Отрезок времени от ноября 1917 г. по март 1918 г. в советской исторической науке назывался триумфальным шествием советской власти. Советская власть, действительно, установилась на большей части Российской республики, а именно так стало называться Государство Российское с 1 сентября 1917 г. За вычетом отпавших национальных окраин и территорий, оккупированных армиями Центральных держав в ходе операции «Фаустшлаг» («Удар кулаком») в феврале – марте 1918 г., а так же Области Войска Донского и Оренбургского казачьего войска. При этом признавался тот факт, что помимо вооружённого сопротивления в Москве и запоздалого восстания юнкеров в Петрограде, сторонники советской власти столкнулись с вооруженным сопротивлением в Киеве, Казани, Иркутске.
В Иркутске и никогда не был и вряд ли смогу там побывать. Скажу только, что события «кровавой иркутской недели», которую историки считают ещё более кровавой и ожесточенной, чем «кровавая неделя» в Москве, нашла отражение в старом советском художественном фильме «Сергей Лазо», 1968 г.
В Киеве мне посчастливилось побывать пять дней, с группой московских школьников на осенних каникулах в ноябре перестроечного 89-го. Согласитесь, что пять дней на знакомство с городом, который величают матерью городов русских, этого мало. Тем более что я был при исполнении обязанностей. Поэтому Киев и Иркутск я оставлю за рамками своего очерка.
В Казани в 1980-х гг. мне доводилось неоднократно гостить у дальних родственников. Бывал я в краеведческом музее, видел мемориальную доску с именами коммунистов и комиссаров, расстрелянных белогвардейцами летом 1918 г., после взятии Казани, у стен Кремля. Слышал рассказы старожилов о боях в октябре 17-го и о бомбёжках Казани красными авиаторами накануне её оставления белыми войсками и многочисленными беженцами в сентябре 18-го. В частности, мне показывали здание храма в честь Св. Влкм. Варвары, колокольня которой пострадала в ходе артиллерийского обстрела центра города в октябре 17-го. Помню слышал я тогда рассказы и о другой церкви, которая пострадала уже в следующем, 1918 г. В неё попал снаряд, выпущенный из орудия одного из судов красной Волжской военной флотилии. Поэтому город, о котором пойдёт речь, мне не много знаком.
По примеру московских большевиков, осенью 1918 г. местными большевиками и левыми эсэрами был сформирован Военно-революционный комитет. Он опирался на солдат тыловых частей, отряды Красной гвардии из рабочих. Вооруженное выступление началось почти одновременно с восстанием в Петрограде.
Расклад сил в этом старом поволжском городе, во многом напоминал Петроград и Москву.
Сопротивление советчикам в Казани возглавили комиссар Всероссийского Временного правительства капитан Калинин (правый эсэр) и командующий войсками Казанского военного округа полковник Архипов. В их распоряжении было около 2-х тысяч юнкеров, эскадрон сызранских драгун (100 человек), 6-я Финляндская батарея под командованием офицера Поплавского (300 человек), 4 бронеавтомобиля, полусотня оренбургских казаков и другие.(1)
Силы, верные Всероссийскому Временному правительству взяли под свой контроль Кремль, дворец губернатора, здание Благородного собрания, и прочие объекты в центре города. Штаб разместился в здании на Грузинской улице, переименованной в 1918 г. в улицу Карла Маркса, в доме начальника войск округа. Сюда были стянуты силы верные Временному правительству: юнкера, драгуны, казаки, бронеавтомобили, часть артиллерии.
