. Кто же платит за все эти священные литургии и пляски жрецов? Правильно, мы – налогоплательщики, ибо больше платить некому. Поэтому, не дай Вам бог заболеть в Америке, не имея страховки!
В принципе, в каждом отделении скорой помощи на стене висит плакат, возвещающий, что, в соответствии с федеральным законом №ХХ, врачи обязаны оказать медицинсткую помощь вне зависимости от возможности больного оплатить медицинские услуги. Это, конечно, несколько вдохновляет, но как это выглядит в реальной жизни мне пока видеть не довелось. Хотя, полагаю, что милых улыбок персонала в этом случае вы не дождётесь. Логично.
Необходимость регулярно оплачивать многочисленные счета портит настроение многим американцам, поскольку свободных денег практически никогда не остаётся, если вы, конечно, не являетесь владельцем успешного бизнеса. По этой причине Америка живёт в кредит. Стать по настоящему свободным, по-моему, ты сможешь только потеряв работу и став бездомным. Теперь ты можешь напрочь забыть о многочисленных долгах, а всё, что ты получаешь будет дармовым. Даже имея работу и дом, теоретически ты можешь без всяких объяснений отказаться оплатить какие-либо счета. Интересно, однако, что происходит потом. Компания присылает тебе несколько угрожающих уведомлений о том, что если ты не оплатишь к такому-то числу, данные о тебе будут переданы в кредит-бюро. Есть такая организация в США, которая в недрах своих многочисленных компьютеров хранит кредитную историю всех легальных граждан станы. Данные о твоей кредитоспособности запрашиваются не только когда ты берёшь заём в банке, чтобы купить дом или машину, но и в более прозаичных случаях, когда арендуешь жильё. Испорченный рекорд в твоей истории обернётся отказом, даже если ты продемонстрируешь чемодан с наличными. В последнем случае откажут наверняка, подумав, что ты ограбил ближайший банк, ибо американец не носит с собой наличности даже в несколько сот долларов.
Прежде чем жалеть всех бездомных разом, полезно узнать немного подробнее об их жизни. Есть среди них, конечно, часть людей, которым просто не повезло – трагическая цепочка случайностей типа смерть жены, потеря работы, гибель детей в автокатастрофе. Редчайшие случаи. Статистические опросы показали, что 40% американских безработных не только никогда в жизни не работали, но и не испытывают ни малейшего желания делать это в дальнейшем. Вы, сытые, не хотите, чтобы я залез в ваш дом с ножом и револьвером? Значит будете мне платить за право жить спокойно. Ну разве не логично?
Я о жизни этих безработных узнал достаточно много от менеджера нашего апартмента, который когда-то работал менеджером в доме для малоимущих тут рядом, в Сан Хозе. Правила там таковы, что за жильё ты должен платить около 10% от дохода. Цифра эта божеская, потому что мы с женой с самого начала платили треть зарплаты и теперь, купив дом в кредит, платим тоже треть, а в пиках было и поболе. Это помимо того, что ещё одну треть я платил налоговому ведомству. Фишка в том, что если ты не имеешь дохода, то в доме для малоимущих ничего не платишь, и налогов тоже. Вот он, коммунизм, когда-то обещанный большевиками, как светлое будущее всего человечества. Тут он, в Сан Хозе реализован. Приезжайте посмотреть.
– Почему же, – спросите меня, – вы платите неслабые деньги за медицинскую страховку, не имея от неё видимой пользы, а потом ещё платите по двести долларов за приём к русскому врачу, услуги которого ваша страховка не оплачивает? Хороший вопрос. А ответ будет такой. Когда ситуация с состоянием здоровья становится такой, что она описывается дилеммой «кошелёк или жизнь?», у моей семьи есть надёжная пристань в виде Жени Басина, а вот если мне придётся что-либо срочно урезать, пересаживать или пришивать – пойду в Стенфордский госпиталь, ибо Женя не может заменить всю американскую медицину при всех его талантах.
