Это второй фрагмент статьи доктора наук Изабель де Кегель о сериале «Семнадцать мгновениях весны». Первый фрагмент вызвал много споров и лавину комментариев. Немало читателей, в частности, возмутились самим фактом сравнения Штирлица и Джеймса Бонда, хотя, мне казалось, автор решил это сравнение в пользу советского разведчика (правда, с оговорками). На мой взгляд, подобное сравнение вполне законно и вдобавок не лишено смысла – вспомним, сколько раз мы готовы сопоставлять Голливуд и советский кинематограф. В данном случае речь шла о самых популярных киногероях, действующих в разведывательных или подрывных целях в интересах своей страны на вражеской территории. Другой вопрос, что разница художественных миров, в которых действуют оба героя, непреодолимо велика.
Второй фрагмент рискует вызвать не меньшие дискуссии. Не стану забегать вперёд и раскрывать потенциальные «точки кипения». Замечу только, что немецкая исследовательница работает в поле западной гуманитарной науки, где в отношении советского периода выработаны собственные подходы (порой весьма избирательные), свой круг сюжетов и даже риторика, стиль исследования. Наш читатель, возможно, увидит в этом моменты идеологической предвзятости. Кроме того, не следует сбрасывать со счётов то, что западный исследователь зачастую опирается на англоязычные работы тех или иных бывших наших соотечественников, удачно вписавшихся в научную мысль на Западе и сделавших там карьеру. Поэтому неизбежно на первый план выходит разного рода «диссидентство» и «подрывной элемент».
Вопрос к читателям. Нужна ли 3 часть?
Справка об авторе статьи:
Изабель де Кегель – преподаватель истории в Школе Исаака Ньютона в Берлине. Тема её докторской диссертации посвящена переоценке досоветской истории в новой России (опубликована в 2006 году). Автор работы «Государственная символика новой России» (2008). Статьи о постсоветских дискурсах идентичности, современной визуальной культуре и визуальных репрезентациях работы и потребления в СССР и Восточной Германии (1953-1964). Ее научные интересы сосредоточены на культуре памяти, дискурсах идентичности и визуальной культуре в Советском Союзе, новой России и ГДР.
2. Причины популярности сериала
автор – Изабель де Кегель (Isabelle de Keghel);
фрагмент статьи «Семнадцать мгновений весны» - сериал про советского Джеймса Бонда? Официальный дискурс, фольклор и Холодная война в период позднего социализма», 2018
(Seventeen Moments of Spring, a Soviet James Bond Series? Official Discourse, Folklore, and Cold War Culture in Late Socialism)
(перевод – А.С.) см. оригинальный английский текст в сборнике
Какие факторы способствовали легендарному успеху «Семнадцати мгновений», - успеху, который пришел совершенно неожиданно для его создателей, и в частности для режиссера Лиозновой? Я рассмотрю несколько гипотез, выдвинутых в более ранних исследованиях.
Амбивалентность персонажей «Семнадцати мгновений» оказалась поистине сенсационной. Фильм отличается от более ранних фильмов про Вторую мировую войну тем, что показал немцев как очень умных врагов и сложных персонажей. Особенно Мюллер, глава гестапо, почти ничем не отличался от обычного начальника полиции. Нацисты из числа главных героев ещё более усложнились как персонажи благодаря тому, что их сыграли актеры, которые в более ранних, знаменитых «оттепельных» фильмах воплощали искренних героев, тем самым заработав зрительское уважение. Штирлиц как привлекательный образ многогранен и противоречив. Хотя он и выглядит как представитель беззаконного нацистского государства, фактически он борется за «правую», советскую сторону. По этой причине Липовецкий правильно назвал его «мощным архетипом» дихотомии «nash / nenash», соединяющим элементы «мы» и «они».
Это необычайно положительный кинематографический образ высокопоставленных членов СС привёл к неожиданному следствию: в 1970-х и 1980-х годах в СССР возникли многочисленные тайные «фашистские организации», члены которых скорее были очарованы внешним антуражем нацистов, нежели национал-социалистической идеологией. КГБ считал их относительно безвредными. В начале 1980-х годов две молодёжные группы в украинском городе Днепропетровске были квалифицированы КГБ как «фашистские» в ходе анти-рок-кампании. Подоплёка стала ясна после ареста: на допросе они показали, что были вдохновлены в сериале «образами «чистых, умных и цивилизованных» нацистских офицеров», вот почему они пытались имитировать их форму и поведение».
