То, что Елизавете Петровне окончательно суждено стать русской императрицей было определено несколько раньше 6 декабря 1741 года, когда собственно и случилось свержение «брауншвейгского» младенца Иоанна VI. А именно – 28 октября 1740 года, когда умерла Анна Иоанновна. На самом деле все очень просто – российскому обществу (под «обществом», к сожалению, подразумеваем не народ, который тогда решал столько же мало как и сейчас, а аристократию, среднее и малое дворянство, офицерство, верхушку духовенства и купечество) после смерти Анны Иоанновны нужна была… еще одна «Анна Иоанновна».
И Елизавета вполне соответствовала образу желаемой государыни. Можно конечно, вспомнить, хм, «неясное» происхождение ее матери Екатерины Скавронской и то, что она была рождена до официального брака, но… гораздо страшнее для патриархального купечества и духовенства было убойное сочетание – Леопольд Мекленбургский и Антон Ульрих Брауншвейгский. А уж для русской аристократии это было совершенно невыносимо, одно дело Анна Иоанновна, дочь «своих» Салтыковых, Елизавета, дочь Петра и тут вдруг потомство вот этих неясных людей.
А уж если новая императрица еще и красива, в отличии от предыдущей, а кроме этого еще и с известными претензиями на милосердие, то шансов у ее соперников не остается никаких.
Что интересно, герцог Бирон, ставший регентом при малолетнем наследнике, вполне понимал, что альтернативы Елизавете попросту нет – он, кстати, чувствовал это и раньше. Если «наследную чету» Антона Браунгшвейгского и Анну Леопольдовну Бирон откровенно презирал, то вот Елизавету герцог всегда обхаживал, оказывал ей услуги и защищал перед Анной Иоанновной. Сейчас уже трудно сказать, но вполне возможно, что Бирон переметнулся бы к Елизавете, если бы страдавший манией величия Миних не придумал свой мини-дворцовый переворот, обрадовавшись просьбе Анны Леопольдовны свергнуть Бирона.
Вот фельдмаршал-то Миних роли и значимости Елизаветы для русского общества не осознавал совершенно, как не понимал он и свою роль, и место в русской истории. Миних наивно полагал, что он всем обязан личным талантам и удаче, вот только на самом деле его возвышение в России связано исключительно с благоволением к нему императрицы. Со смертью, которой он оказался просто не нужен, ненавидим за чванство и опасен. В результате Миних за это свое непонимание оказался кое-где подальше и поморознее чем более дальновидный Бирон.
Герцог Бирон, побудь он регентом еще хоть немного, при определенных обстоятельствах мог бы даже спасти несчастное брауншвейгское семейство. Выход был только один, может быть он и звучит слишком фантастично – добровольное отречение от власти в пользу Елизаветы Петровны и просьба, максимум просьба, признать младенца Ивана воспитанником новой императрицы, с возможным правом наследования. Елизавета, не планировавшая замужества и детей, могла бы и пойти на компромисс.
Но, увы брауншвейгскую семью ожидала страшная участь, они совсем не понимали в каком опасном положении она находятся.