Едва закончился жуткий ноябрь, Город начал готовиться к новому году. Улицы задрапировали и подсветили, на деревья набросили сетки огней, и во всём чувствовалось странное оживление. В этом искусственном приближении нового года был свой практический смысл. В январе день, наконец, начинал удлиняться, солнце намекало на лето, оставалось продержаться месяца два. В январе все уже покупали платья – не шубы.

В один из таких «предновогодних» дней Жанка подозвала меня к своему компьютеру и велела прочесть письмо, полученное из Германии:

- «Дорогая Жанна, - прочитала я, – если вы помните, я обещал приехать к вам зимой за спелеокамерой. Вместе с немцами из Ганновера. Командировка выпала под Новый год, но это даже лучше. Я заинтересовался своим генеалогическим древом, и одна из ветвей привела меня в Город, в имение Дягилевых. Оказалось, мы – родственники, и теперь я мечтаю посетить Бикбарду. Помните про свое обещание прокатиться на горных лыжах?»

- Кто это? – не поняла я.

Фрониус обреченно смотрела в компьютер.

- «Киану Ривз», куратор российского павильона ЭКСПО. Зовут Сергей Проскурин. Ну, помнишь, летом я была в Германии? Он обещал приехать – вот и едет. Выбрал время! А я сейчас все дни с Валерой: какие камеры и лыжи? Мы вообще собирались уехать на дачу.

- Ну, напиши, что занята.

- Да неудобно как-то - обещала. А лучше вот что: занимайтесь им вы с Галкой. Глядишь, и немец подверстается какой…

Идея с немцем Галке не понравилась. Неделю назад она сходила на юбилей школы и сейчас встречалась со своим бывшим одноклассником Лешей Петровым. Представитель мелкого бизнеса Леша Петров рано женился, быстро развелся и уже много лет пребывал в статусе жениха. И если плюсов он имел невероятное количество, то единственный минус зачеркивал их все – маленький рост.

- Представь, я никогда не смогу носить каблуки, - вздыхала Галка. – Всю жизнь без каблуков… Зачем такая жизнь?

- Какая ерунда! Пример? Альбано и Рамина Пауэр. Она всегда носила каблуки, хоть выше его на голову.

- Но теперь-то они развелись!

- Но ведь не из-за роста!

- А кто мне говорил про «санитарную норму» сто восемьдесят сантиметров?

- Вот и выходит, что надо снижать. Потому что товарный вид мужчины обратно пропорционален удобству в употреблении.

- Хватит обо мне. Как у тебя дела с Артуром? – перевела стрелку Галка.

- Плохо. Поэтому я так и говорю… Он не со мной, потому что слишком товарный. Живет периодами, вспышками какими-то. Вот был период «книга», он его увлек, он занимался только этим. Затем пошел период «новая программа» - закрылся в репетиционном зале и сидит, не знает, что там в мире происходит. Затем пошел период «социум»- зовет гостей и варится в их обществе.

- А ты?

- Ну, про меня он тоже вспоминает. Но дело в том, что там все время люди: программу делают семь - восемь человек, а репетировать он может только дома. Плюс осветители, художник, костюмеры. Пока я сидела в его доме и работала, все было относительно логично. А сейчас…

- Тебя волнует статус, дорогая.

- Нет, все гораздо хуже: я не могу вписаться в эту модель жизни. А он не может поменять ее ради меня. Да и не хочет!

- Давай конкретно, что случилось?

- Конкретно? Прилетел с гастролей – звонит: «Скучаю, приезжай сейчас же». Приезжаю.

- Сама?

- Нет, водителя прислал, конечно. Приезжаю - он там не один, с австрийцами плюс переводчик. Хотят снять о нем фильм… Полночи просидели – обсуждали. А днем он их повез в Кунгурскую пещеру, где я была сто тридцать раз. Потом еще полночи просидели, а утром я уехала. Мы даже не поговорили толком. В субботу приезжаю снова, мы садимся ужинать - в этот момент ему звонят и говорят: пропали чертежи, по которым срочно делают реквизит для гастролей во Франции. Конечно, он срывается и едет объяснять рабочим все на пальцах, а я опять сижу одна. На следующий день прямо с утра обнаруживаю в замке директора филармонии и еще половину творческого коллектива: видите ли, только здесь они могут составить план гастролей на лето. Придумываю предлог и сбегаю домой, потому что общаться все равно невозможно. А потом он уехал в Москву – улаживать срочно какой-то вопрос с министерством культуры. И так всегда - несовпадения, обрывки, суета…

- «Печаль у женщины легка, но склонна к укоризне: то нету в жизни мужика, то есть мужик, но нету жизни».

