После второго стакана усиленного коньяком чая Каринка начала отходить. Щеки порозовели, стало жарко. Это хорошо, не хватало еще раз воспаление легких схлопотать. Но, кажется, обошлось. Впредь, конечно, нужно быть осторожнее.
Сам я тоже приложился к волшебному напитку в гомеопатической дозе и чувствовал себя превосходно. Теперь мы передвигались по монастырю короткими перебежками, стараясь не задерживаться долго на холоде.
В соборе Карину поджидал страшный удар. Явно не ее день. У входа слева стояли кабинки, напоминающие театральные кассы, около которых толпился народ. Как я понял, посетители писали записки с именами близких умерших. И вместе с денежными знаками отдавали их в окошко. За это особы, приближенные к богу, должны были порадеть за тех, чьи имена вносились в записки.
С краю, рядом с тарифом на услугу, висела инструкция. «Записки с неправославными именами Алина, Алиса, Альберт, Анжела, Арчил, Ася, Диана, Жанна, Изабелла, Инга, Карина, Майя, Младена, Нелли, Олеся, Роза, Руслан, Станислав, Эльвира, Эльза, Яна и другие, не включенные в святцы, не принимаются. Нельзя писать в записках некрещеных, иноверцев, самоубийц».
Супруга стояла, остолбенев. Это продолжалось пару минут. Я молчал, считая, что лучше всего этот факт Карине осмыслить самой. Не нужна она богу! Может, теперь что-нибудь изменится? Как же!
Выйдя из ступора, Карина остановила местного служащего. Симпатичный парень лет тридцати. Штаны тренировочные, серый свитер с бейджиком.
— А что мне делать? — спросила жена, показывая рукой в сторону инструкции. — Меня зовут Карина.
— Пред богом можно предстать, взяв православное имя, сестра.
Мне оставалось только молчать. Неужели будет менять имя? То самое, которое дал ей так рано погибший отец. То, которое я кричал нараспев в день свадьбы, кружась с ней на руках на смотровой площадке Воробьевых гор. То, благодаря которому у Данилки не было никаких проблем с буквой «р». Он ведь «Кари» начал выговаривать раньше, чем «мама».
А вдохновленная супруга ходила по собору от саркофага к саркофагу с мощами святых и целовала заляпанное стекло так нежно и трепетно, что впору было позавидовать. Эх! Это моя-то чистюля! Которая по двадцать раз на дню заставляла нас с Данилкой мыть руки. Не знаю, как по мне, так лучше уж целовать витрину, на которой выставлен скафандр Кубасова. Он-то уж точно для людей больше сделал.
На выходе, направляясь к машине, заметил любопытную мраморную доску. «Поновлен» сей монастырь, оказывается, «трудами и заботами» определенного круга лиц, расположенных в строгой иерархии. Главный «труженик», разумеется, епископ. Затем представитель президента, далее губернатор. Ну и в конце список человек на сорок приложившихся «сугубыми вкладами». Кстати, среди них заметил имена Эраст и Любомир. Явно не из святцев.
* * *
Меня прорвало в Муроме. Сразу после переправы через Оку. Занятная такая переправа. Никогда не мог представить, что в большом городе через реку не поставлен мост. Хотя справедливости ради можно сказать, что город числится только на одном берегу. А на другом — даже область считается соседней. Но тем не менее.
Дорога привела к причалу, однако сам паром не наблюдался. Знающие люди сказали, что он в другом месте. Но сейчас не ходит, потому что не может со льдом справиться. Здесь же у нас выезд на лед перегораживали бетонные плиты, на которых стояли предупреждающие плакаты — «Проезд запрещен, тонкий лед». Нормально так, неделю за двадцать пять градусов мороза, а у них лед все тонкий. И будьте любезны, дорогие гости, в объезд. Крюк километров триста.
На другом берегу, на фоне белых плит, виднелась надпись «Муром». Чуть повыше стоял огромный памятник — богатырь со вскинутым вверх мечом. Илья Муромец, разумеется. Машины, предварительно поманеврировав по кустарнику, выезжали на лед, направляясь в город. Мы решили не оригинальничать, присоединившись к народу.
— Я буду молиться!
Самое время, любимая. Впереди прошла «Газель» с торчащими из кузова чугунными трубами. И только благодаря твоим молитвам лед не станет в три раза тоньше сразу после ее ухода.