Так же как и в Москве и в Петрограде, активное участие в боях против красных в Казани приняли участие юнкера Казанского военного пехотного училища. В советское время более всего был известен выпускник этого военно-учебного заведения маршала Советского Союза А.И. Егорова, чьё «доброе имя» было возвращено советскому народу после ХХ съезда КПСС. В тени маршала остались имена двух других воспитанников училища, сделавших так же впечатляющую карьеру на службе в Красной армии. Это, связавшие свои судьбы с большевиками С.А. Меженинов и В.И. Шорин. Все трое были репрессированы в годы сталинского большого террора. Уже в годы перестройки в Россию вернулись имена других воспитанников Казанского военного училища, тех, кто воевал в рядах Белой Гвардии. Пожалуй, самые известные имена в этом ряду, это полковники В.И. Индейкин и В.П. Щеглов, воевавшие в составе Корниловского ударного полка. Ещё более заметной фигурой Белого стана в те годы оказался «казанец» В.И. Федичкин. Он командовал частями, сформированными из рабочих Ижевского и Воткинского заводов. Причём им противостояли части красных, которыми командовал Шорин.
19 октября (ст. ст.) 1917 г. юнкера Казанского военного пехотного училища прибыли на Арское поле, где располагались артиллерийские части, распропагандированные большевиками, с целью ареста поручика Гроздова, известного своими антивоенными выступлениями, но, солдаты отказались его выдать.
22 октября прошло собрание нижних чинов гарнизона. Попытку ареста поручика Гроздова они расценили как вылазку контрреволюции и приняли соответствующую резолюцию. Главный пункт, которой, содержал требование к юнкерам Казанского военного училища сдать оружие.
В тот же день состоялось собрание юнкеров, на котором было принято постановление не отдавать своего оружия Совдепу, а в случае попытки разоружить, оказать вооружённое сопротивление.
23 октября актив казанского комитета РСДРП(б) с участием Г. Олькеницкого, И. Волкова, Л. Бочкова, А. Карпова, Северова, Гордеева и других принял решение о подготовке вооружённого восстания. Военным руководителем восстания стал прапорщик Н.Е. Ершов. По окончании военного училища он проходил службу в 1-м запасном пулемётном полку, расквартированном в Петрограде. В неудавшейся попытке захвата власти в столице 3 – 4 июля 1917 г., чины этого полка сыграли весомую роль. После наведения порядка в городе, силами, верными законной власти, чинов этой части распределили по воинским частям в других городах. Вот так прапорщик Ершов оказался в Казани.
24 октября вооруженные столкновения начались в Казани. Как уже говорилось выше, силы верные Временному правительству контролировали центр города. Окраины, преимущественно населённые рабочими, как русскими, так и татарами, служили своего рода плацдармами для Красной гвардии и воинских частей, сочувствовавших советам. В тот же день подразделения юнкеров со своими офицерами по приказу штаба военного округа разоружили солдат 2-го артиллерийского дивизиона. Вечером разгорелись бои на Арском поле, которое в начале прошлого века было городской окраиной. В наступление пошли подразделения юнкеров. Их поддерживал своим огнём бронеавтомобиль, двигавшийся за трамваем. Первоначально советчиков удалось оттеснить. Они заняли часть территории Арского кладбища и укрепились там.
25 октября бои продолжились. Красные вели наступление с окраин на центр города. Особенно упорные бои шли в районе Арского поля и на Адмиралтейской дамбе. Так же как и в Москве, исход боёв во многом решила артиллерия. В Казани были заводы, выпускавшие артиллерийские снаряды, поэтому у сторонников светов не было недостатка боеприпасов. Особенно результативно огонь вёлся со стороны Арского поля, где артиллеристами командовал прапорщик Ершов. Красные вели огонь по соборной колокольне, башне Сююмбеке, военному училищу в Кремле. Там были либо наблюдательные пункты, либо позиции пулемётчиков. Им удалось нейтрализовать позиции наблюдателей и пулемётчиков. Помимо перечисленных выше объектов, красные артиллеристы вели огонь по Кремлю, по дому командующего войсками округа, по зданию Благородного (дворянского) собрания и прочим целям. Кольцо вокруг центра города сжималось с каждым часом.
