Сверху, и правда, доносился стук и звон колокольчика, потом мы услышали быстрые шаги Лисовского и мужские голоса.
Поднявшись по кирпичной лестнице наверх, я, Кити и доктор увидели в дверном проёме возвышающуюся над Лисовским знакомую высокую худощавую фигуру. Граф Мелье!
У Кити от страха округлились глаза, мне тоже захотелось в ту же секунду смыться, ведь казалось невообразимым, что именно сейчас, когда я только что совершила точно такое же преступление, как совсем недавно с графом, явился он собственной персоной! Мне не верилось, что это могло быть совпадением.
Тем не менее, граф, казалось, был так же, как и мы удивлен нашей встречей.
— Мадемуазель Сидорова? Вот не ожидал! Не знал, что вы с доктором Штерном знакомы.
Я, как могла, старалась скрыть свою растерянность:
— Геннадий Ефимович старинный друг нашей семьи, — я всё-таки потупила взор.
Кити же, которую граф и вовсе не замечал, будто ее и не было, тем не менее, демонстрировала куда большую нервозность: она теребила рукав своего платья, без конца заправляла за уши выбившиеся пряди; я понимала, что ей не терпится уйти.
Однако, уходить нам было никак нельзя! Вера осталась заперта в лаборатории доктора! Даже тот факт, что она там, скорее всего, наедине с собственной матерью, не вселял в меня спокойствия. Эльвира была под действием порошка, мы понятия не имели, что внушил ей доктор напоследок. Конечно, будь то моя мама, я бы тоже не сомневалась, но в Эльвире у меня уверенности не было.
Я судорожно соображала, как бы ещё потянуть время, доктор, меж тем, уже, не стесняясь, нас выпроваживал:
— Кланяйтесь маменьке, мадемуазель Кити! Обязательно зайду вас проведать. Пейте побольше жидкости и постарайтесь хотя бы пару дней посидеть дома. Постельный режим исцелит вашу хворь без всяких лекарств, — сказав это, Штерн распахнул перед графом дверь в приемную, а помощнику бросил: — Лисовский, проводите барышень!
Ассистент кивнул и подал нам шубки. Нам ничего не оставалось, как одеться и убраться вон.
Выйдя на улицу, в замешательстве мы встали прямо у крыльца и уставились друг на друга.
— Что же нам теперь делать? — тихо спросила я.
Кити вытянула перед собой раскрытую ладонь.
— Дай мне, пожалуйста, монокль, — сказала она.
Достав из кармана украденную вещицу, я вложила ее Кити в ладонь. Видно было, что вновь обретя волшебный монокль, она сразу почувствовала себя увереннее.
— Надо выяснить, что там происходит, — потянув меня за рукав, Кити направилась к окну, где мы не далее, как вчера, смогли увидеть и услышать много интересного.
За прошедшие сутки мороз ослаб, и стекло не успело заново обледенеть, оттого слышимость хоть и стала чуть хуже, все же сохранилась. Спасало то, что граф говорил будто нарочито громко, вызывающе, четко выговаривая слова:
— Монокль пропал, вы представляете? В одну секунду исчез, словно растаял в воздухе!
— Да что вы говорите?! — Штерн выглядел по-настоящему озабоченным, он нахмурился и теребил свою бородку клинышком, будто напряжённо принимая какое-то решение прямо сейчас. Наконец, он сказал: — Вас не должно это тревожить, граф! У меня всегда найдется для вас экземпляр. Я регулярно пополняю запасы тех магических предметов, которые могут оказаться полезны мне и моим друзьям в борьбе за правое дело. Для вас моя сокровищница всегда открыта!
Эти слова, кажется, успокоили графа Мелье. Он сидел в одном из кресел приемной доктора, вытянув свои длинные ноги. Лисовский поставил рядом с ним на стол чашку чая и блюдце с печеньем.
Граф откашлялся:
— Признаться, мой дорогой доктор, пропажа меня именно что встревожила. Подумалось даже, что вокруг меня рыщут враги, вы понимаете? Шпионы или, того хуже, те, кто норовит отобрать у меня самое дорогое. Я очень надеюсь, Геннадий Ефимович на вашу защиту!
Доктор отхлебнул из своей чашки.
— О, вы можете не сомневаться! Малейшее подозрение или странная ситуация, сейчас же сообщайте мне, я незамедлительно приму все необходимые меры!
Граф снова покивал, удовлетворенный услышанным.
