Занятны и категоричные историографические характеристики отступления литовцев в битве при Грюнвальде 1410 г. Источники не дают информации о его умышленном или спонтанном характере. Однако это не мешает существованию двух взаимоисключающих однозначных оценок: либо бегство литовцев определенно относят к разряду ложных отступлений, либо категорически отрицают возможность использования литовцами подобного маневра. Полное отсутствие сведений источников на сей счет делает позиции обеих сторон равносильными. При этом значение отступления литовцев в этом сражении в итоге оказывается объективно неизученным.
На позицию исследователей, возможно, иногда действует национальный фактор. Как отметил американский историк В. Урбан, «польские историки подчеркивают умелое командование короля [Ягайла]… согласно польской
патриотической школе историков, ум, мужество и опыт поляков, их отвага, рыцарственность и самопожертвование выиграли битву». В то же время «литовские историки... настаивают на том, что люди Витаутаса совершили
тактический маневр — ложное отступление, широко применявшееся в степных войнах, а крестоносцы попались на эту уловку, смешали свои ряды и попали в засаду… Литовские историки утверждают, что слава победителя должна принадлежать великому князю, который придумал эту уловку…. А соперник Витаутаса — Ягайло был практически бесполезен». Как отметил В. Урбан при характеристике взглядов литовских коллег, «они рассматривают то, что Витаутас и смоленские полки сражались в ходе решающего момента битвы, доказательством того, что основные (! - М.Н.) литовские силы не побежали, а спровоцировали (sic! - М.Н.) немцев разрушить собственный строй». Несложно заметить нелогичность этой аргументации.
Также отмечается внешнее сходство бегства литовцев с ордынскими
тактическими отступлениями, но само по себе это отнюдь не означает, что на деле оно было столь же притворным. Пожалуй, наиболее обстоятельно концепция «разыгранного отступления» представлена в работе шведского историка С. Экдаля. Автор опубликовал текст анонимного письма магистру Тевтонского ордена, в котором последнему рекомендуется проявлять осторожность к отступлению неприятеля, какое было в великой, т.е., Грюнвальдской битве. Но ведь такое письмо новому великому магистру было уместно написать, даже если отступление было спонтанным. Ведь в итоге крестоносцы были разбиты. Если поставить на место крестоносцев бургундцев в битве при Монлери 1465 г., то им тоже вполне уместно было бы отправить подобное послание. В этой связи позиция сторонников версии о ложном отступлении победителей в битве при Грюнвальде представляется иррациональной. И это неудивительно при полном отсутствии данных в источниках о тактическом (а не спонтанном, как у французов в битве при Монлери) характере отступления. Поэтому для доказательства использования Витовтом тактического маневра приводятся весьма шаткие доводы.
В. Урбан сделал важное замечание: если бы крестоносцы не рассеялись во
время преследования противника, ход битвы (а возможно, и итог) были бы иными. А то, что тевтонцы нарушат боевой порядок, никто не мог заранее знать... Получается, что если Витовт предпринял заранее спланированный маневр, то он крупно блефовал.
С другой стороны, доводы исследователей, отрицающих возможность
использования в Грюнвальдской битве тактического маневра, тоже
неубедительны. Так, по словам С. Тербула, литовское отступление при
Грюнвальде не совсем соответствует ложному бегству. Ведь тактическое
отступление обычно делается одной или двумя частями, а не большей частью войска, и быстро перетекает в контратаку. Однако нетрудно заметить, что исследователь при реконструкции бегства руководствуется впечатлениями от польской хроники Яна Длугоша.
Отступление русско-литовского и татарского войска было не столь
масштабным как может показаться при некритическом прочтении труда
Длугоша. «На основе рассказа Длугоша о бегстве литовского войска создается впечатление, якобы бежало все литовско-русское войско в целом, кроме трех русских полков. Между тем в «Хронике» Поссильге сообщается об участии литовцев в окончательном разгроме орденского войска в тот же день.... Да и сам Длугош в дальнейшем говорит о литовском войске под Мариенбургом и о возвращении его в Литву. Поэтому проф. Кучинский полагает, что большая часть литовско-русского войска никуда не бежала с поля битвы». Таким образом, бегство литовцев внешне отнюдь не отличалось от ложного отступления. И нет оснований утверждать, что оно вовсе не могло им являться. Равно как и настаивать на том, что оно определенно было тактическим.
Цитируется по: Несин М.А. К истории битвы под Суздалем 1445 г., сражения под Русой 1456 г. и Шелонской битвы 1471г.
Работа размещена на ресурсе "История военного дела: исследования и источники"