26 октября, ночью в Кремле начались переговоры между, условно говоря, красными и белыми. Днём, 26 октября, власть Временного правительства в Казани пала.(2)
Сведения о судьбах участников октябрьских боёв в Казани с белой стороны, мне не встречались. Что же касается красных, то один из руководителей Казанского ВРК известный революционный деятель М. Вахитов попал в руки белых и их союзников чехов в августе 1918 г., когда красных выбили из Казани. Его приговорили к расстрелу и казнили.
Г.Ш. Олькеницкий, в начале 1918 г. возглавивший Казанскую ГубЧК в июне месяце погиб на своём посту. Один из создателей и руководителей Казанской Красной гвардии в дни октябрьских боёв И.Н. Волков в начале 1919 г. умер от туберкулеза. Н.Е. Ершов в годы Гражданской войны воевал против белых в рядах Красной армии в Сибири. После падения советской власти, партизанил. В 1920-х гг. служил в ОГПУ. Погиб в 1928 г. в автомобильной катастрофе. С большой долей вероятности можно предположить, что ранняя смерть спасла этих людей от сталинских репрессий и их имена вошли в пантеон «местночтимых» борцов за власть советов.
Помнится, при первом посещении Казани в августе 1981 г. в музее, я обратил внимание на фото запечатлевшие разрушения в центре города. Почему-то больше всего мне запомнилось фото губернаторского дворца испещренного снарядами в ходе артобстрела. Возможно потому, что в нём тогда был музей изобразительного искусства, который я посетил. В краеведческом музее в одном из залов стояла полевая трёхдюймовка, вероятно, одна из тех, которые применяли красные солдаты в октябре 1917 г. Запомнилась мне стела на Арском поле в память о прапорщике Ершове.
За последние годы мне довелось побывать в нескольких русских городах, в которых советская власть установилась мирным путем. Посмотрим, как это было.
После победы Февральской революции солдаты Калужского гарнизона, вдохновленные Приказом № 1 по Петроградскому гарнизону, рьяно принялись претворять его в жизнь. Солдаты митинговали, игнорировали воинскую дисциплину, вызывающе вели себя по отношению к мирным обывателям, а если у них был, с точки зрения солдат, чересчур «буржуйский», оскорбляли и избивали. Избивали офицеров и врачей. Последних за то, что доктора не столь охотно, как хотелось солдатам, выдавали документы на внеочередной отпуск или увольняли от военной службы вчистую по состоянию здоровья. Из защитников Отечества под воздействием большевицкой агитации они превращались в разбойничьи шайки, и калужанам самим требовалась защита от таких защитников Отечества.
Ещё более вольготно почувствовали себя солдаты на фронте и в тылу после провала выступления генерала Л.Г. Корнилова.
Навести порядок в Калуге было приказано командиру 17-го Нижегородского драгунского полка полковнику А.Ф. Брандту. Был сформирован отряд, в который вошли подразделения нижегородских драгун, кубанских и сибирских казаков, которые прибыли в Калугу по железной дороге. На месте к ним присоединился автобронедивизион под командованием поручика Дударова.
Для начала им пришлось вступить в переговоры с местными советами. А их в губернской Калуге оказалось целых три – Солдатский, Рабочий, Крестьянский. По вполне понятным причинам переговоры зашли в тупик. Революционные солдаты отказались сдать оружие, и уж тем более ни под каким предлогом не желали отправляться из тихой тыловой Калуги, в которой они себя чувствовали полными хозяевами, в действующую армию.
Прибывших военных они обвинили в том, что они «контрреволюционеры» и «корниловцы».
Поскольку переговоры зашли в тупик, то полковник Брандт принял единственное верное решение – применить силу против совдепов.
В ночь с 18 на 19 октября (ст. ст.) жителям Калуги пришлось стать свидетелями вооружённых столкновений на улицах своего родного города, с применением ружей, пулемётов и броневиков.
Отряд полковника Брандта повёл наступление под прикрытием броневиков по всем правилам военной науки, от площади, на которой стоят Торговые ряды. Часть солдат и казаков двигалась по улице, другая направилась через городской парк. Так они вышли к бывшему губернаторскому дворцу – каменному двухэтажному зданию, которое явочным порядком захватили местные большевики, разместив в нём совдеп. Это был главный оплот советчиков в Калуге.