Теперь настала очередь Штерна смущённо кашлять.
— По правде говоря, — начал он, — у меня тоже к вам, уважаемый граф, одно деликатное дело.
— М-да? Что же это? — граф удивлённо приподнял одну бровь.
— Я интересуюсь по поводу завтрашнего бала, — доктор помялся. — Я слышал, что приглашен Кадетский корпус, запланированы танцы, мне кажется, это может быть чревато ввиду обстоятельств.
— О каких таких обстоятельствах вы толкуете?
Доктор поднялся с места.
— Нравы, дорогой граф, нравы! Бесстыдство – вот что происходит! Вы сейчас в моей передней столкнулись с девочками из вашей гимназии, которые производят впечатление весьма благопристойных юных особ. Но можете ли вы поручиться, что ничего предосудительного не совершится на завтрашнем балу?
Граф Мелье нахмурился.
— Предосудительного?
Доктор Штерн энергично закивал.
— Именно! — сказал он — Не наблюдали ли, скажем, вы сами неподобающих контактов этих барышень с юношами из Кадетского корпуса?
Граф озадаченно развел руками.
— Признаться, не далее, как вчера я наблюдал между этими девочками и кадетами одну беседу, фривольного, так сказать, характера. Но я не заметил в ней ровным счётом ничего предосудительного...
Доктор схватился за голову.
— О, как вы наивны! Ведь подобные невинные беседы и заканчиваются катастрофами!
Граф Мелье выглядел совершенно сбитым с толку.
— Да что же вы предлагаете, доктор? — воскликнул он.
— Отмените бал! Или, если хотите, перенесите! Но я знаю этих девиц лично и предупреждаю, вы не оберетесь скандалов!
Теперь граф смотрел на доктора как-то странно, словно бы и сам уже не был уверен, что лекарь в здравом уме.
Штерн, меж тем, кажется сам заметил, что перегнул и решил несколько снизить градус атаки:
— Впрочем, я понимаю, что это мероприятие важно для вас и для гимназии, но не отмахивайтесь от моей врачебной интуиции и, осмелюсь добавить, магического опыта. Я обеспокоен отнюдь не беспочвенно! Позвольте мне хотя бы присутствовать на балу и присмотреть за поведением некоторых особ. Возможно, я лично смогу предотвратить нежелательные контакты. Что скажете?
Граф все ещё выглядел весьма озадаченным, тем не менее, он, похоже, решил, что вполне может позволить себе подобную уступку доктору:
— Ну, дорогой мой, в нашей школе мы вам всегда рады! Благотворительный бал для того и существует, чтобы собрать под одной крышей уважаемых членов общества. Можете быть уверены, что вы один из них! Я лично приглашаю вас, только если это детское празднество не покажется вам скучным.
Доктор поклонился:
— Благодарю вас, граф! И позвольте мне сейчас же преподнести вам в знак благодарности магический монокль! Пусть в этот раз он будет моим подарком. Сию минуту принесу его из лаборатории.
С этими словами доктор достал из кармана ключи и вышел из комнаты.
Мы с Кити переглянулись. Теперь у Веры будет шанс выбраться, а, возможно, и вывести Эльвиру! Хоть я и не увидела маму Веры в ту секунду, когда Штерн распахнул передо мной дверь лаборатории, я все ещё не оставляла надежду, что просто не заметила ее, что Эльвира оказалась каким-то образом скрыта от моих глаз, спрятана, но уж Вера-то ее непременно найдет! Отчего-то, я была в том уверена.
Мы с Кити едва не завизжали в голос, когда спустя считанные мгновения дверь особняка Штерна открылась, и из дома выскочила насмерть перепуганная Вера. Одна.
Мы бросились к подруге, но не решились ни секунды больше оставаться в этом опасном месте. Взявшись за руки, мы бегом унеслись оттуда прочь.
Только через несколько кварталов, уже преодолев половину пути к дому Кити, мы позволили себе остановиться и перевести дух.
— Что с твоей мамой, Вера? — наконец, спросила я. — Ты нашла ее? Она отказалась уходить?
Вера покачала головой.
— Я обыскала каморку, как смогла, тщательно. Мамы там нет.