Теперь проиллюстрируем светлые стороны этой медицины. Младшая дочь перенесла в России операцию на кишечнике на второй день после рождения. Из-за непроходимости была удалена часть тонкой кишки. Понятно, что в критической ситуации рубец на кишечнике может воспалиться и ситуация повторится, поэтому таким людям нужно быть достаточно осторожными с питанием. Прошло целых пятнадцать лет, прежде чем звоночек прозвенел снова. Мы уже и забыли почти об этой проблеме, как однажды вечером дочь пожаловалась на острые боли в животе. Сажаем её в машину и пулей летим к Жене прямо домой. Я даже не останавливался на красных светофорах. Хорошо ещё, что в это время было почти пустынно на улицах, и ехать было не далеко. Женя помял её живот и сказал, что нужно срочно доставить ребенка в госпиталь. Опять длительное ожидание в приемном покое, затем кладут её на каталку, подсоединяют аппаратуру жизнеобеспечения и капельницы. Ещё через час или два приходит врач, помял живот, спрашивает симптомы и предысторию. Я начинаю напрягать память, чтобы вспомнить, как называется по-английски кишечник. На ум приходит ливерная колбаса, и я говорю: «ливер блокадж». Врачи в недоумении. Делают дополнительные анализы. Потом Женя долго смеялся и объяснил, что «ливер» – это печень, а не кишка. Словом ещё через три часа врач делает заключение, что больную нужно госпитализировать, возможна операция. Переходим в палату.
В палатах две койки, но чаще всего вторая койка пустует. Держать больного в госпитале настолько дорого, что женщин после родов при отсутствии осложнений выписывают через несколько часов. Койки универсальные: можно регулировать не только общую высоту, отдельно высоту головы и ног, но даже продольный или боковой наклон. У каждой койки монитор, который непрерывно отслеживает с десяток параметров, подавая сигналы на пульт дежурной медсестры. С правой стороны лежит пульт управления телевизором, чтобы больному было не так скучно. Два больных, значит, в палате два телевизора. А между койками можно задёрнуть плотную ширму, превращая палату в две изолированных. Когда хочется пообщаться, штора убирается. Студенты и школьники работают в больницах и хосписах добровольно, особенно на каникулах. Они ведут учёт, приносят больным книги и фильмы, которые они заказали. Но самое удивительное в том, что в палате есть два удобных диванчика с постельным бельём на тот самый случай, если родственники желают дежурить ночью со своими больными.
Оставляю жену с дочкой в палате, еду домой досыпать пару часов до начала рабочего дня. После работы еду в госпиталь. Привозить туда фрукты или еду, как это у нас принято в России, нет смысла, потому что с питанием в Америке проблем нет. Везут обычно цветы, книги или игрушки. Через некоторое время приходит врач. Говорит, что сначала попробуем обойтись без операции. Для этого нужно пропустить через пищевод трубочки, через которые будет осуществляться отсос пищи, создавшей непроходимость. Если через двое суток проходимость не будет восстановлена, операция станет неизбежной. Дочка вся напряглась, когда принесли эти трубочки, почти окаменела. Тогда я сел рядом, взял её за ручки и стал уговаривать, что надо потерпеть. Она молча вытерпела всё. Надо сказать, что медсестра делала свою работу так проворно, что дочь не успела испугаться по-настоящему. Трубочки, кстати, вставляли через нос. В общем, через два дня мы с дочкой уже гуляли по коридорам, а ещё через два приехали домой.
За это время в нашей палате появились соседи – тоже мать с дочкой примерно такого же возраста, что и наша. Этот ребенок остался дебилом в результате родовой травмы. Девочка могла только мычать, речи у неё как таковой не было. Мать мексиканка, из малоимущих. Страховку ей оплачивает какая-то организация, возможно благотворительный фонд. На содержание ребёнка она получает ежемесячно тысячу четыреста долларов, что позволяет ей не работать. Ребёнка же положили в госпиталь для проведения плановой операции на позвоночнике, с которым тоже были какие-то проблемы с детства. Такие дела.