Популярность «Семнадцати мгновений» заметно возросла благодаря некоторым параллелям между жизнью при Брежневе и при Гитлере, по крайней мере, как было показано в сериале. И в том и в другом случае мы видим политическую систему в фазе упадка, в которой правящая идеология потеряла большую часть своего авторитета. И то и другое государство было отмечено сильной бюрократией, которая производила документы, написанные в явно повторяющемся, стереотипном стиле. В сериале также показаны слежка и наблюдение за людьми – опыт, знакомый советским гражданам. Главные герои фильма реагируют на прослушивание телефона типично советскими фразами, такими как «это не телефонный разговор».
Кроме того, модель, в которой Штирлиц действует в национал-социалистической системе, очень напоминает стратегию выживания, которая практиковалась многими советскими людьми в период позднего социализма. Штирлиц скрывает свои тайные мысли и эмоции, внешне демонстрируя свою поддержку режима как можно более правдоподобно; он прячется за маской.
Третий аспект, который сделал сериал настолько привлекательным, состоял в том, что Штирлиц характеризуется как представитель интеллигенции. Этот образованный класс в советское время пользоваться авторитетом и традиционно ассоциировался с высокими моральными стандартами, а также критическим дистанцированием от государства. Интересно, что Штирлиц воплощает в себе только положительные стороны интеллигенции: остроумие, образование, сосредоточенность и твёрдые этические принципы. Таким образом, как герой-интеллигент, он побуждает зрителей к тому, чтобы они ассоциировали себя с ним. Все негативные аспекты интеллигенции приписываются профессору Плейшнеру: в отличие от Штирлица, он не приспособлен к практическим, трудным вещам в жизни; он слишком доверчив, неумел и рассеян.
Очарование, которое вызывает этот сериал, основывается на том, что в нём жизнь на западе показана так, как это представлялось в то время в Советском Союзе. Важное место занимают потребление и образ жизни. Штирлиц живет в просторном доме, в котором располагает значительно большей жилплощадью, чем средний советский гражданин. Он носит добротно скроенные костюмы, любит хорошую еду, армянский коньяк и сигареты, а также часто посещает всевозможные берлинские кафе. Картину индивидуального комфорта, окружающего Штирлица, довершает то, что он прекрасно знает, не только Германию, но и другие страны, которые были недоступны большинству советских граждан, такие как Франция и Швейцария. Эти аспекты фильма учитывают растущий интерес к Западу в Советском Союзе в эпоху Брежнева.
Кроме того, особая эстетика сериала придает ему особенно аутентичный вид. «Семнадцать мгновений» в основном состоят из сцен игрового кино, но они перемежаются советской кинохроникой и другими архивными видеоматериалами, снятыми в черно-белом режиме. Эффект документального кино усиливается появлением между эпизодами художественного фильма конкретных дат и зачитыванием характеристик персонажей из их личных дел.
Огромная популярность телесериала, судя по всему, явилась главной причиной появления одного из самых больших семейств анекдотов за весь советский период. Другой фактор связан в том, что «Семнадцать мгновений» возникли в брежневскую эпоху, когда искусство травить анекдоты достигло своего апогея.
Опираясь на работу Сета Грэма, я придерживаюсь описания, что анекдоты это ультракороткие истории неизвестных авторов, которые передаются в устной форме и обычно рассказываются от третьего лица, завершаясь кульминацией. Грэм подчёркивает подрывной потенциал анекдота, который представляет собой дискурс, противоречащий официальному дискурсу в условиях цензуры. В отличие от самиздата, этот контрдискурс в основном создавался не интеллигенцией, а всеми слоями общества. Поэтому советские анекдоты можно рассматривать как форму современного фольклора.
читайте продолжение - 3 часть
другие мои статьи и переводы: Штирлиц под колпаком у западного зрителя / Вивисекция культурных героев / Что значит "родное кино"? / Наши фильмы разучились говорить / "Нью-Йорк таймс" о советском кино в 1982 году / Следствие по делу о Знатоках / Жеглов - моя фамилия / Тихонов против Тихонова / Принц Флоризель против Шерлока Холмса / Английская пресса о советском кино в 1983 году / Американский критик о фильме "Десять негритят" / "Пираты ХХ века": что думают о фильме американцы / А точно ли это Шерлок Холмс? / Если бы "Спрут" снимали в СССР - 2 часть / О фильме "Взорвать Гитлера" / Кайдановский против Ливанова: альтернативный Шерлок Холмс - 1 часть, 2 часть / и т.д.