Обстреляв здание из ружей и карабинов, солдаты и казаки ворвались внутрь. Нанося удары прикладами и шашками плашмя, они заставили революционных солдат и прочую публику, находившуюся в здании, сложить оружие. По словам ротмистра Нижегородского драгунского полка А.А. Столыпина, был ранен один драгун и один солдат, защитник советов.
Вроде бы спустя несколько дней где-то за городом произошло боестолкновение между войсками, верными Всероссийскому Временному правительству, и каким-то красногвардейским отрядом.
Так или иначе, но на мемориальном камне рядом с бывшим губернаторским дворцом на камне увековечены имена четырёх борцов, погибших за советскую власть. Когда и при каких обстоятельствах они погибли, никто толком не знает.
Надпись привожу дословно:
«Светлой памяти калужских большевиков
Александрова С.А.
Вильперт Н.Н.
Мицит-Матвеевой Ю.Ф.
Савельева П.Х.»
Раньше камень стоял на более основательном постамента, украшенном изображением не то Орлёнка, не то Мальчиша-Кибальчиша. Орлёнка-Кибальчиша в своё время утащили неизвестные злоумышленники. Но сделали они своё черное дело не по политическим мотивам, а из корыстных побуждений. Сдали свой трофей в пункт приёмки цветных металлов
Что же касается отряда полковника Брандта, то в Калуге он простоял свыше месяца. Уже захватили власть большевицкие ВРК в Петрограде и в Москве, а здесь продолжали функционировать органы власти как при Временном правительстве. Только в 20-х числах ноября 1917 г. отряд полковника Брандта покинул Калугу.
Московский ВРК направил туда специальную экспедицию, которую возглавил комиссар Пётр Витолин. На сей раз настроения депутатов городской думы переменились и они отказались от идеи организовать вооружённое сопротивление московским красногвардейцам. 2 декабря комиссар Витолин вступил в должность губернского комиссара. Так в Калуге установилась советская власть
Фасад бывшего губернаторского дворца украшают мемориальные доски с именами большевиков – участников революционного подполья и активных борцов за установление советской власти в Калужской губернии. В списке около 60 фамилий. Но даты жизни не указаны ни у одного.(3)
Вскоре после захвата власти большевиками в Петрограде и Москве, советская власть была установлена и в Коломне. О её первых шагах рассказывалось в статье писателя и краеведа В. Ярхо на страницах учительской газеты «Первое сентября / История», цитату из которой я позволю себе здесь привести.
«Какова она, «родная советская власть», жители подмосковного города Коломна распробовали уже к декабрю 1917 г. Подвоз продуктов в город прекратился совершенно, но хлеб был – его пекли крестьяне; только они продавали его на рынке втридорога, и покупать хлебушко могли немногие.
Ещё в октябре в городе были сформированы по территориальному принципу отряды красногвардейцев, которые, не признавая над собой руководство Совдепа, распоряжались на той территории, которую самочинно объявили «своей».