- Губерман говорил про другое.

- Да про все говорил Губерман! Как есть мужик, так нету жизни, тут – без вариантов! Проект «семья» таких, как твой маг, начинает волновать после пятидесяти, но не раньше. Если вообще начинает волновать.

- Да не хочу я с ним семью! Хочу нормальных отношений.

Но отношения были ненормальными. Неясность, наметившаяся в них к этому времени, начала разрастаться, давать метастазы. Я почувствовала холодок отчуждения и забралась в свою раковину. А тут еще вмешался другой вопрос, финансовый: у себя на банковской карте я обнаружила сумму, которая раз в пять превышала оговоренный гонорар за книгу. Я не могла отделаться от мысли, что это компенсация за вышеперечисленные «неудобства». А может, плата за что-то иное? Вот было бы смешно! Загородный сад был исхожен вдоль и поперек, у сдобной Антонины кончились шоколадные шарики, а ответа на вопрос, что со всем этим делать, у меня не было.

В эти вечера у меня обострилась привычка читать. Приходила домой выключала телефон и ложилась на диван с Ричардом Бахом. Через час по скайпу пробивалась Фрониус:

- Нет, все-таки мы уделяем слишком большое внимание литературе, - изрекала она, узнав о моем ежевечернем занятии. – Чукча не читатель, чукча писатель, - корила она меня, а после добавляла: - Жизнь – это всего лишь биологический процесс без всяких искусственных, дополнительных смыслов. Есть страны, где вообще нет литературы. Например, Таиланд.

- Значит, делаем вывод, – вяло отмахивалась я, - холод способствует литературе и поиску смыслов…

Холод в отношениях с Бернаро способствовал и другому виду словесности – моему эпистолярному роману с Горратисом, у которого графомания развилась до такой степени, что он начал описывать мне все свои действия и отвечать на все мои вопросы. Потеряв бдительность, он проболтался, что у смуглой девушки Риты – той, что молча присутствовала среди гостей в замке, - с Артуром был роман, который зашел в тупик из-за расстояний: Рита жила в Москве, но некоторое время работала в программе Бернаро. Что расстались они вполне дружелюбно, и Артур помогает ей до сих пор. Это лишь подкрепило мои выводы о «денежной компенсации» за неудобства, я провела параллель с тем, что Жанетте предлагал Нокаидзе, и впала в депрессию.

Совпала – пала – впала. Какими, однако, экономными средствами можно выразить в слове то, чем я живу. Даже эта маленькая лингвистическая радость не принесла утешения. Мне больше не было дела ни до каких рыцарей. Все ушло на задний план: матрица, Город с его манерой засасывать человека, как болотная тина, затягивать в безнадежную темь и топить его там, уничтожать, как Сашу, как Георгия… Тоска и безнадежность.

Чего бы я только не отдала, чтобы сейчас, сию минуту уехать на теплый край света и просидеть там месяца три (а лучше год), чтобы роман с Бернаро стал воспоминанием - и только. Вспоминаешь о нем – он есть. Не вспоминаешь – нет. И никогда не было. Здесь же, в Городе, я все время натыкалась на подтверждения того, что роман все-таки был: рестораны, где мы ужинали, гостиница «Этуаль», где он спас меня от пожара, Камская площадь, где он выступал перед публикой. Реклама отдыха в Испании, и та обжигала синевой далекого моря.