И она поведала нам, каково ей было оказаться взаперти:
— Когда дверь захлопнулась, — говорила она, — я подумала, что попалась. Мне даже показалось, что Штерн специально все это подстроил, чтобы заманить меня в эту лабораторию, откуда так просто не выберешься. Ведь что мне было делать: дверь каменная, я бы даже не смогла поджечь ее с помощью своего дара, только сама сгорела бы заживо. Оконце под потолком не достать, а достала бы, в жизни бы в него не пролезла, оно крохотное, проскочить в него смогла бы только кошка. Вся эта комната настоящая темница, и я уверена, что доктор не раз использовал ее в этом качестве!
Я принялась осматривать помещение. Как и в прошлый раз, когда мы там были, там пахло серой, жженым спиртом и чем-то ещё сладковатым и тошнотворным. Если доктор и лгал нам во многом, то точно не про алхимию – это комната, действительно, служила ему для алхимических опытов! Я даже нашла инструкцию, как зачаровывать стекла, а также целый запас магических моноклей. Признаться, я думала украсть все, но было понятно, что доктор запросто сделает ещё сотню, поэтому я ограничилась лишь парочкой.
Сказав это, она хитро улыбнулась и вытащила из кармана два монокля. Один оставила себе, другой протянула мне.
— Пусть у нас у каждой будет по одному! Помнишь, Кити, ты утром напомнила, что монокль позволяет не только обнаружить невидимых, но и то, что скрыто!
Мы с Кити кивнули, и Вера продолжила:
— Ещё я вспомнила, что доктор рассказывал нам, что монокль он получил в дар от своего наставника, теперь мы точно знаем, что он лгал. Он может делать их в любом количестве, не удивлюсь, если на продажу.
— Так и есть! — с жаром воскликнула Кити, и мы пересказали Вере подслушанный диалог: о запасах у доктора магических моноклей, а также о том, что граф, похоже, не впервые обращался к доктору за такого рода услугами.
Вера хмыкнула:
— Там ещё много чего из этой области. К примеру, я нашла книгу о зельеварении, и там настоящая жуть! Я прочитала рецепты любовных эликсиров, смертоносных ядов и порошков, парализующих волю! — Вера многозначительно посмотрела нам в глаза. — Я принялась рассматривать содержимое бесчисленных коробочек и банок, и там я наткнулась на отвратительные вещи: сушеные черви и летучие мыши, жабьи лапки, баночки со слизью, на которых я разобрала только слово "слюна", и много чего, такого же мерзкого. Но более всего меня испугало вот это.
Вера остановилась и, порывшись в кармане, достала оттуда конверт. Это был маленький конверт, куда меньше тех, что использовались в моем времени. Он был серого цвета с сорванной сургучной печатью.
Дрожащими руками я взяла письмо в руки, отчего-то мне ужасно не хотелось читать его. Дурное предчувствие, будто я навсегда что-то изменю в себе по прочтении, удерживало меня от того, чтобы открыть конверт.
После минутного промедления, я все же достала письмо.
Бумага, на которой виднелись причудливо изогнутые буквы, оказалась такой же сероватой, как и конверт. Развернув листок, я вслух прочитала:
"Уважаемый доктор Геннадий Ефимович!
К сожалению, мы не можем успокоить Вас, что довольны Вашими действиями относительно подопечных Вам персон. У нас создалось впечатление, что Вы, доктор, медленно, но верно движете нас всех к катастрофе. Со дня на день противные нам Силы объединятся, и великое множество людей, подчиняющихся нашей Организации, покатится в пропасть! Мир захватят те, кто издревле стремился искоренить нас, как вид, истребить, как паразитов и бесполезных тварей. Вы этого желаете, господин Штерн?
Подопечные Вам девочки могут в любую секунду сделать выбор, и та сторона, к которой они примкнут, обретёт в их лице невиданную Силу.
Помните, что они ещё слишком малы и сами не осознают последствий своего выбора! Ваша задача не допустить принятие ими поспешного решения! Помните, что присягнуть на службу нашему Руководству и принести Клятву девочки должны непременно до совершения ими первого поцелуя, иначе Сила, обретенная ими при подчинении Двери в прошлое, исчезнет!
Если хоть одна из Подчинивших Дверь в прошлое поцелует возлюбленного до принесения Клятвы, мы потеряем их Силу навсегда!
Прошу Вас не забывать и о Вашей Клятве, господин Штерн! С недавних пор Ваша жизнь непосредственно зависит от того, сможете ли Вы выполнить возложенную на Вас миссию. Или же Руководству придется избавить себя от необходимости пользоваться Вашими услугами, коли уж они столь долго не приносят результатов.
С надеждой на Ваше благоразумие, пристально следящий за Вами,
Орден Хранителей Зла".