Большинство представителей новой власти, сразу получившие общую кличку «товарищи», столкнувшись с суровой реальностью, оказались далеко не на высоте положения. Они были очень молоды – уездному комиссару Яну Грунту, бывшему гимназисту и профессиональному революционеру, едва исполнилось 26 лет, а остальные в подавляющем большинстве были ещё моложе, да к тому же не имели ни профессии, ни сколько-нибудь солидного образования. Их донимали тысячами разных вопросов, ответов на которые они, как правило, не знали. Всё, за что эти «товарищи» брались, тут же превращалось а проблему, которую они пытались решить единственным известным им «революционным способом» - путём насилия».(4)
27 октября на железнодорожной станции Голутвин произошло вооружённое столкновения между двумя отрядами Красной гвардии из-за двух вагонов муки. Эта мука на некоторое время позволила смягчить ситуацию с продовольствие в городе. Но Коломна стояла на пороге голода. Самого настоящего. В конце декабря терпение горожан лопнуло и в Коломне вспыхнул стихийный бунт.(5)
Переговоры представителей общественности с представителями советской власти закончились безрезультатно. Как пишет В. Ярхо о своих земляках -
«Они слишком долго, с февраля 1917 г., терпели разного рода утеснения и невзгоды, которые им преподносились как завоевания свободы, и теперь, на рождественских Святках, когда терпение иссякло, коломенцы восстали. Первой выступила давняя гордость Коломны – городская пожарная команда во главе с брандмейстером: пожарные ударили в набат, как при большом пожаре, и роскошный обоз команды с грохотом промчался по улицам, выкрикивая призывы собираться. Набежало множество народу, и тут каким-то образом в толпу затесался матрос Буфеев, человек приезжий и случайный. Грунт уверял потом, что Буфеева «насильно поставили во главе шествия, чтобы придать ему демократический вид».
Сначала разъярённая толпа разнесла Совет, но там почти никого не было – все советские работники находились в Боброво на съезде. От Совета пошли к штабу Красной гвардии, у ворот которого стояли двое часовых. Толстиков, один из охранявших штаб, был убит выстрелом, произведённым из-за плеча того самого матроса Буфеева, а второй часовой, выстреливший в ответ, уложил матроса и убежал во двор, где уже выстроились оставшиеся в городе 20 красногвардейцев, не попавших в охрану съезда. Они знали, что сейчас будет, если до них доберутся и открыли огонь по толпе. Судя по всему, залпов было два, и, конечно, были убитые и раненные. Сколько? В сообщениях цифры разнятся от 4-х до 12-ти, о раненных вообще упоминается однажды, можно полагать, что их было несколько десятков.
Толпа отхлынула от штаба, но не разбежалась, а осадила его. В это время в разных местах города отдельные группы бунтующих обывателей громили лавки и учреждения, ища продукты. На углу Почтовой улицы одной такой группе мятежников попался товарищ Лазарев, совмещавший множество должностей: он был членом Совета, правления союза металлистов, больничной кассы и членом комитета бочмановского завода. Толпа окружила Лазарева, который не ждал такого поворота событий, и лишь растерянно улыбался, не зная, что ему предпринять. На этом несчастном люди выместили всю свою ненависть к новой власти, забив большевика до смерти.
Один из красногвардейцев сумел выбраться из осаждённого штаба и, прибежав в Боброво, доложил съезду, что в городе бунт. Съезд был прерван, а его участники вместе с красногвардейцами, стоявшими в караулах вокруг театра, и латышами из Бобровского отряда отправились в город. Они застали бунт в самом разгаре, и Грунт, приняв на себя командование, приказал стрелять над головами бунтующих, чтобы разогнать группы обывателей. Безоружные коломенцы бежали от наступавших красногвардейцев по улицам, спасаясь во дворах и переулках. Выстрелы по усмирителям раздались лишь однажды – кто-то стрелял из окна дома на главной, астраханской улице, но пули прошли мимо, никого не зацепив. Подоспевшим товарищам удалось деблокировать окружённый штаб Красной гвардии, и засевшие в нём красногвардейцы тут же присоединились к ним.
К вечеру Совдеп уже полностью взял ситуацию в городе под контроль. Бунтовщики разбежались по домам, и теперь товарищам страсть как хотелось найти и наказать виновных. Комиссар Грунт, твёрдо уверенный в том, что весь бунт «подстроили» купцы, распорядился провести обыски в нескольких домах, где жили купеческие семейства. Отправленным туда красногвардейцам было велено отыскать оружие, из которого были убиты Лазарев, Толстиков и Буфеев, но, сколько не старались посланцы Совдепа, ничего они не нашли, и доклады старшин отрядов, производивших обыски, укрепляли Грунта в мысли о том, что убийц ему не найти.(6)
В. Ярхо утверждает в своей статье о том, что в отместку за декабрьский бунт советчики казнили в январе 1918 г. около 30 человек.(7)
В январе 1918 г. коломенский Исполком силами красногвардейцев разогнал выборный орган городского самоуправления – Городскую думу. Таким образом, в Коломне окончательно победила советская власть. Бескровно. Само собой.