Как всегда во время любовных неудач, я много бродила. Принялась вдруг снимать все подряд. Ветка рябины под снегом, фонарь в узоре чугунной решетки, чей-то заинтересованный взгляд. Выхваченные объективом из контекста обыденности детали забавляли, трогали. Каждая несла свое настроение. Собранные вместе, эти настроения разрушали друг друга, и картина опять становилась обыденной. Я забредала в нетронутые временем закоулки, где гнездился даже не прошлый – позапрошлый век: особняки, мезонины, палисадники, наличники, натуральные заборы, колонки. Спрятавшись за бетонно-стеклянным новоделом торговых центров и офисов, они, все еще как подлинные хозяева, жили своей медленной, «биологической» жизнью.

И опять я чувствовала себя Александром Герценом, убивающим на «платонические» прогулки свое ссыльное время.

Наученная Ричардом Бахом, внимательно вглядывалась в случайно брошенные фразы, обрывки надписей, картинки – в них мог содержаться ответ на мучивший меня вопрос. «Вопрос решен!» - гласила реклама телевизоров на проспекте. «У каждой проблемы существует решение!» - кричала бегущая строка социальной рекламы в салоне автобуса. «Твой вопрос давно решен!» - констатировала случайно выхваченная газетная строка. Я ничего не поняла, но немножко успокоилась и перестала каждую минуту думать об Артуре. В конце концов, отношения с мужчиной – это не вся жизнь, а всего лишь одна ее часть. Другие-то части остались!

- Психологи, - учила философ Томина, - советуют такую жизненную схему: как можно больше сегментов, частей. Например, вы имеете семью и работу – два сегмента, из которых состоит жизнь. И если вдруг теряете работу, то, выходит, пропадает целая половина жизни, но остается вторая - семья. А если вы имеете семью, работу, бассейн два раза в неделю, кружок хорового пения по пятницам, рыбалку с друзьями и шабашки, то потеря работы при этом раскладе означает всего лишь потерю одной шестой части жизни, но никак не одной второй… У нас же до определенного возраста из отношений с мужчиной и состоит вся жизнь – один-единственный сегмент.

Старые закоулки пастельных цветов были одной из милых городских масок, забавных тупиков, затейливых и бесполезных лабиринтов, с помощью которых я пыталась выйти в другой сегмент жизни. Я уходила. Пыталась уйти. Следом, как водится, тащились мысли об Артуре, который был в Москве и, может быть, уже вернулся… Я старалась представить, чем он сейчас занимается. Репетирует? Бродит по дому? Разжигает камин? Однажды, поздно вечером обнаружила его пропущенный звонок, но перезванивать не стала. Он тоже не перезвонил. Возникла пауза неясности. Неясность перешла в размолвку, размолвка – в затаённые претензии. Уверенным шагом мы вошли в стадию кризиса, из которого, как известно, было два выхода – либо развитие, либо разрыв.

Лихорадочно наращивая число сегментов, взялась помочь Перехватовой выбрать мебель для новой квартиры. Мы прочесали все мебельные салоны и испытали шок: отечественные шкафы и комоды состояли исключительно из опилок, зато стоили копейки, итальянские – из натурального дерева, но за них нужно было отдать целое состояние.

- В этой стране только заборы натуральные, - ворчала Перехватова, и мы начинали обход магазинов по третьему кругу.

От крайностей мебельной темы мою новую подругу могла отвлечь только тема двадцатилетней дочери Ксении, которая регулярно тиранила мать своим нигилизмом.

- Представляешь, Лиза, - забывала Перехватова на минуту о древесных опилках, - что она мне заявила вчера? Замуж она не пойдет никогда, чтобы я не надеялась даже.

- Ну, Тамара Сергеевна. Не встретила своего человека. Встретит и передумает.

- Сто раз она уже встретила, жаба. И что говорит? «Знаю я этот ваш брак. Прибери, постирай, приготовь, принимай всех его родственников, всегда будь в хорошем настроении – и все ради десяти минут секса?»

- Новое время - новые песни, - отвечала я. – Возраст невесты удлинился, в брак никто не спешит.

- Хоть новое, хоть старое, детей брать откуда-то надо?

Продолжение следует. Если понравился текст, поставьте, пожалуйста, лайк и подпишитесь на канал - мне будет приятно. Подписаться на канал можно Здесь

Карта Сбербанка 4276 4900 1853 5700