У Дениса кризис трёх лет. Или просто какой-то кризис. Или он у меня.
Утро начинается с рёва.
— Денис, ты будешь кушать?
— Нееееээээт!
— Ну хорошо.
— Буууууудуууу!!!! Ааааааа
— Садись. Что ты будешь?
— Афету! (Конфету)
— У нас нет конфет.
— Ааааааа! Я хоцю!!!! Афетууууу!!!
Смотрю я на него, и ТАК понимаю все, что с ним происходит сейчас! КАК его рвёт изнутри на части, и сам не хочет капризничать, а прет из глубины души, не остановишь.
— Денис, иди зубки чисти, Гера уже пошёл.
— Неееееееееет!
— Ну ладно, ходи с грязными!
Новый взрыв децибел. Голос у него что надо: сильный, громкий.
— Неееееееееееееееет!
Сжимаю зубы. ...
— Я не могу, я лялечка!
— Тебе помочь?
— Нет, я большой! Я афето (вообще-то) сам могу!
— Ну хорошо.
— Нет, мама, помоги мне!
Я ещё могу нормально разговаривать. Я помню, что-то подобное происходило со мной. Не в три года, конечно, но в подростковом возрасте было примерно то же. Но мои родители не велись на капризы. И было очень обидно! И поэтому так хочется его принять, пожалеть, позволить выкричать, выплакать, выплеснуть... Перейти в другую, новую жизнь, оставив лишние переживания, «капризы», как мы их называем.
— Денис, я пошла одевать Даню, одевайся тоже.
— Нееееет, я так пойду!
— На улице стало холодно, ты замёрзнешь в трусиках.
— Нет, не замёрзну!!!!!!
...
Я все ещё его люблю, я готова позволить ему идти так, как ему хочется. Но тут Гера:
— Мам, так там же потеплело, так что Денису нормально будет раздетым.
— Неееет, я первым оденусь!
Нас ждёт ещё много интересного по пути в садик, и ещё больше — по пути обратно и весь оставшийся день. И слез, и крика много сейчас в нашей жизни. Реально много. Столько не было никогда. Мои уши звенят в ночной тишине, когда все засыпают.
Но он имеет на это право. Взросление — штука непростая.
Очень сложно быть терпеливой, если просто стараться быть хорошей матерью.
Каждый раз, когда он орёт, я вижу себя лет так в 16-17. Когда и кричать-то не хотелось, и спорить уже устала, но что-то изнутри подталкивает, как будто провоцируешь близких, как будто хочешь удостовериться, что тебя такую плохую все равно любят. Я очень хорошо помню это чувство.
Поэтому даже уговаривать себя не приходится, просто даёшь ему эту уверенность: «Я люблю тебя, мальчик мой. Мы все переживём».