В память о декабрьском бунте улицы в Коломне носят имена погибших красногвардейца Толстикова и комиссара Лазарева, а так же большевика Яна Грунта, возглавлявшего советскую власть в городе в конце 1917 г. – в начале 1918 г.
Неоднократно посещая Коломну, я ещё в первую поездку обратил внимание на высокий белый обелиск, возвышающийся у стен Кремля. Он стоит рядом с церковью Иоанна Богослова. На одной из черных чугунных досок укрепленных на гранях нижней части памятника увековечены имена 32-х жертв двух революций – 1905 и 1917 гг. Из них 26 были местными активистами РСДРП (б) и участниками боевой дружины. Они были расстреляны в декабре 1905 г. солдатами карательной экспедиции правительственных войск, прибывших в Коломну по железной дороге из Москвы, где в ту пору наводился, как сказали бы сейчас, общественный порядок. Здесь похоронен юноша-гимназист, погибший в ходе уличных беспорядков в городе осенью 1905 г. Здесь обрели вечный покой Лазарев, Толстиков, Буфеев.
Братская могила была обустроена в центре города к десятой годовщине Октябрьской революции советскими властями Коломны. Памятник в виде обелиска был открыт в 1958 г.(8)
Неоднократно доводилось мне бывать в Смоленске. Будучи в этом старинном русском городе в августе 2014 г. я специально сфотографировал мемориальную доску на фасаде старинного здания, что на углу улиц Коммунистической и Дзержинского. Надпись на ней гласит следующее.
«В ночь на 31 октября 1917 г. у этого здания красногвардейцы завершили разгром контрреволюционных казаков. Вся власть перешла в руки Смоленского Совета рабочих и солдатских депутатов».
Мемориальная доска на фасаде одного их домов по улице Советской сообщает о том, что в нём осенью 1917 г. размещался штаб Красной гвардии города Смоленска.
В годы Великой войны 1914 – 1918 гг. Смоленск находился к театру военных действий ближе, нежели Казань, Коломна, Калуга. Он был в тылу русского Западного фронта. Гарнизон здесь насчитывал около 20 тыс. солдат. К тому же здесь были тыловые подразделения и службы. Помимо местных промышленных предприятий, сюда же в 1915 г. в связи с наступлением германских войск в Прибалтике, были эвакуированы ряд заводов, вместе с теми, кто на них работал. Большинство солдат были настроены довольно равнодушно, по отношению к происходящим событиям, но, некоторая часть активно выражала сочувствие по отношению к большевикам и были готовы выступить на их стороне.
В октябре 1917 г. в Смоленске был создан РВК под руководством прибывшего из Москвы большевика С.С. Иоффе. В него вошли большевики, левые эсэры и анархисты. Для противодействиям Советам и ВРК был сформирован Комитет спасения. Он располагал 2 тысячами казаков, которые были направлены в Смоленск в октябре месяце для поддержания порядка, автоброневым отрядом и сводным отрядом офицеров штаба фронта. Их возглавлял комиссар Минского военного округа В. Галин.
В дни, предшествовавшие вооружённому восстанию в Петрограде, в Смоленске противостоящие друг другу силы, так же готовились к открытому вооружённому противоборству. Большинство солдат гарнизона либо открыто выражало свою готовность выступить на стороне ВРК, либо демонстрировало сочувственный нейтралитет. Пока улицы города патрулировались казаками, за городом большевики готовили тяжёлую батарею, личный состав которой был на стороне большевиков. Силы, верные Временному правительству концентрировались в здании Городской думы, во дворе и в Саду Блоня в центре города. В городе начались перестрелки. Казаки попытались отбить тяжёлую батарею, находившуюся у деревни Боровой, примерно в трёх верстах от города, но попали под сильный обстрел из пулемётов и лёгких орудий. Понеся большие потери, казаки отступили обратно и вскоре покинули город. По центральной части города было произведено несколько выстрелов тяжёлой батареей. Снаряды разорвались рядом с Городской думой, что не могло не внести смятения в ряды защитников законной власти.