— Если тебе не трудно, дорогая, буду очень признателен.
На противоположном берегу опять кусты, затем строительная площадка, и, наконец, мы выехали к дороге, где на небольшом возвышении стояла сине-серая машина с надписью ДПС на борту.
Честно скажу — дрогнул. Неделю, как новые штрафы ввели. Какие, — конечно же, представления не имею. Сейчас обуют — домой пешком пойдем. Но гаишники не проявляли признаков активности и, покуривая, лениво наблюдали за идущими машинами. Да здравствует, здравый смысл!
По крутой лестнице мы поднялись к богатырю, и здесь я заметил в левой руке у него православный крест.
— Смотри, Кариш, подделка.
— Какая подделка?
— Крест в руке Ильи Муромца — подделка.
— Как тебе не стыдно!? — Большие серые глаза смотрели с укоризной. — Мощи преподобного Ильи Муромца хранятся в Киевско-Печерской лавре.
— Это тоже подделка, любимая.
Зря я, наверное, это. Можно любому алкоголику объяснить, что водка вредна. А много ли их бросило пить? Но меня уже прорвало, назад не повернуть. Единственное, что оставалось — держаться корректно и сдержанно.
— Видишь ли, Карина, некий древний силач, предположительно Чоботок, принимая монашество в Киевско-Печерской лавре, взял имя Ильи Муромца. Но подвигов он, приняв монашество, разумеется, не совершал. Подвиги монаха Ильи Муромца даже церковь не рискнула выдумывать. А взял он имя такое потому, что оно хорошо в народе известно. По былинам и сказкам.
— Неправда! Илья Муромец был!
— Тогда и Соловей-разбойник тоже. И Святогор, силой немереной Илью наделивший. Но, думаю, на Святогора, старейшего из языческих богов, церковь православная не согласится.
— Нет! Все равно он был!
— Увы, нет упоминания в летописях об Илье Муромце. Ни одного. Только в былинах. Придуманный герой языческого эпоса.
— Ладно! Пусть даже герой эпоса! Но не языческого. Князь Владимир, по-твоему, тоже язычник?!
А может так и нужно? Резать правду-матку не щадя чувств! Пусть Каринка защищала сейчас гнилую позицию, но она была живой! Такой, какой оставалась теперь только по ночам.
— Увы, эти былины тоже подделка. В древних сказках ни в России, ни в Белоруссии, ни в Сибири не упоминается князь Владимир. Ни даже в германском эпосе, где Муромец представлен, как могучий витязь Илья Русский.
— А ты-то, откуда знаешь!?
Супруга смотрела на меня подозрительно-удивленным взглядом. В этот момент даже показалось, что смогу, хотя бы на этом примере, что-нибудь объяснить.
— Открываюсь новыми гранями! — мой смех вряд ли мог обидеть. — Давно, еще на четвертом курсе, поспорил как-то на американку и проиграл. Ты знаешь, что это такое?
— Должен выполнить желание?
— Точно. А оппонент, Колька Махрин, оказался истинным садистом. И пришлось писать реферат на институтскую олимпиаду по истории русского эпоса. Неделю из библиотеки не вылезал.
— Про Илью Муромца?
— Конечно.
— А потом что?
— А потом, после институтской, московская студенческая олимпиада. Второе место. Помню, профессор из МГУ все цокал, повторяя, — надо же, из технического вуза!
Каринка промолчала, и стало видно, как угасал огонь в ее глазах. Потом она медленно, с паузами, проговорила:
— Нет…нет, Сережа, …ты что-то путаешь…
— Ладно, ты мне не веришь. Давай зайдем в любое Интернет-кафе, посмотришь на картину «Три богатыря». Или просто на одного Илью Муромца. Васнецов рисовал, еще до революции, никто тогда церковь не притеснял. Но там нет ни одного креста! Потому что художник тоже знал, что Илья Муромец языческий герой.
— Нет, не хочу.
Карина снова вернулась к своему обычному облику, — тихой серой мышки, прячущей взгляд в землю. Будто ее облили мертвой водой. Мне хотелось выть, но еще больше хотелось глотнуть стакан живой воды. Жаль нельзя, машину сегодня еще вести.
И мы пошли в очередной типовой собор с обычным типовым незапоминающимся названием, где Карина истово крестилась, замаливая неизвестно какие грехи.