31 октября начались переговоры между представителями ВРК и Комитета спасения. Силы Комитета были вынуждены сложить оружие.
Ещё в ходе столкновений ВРК установил свой контроль над железнодорожным вокзалом и, таким образом получил контроль над важной магистралью. Тем самым были блокированы попытки перебросить подкрепления защитникам Москвы по железной дороге.(9)
Вот так, мирным путём в Смоленске установилась советская власть.
Историки, публицисты, рядовые граждане, не равнодушные к прошлому Отечества ищут ответ на вопрос: как большевики смогли установить контроль над большей частью Государства Российского в такие короткие сроки? Ответы дают разные. Мне ближе ответ, данный в отзыве на книгу «По следам дроздовцев».
«Множественные свидетельства о событиях 1917 года говорят о том, что на общем фоне апатии крестьянского общества, составлявшего основу великорусского этноса, образованные сословия либо впали в искушение восторгом революции, либо стремились переждать смутные времена, не веря, что большевики-ленинцы захватили власть всерьёз и надолго.
…… Тем явственнее сегодня видится подвиг людей, которые пошли за Дроздовским, Корниловым, Марковым, Перхуровым и Каппелем. Русское кадровое офицерство оказалось намного дальновиднее, решительнее, мужественнее политической и экономической элит России.
………Парадоксально, что офицер оказался более социально ответственным человеком, чем предприниматель, горожанин и крестьянин.»(10)
И вместо Послесловия, справка.
Архипов Михаил Николаевич. Родился 16 ноября 1885 г. в Гельсингфорсе. Окончил 1-й кадетский корпус 1903 г., Павловское военное училище 1905 г., Археологический институт 1908 г., Академию Генерального штаба 1911 г. Полковник лейб-гвардии Волынского полка, начальник штаба 22-го армейского корпуса, командующий восками Казанского военного округа. Георгиевский кавалер. В белых войсках Северного фронта; осенью 1918 г. руководитель вербовочной комиссии в Стокгольме, с 14 (28) мая 1919 г. до февраля 1920 г. начальник штаба войск Мурманского района. В эмиграции в Финляндии, в 1921 г. представитель генерала П.Н. Врангеля в Финляндии. В 1935 г. проживал в Гельсингфорсе, к 1969 г. сотрудник журнала «Часовой». Умер 10 февраля в Финляндии.(11)
В.Г. Чичерюкин-Мейнгардт
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/
Примечания:
1. Тарасов А. Исторический журнал № 11, ноябрь 1942, Установление Советской власти в Казани, Эл. версия.
1. Тарасов А., указ. соч.
1. Чичерюкин-Мейнгардт В.Г. Памятники Гражданской войны в РФ, Посев, № 12, 2011.
1. Ярхо В. Декабрьский бунт. Как рождалась советская власть в Коломне. История № 1 , 1 – 15 января 2007 г., Научно-методическая газета для учителей истории и обществоведения.
1. Ярхо В., указ. соч.
1. Ярхо В., указ. соч.
1. Ярхо В., указ. соч.
1. Чичерюкин-Мейнгардт В.Г. Вновь о памятниках Гражданской войне в РФ, Посев, № 2, 2014.
1. Сергеенков Д. Смоленщина ХХ века. Панорама времени, Эл. издание.
1. Орлов К. Последний легион, Посев, № 10, 2017.
1. Волков С.В. Белое движение. Энциклопедия Гражданской войны, СПб – М, 2002, сс. 25-26.