Если бы медицинские чиновники не угробили в России баротерапию, сегодня было проще бороться с коронавирусом?
На днях пришло сообщение: в России и в мире начали лечить больных коронавирусом с помощью барокамер. В частности этот метод сейчас опробуется в Федеральном медико-биологическом центре им. Бурназяна в Москве. По словам заместителя гендиректора Центра по медчасти Юрия Удалова, клиническая эффективность метода доказана. Ее суть та же, что и у аппаратов ИВЛ — насытить кислородом кровь пациента с тяжелым инфекционным заболеванием. Но радоваться рано. Когда-то СССР был мировым лидером в применении баротерапии, а сегодня в России барокамер почти не осталось. Благодаря чиновникам от медицины и нашей системе здравоохранения. В то время как на Западе и в Китае этот метод лечения кислородом успешно развивается. Сегодня мы покажем на примере Петербурга, как «убивали» баротерапию в нашей стране.
Блеск и нищета баротерапии
Недавнюю Нобелевскую премию по медицине получили двое американских и один британский ученый за исследования реакции клеток на кислород и химических процессов, которые он запускает в тканях. Кислород — источник жизни. Он не только входит в состав воздуха, которым мы дышим, но и играет важную роль в лечении разных болезней.
Это поняли уже давно, благодаря водолазам. Исследуя их физические состояния до и после погружений, ученые пришли к необходимости изучить состав воздуха, вредное и полезное влияние его компонентов на человека. Среди прочего выяснилось, что при подаче кислорода в организм под давлением происходит резкое увеличение этого газа в крови и во всех тканях, улучшается клеточное дыхание и, как следствие, обмен веществ. Что благотворно сказывается при лечении многих травм и болезней. После этого во всем мире в медицине стали широко применять барокамеры.
С середины 1970-х годов СССР превратился в мировой центр гипербарической медицины. Барокамерами были оснащены почти все больницы Ленинграда. В 1980-е годы в городе действовала даже сеть дежурных барокамер, куда свозили экстренных больных (сейчас во время пандемии она бы очень пригодилась). В 1992 году открылся Городской амбулаторный медицинский центр оксигенобаротерапии. Единственный в России! В 1995 году в Ленинграде насчитывалось более 35 отделений с барокамерами. Но потом начался стремительный откат. В 2009 году таких отделений было уже только 13, в 2020-м на весь 5-миллионный город их осталось лишь 4. И уже нет ни одной барокамеры для круглосуточного оказания неотложной помощи.
Городской бароцентр фактически просуществовал лишь три года и приказал долго жить еще в 1995-м. Специальная комиссия петербургской мэрии признала его работу финансово неэффективной. Уникальное учреждение ликвидировали, превратив в отделение Городского консультативно-диагностического центра (ГКДЦ № 1). Из всех переданных туда ставок врачей и специалистов бывшего бароцентра новому отделению оставили только четыре.
Неужели метод себя изжил? Вовсе нет. Вот что рассказал один из самых компетентных российских специалистов в области медицинской баротерапии и один из последних ее защитников в нашей стране Евгений Мозговой. В 2018—2019 годах, будучи главврачом вышеупомянутого ГКДЦ № 1, он даже пытался реанимировать городской бароцентр, но не успел. Мы начали говорить в ним о баротерапии, но вышли на скользкие и больные темы отечественной медицины.
Кого спасает кислород
Прежде всего Евгений Мозговой перечислил основные сферы применения баротерапии (помимо экспериментального лечения зараженных коронавирусом):
• Отравление продуктами горения
— Я говорил с пожарными — в Петербурге ежедневно горят 3−4 квартиры. В них есть угоревшие. Куда их сейчас везут, непонятно. А баротерапия позволяет вытащить таких людей с того света.
• Инфаркты, инсульты, ДЦП
— Баротерапия благотворно влияет на восстановление когнитивных способностей головного мозга. В Петербурге есть подтвержденный клинический случай. Трехлетний мальчик утонул и пробыл 25 минут под водой. В течение 5 лет он проходил баротерапию и сейчас пошел в нормальную школу со сверстниками, у него остались лишь некоторые проблемы с речью. Посмотрите на рисунки детей с ДЦП до и после 10 сеансов баротерапии. В первом случае — это палочки-черточки. Во втором — осмысленные силуэты.
• Критическая ишемия конечностей
— Допустим, человека извлекли из-под завала. Чтобы сохранить ему сильно сдавленную руку или ногу, необходимо сначала восстановить внутриклеточное дыхание этой руки или ноги в барокамере. Недавний пример эффективного применения метода — спасение мальчика Вани Фокина, которого достали из-под обломков рухнувшего подъезда в Магнитогорске, где под новый 2019 год взорвался бытовой газ. Малыш пролежал под завалами 35 часов на морозе минус 30 градусов, ел известку. У него диагностировали закрытую черепно-мозговую травму, обморожение конечностей, обезвоживание, нарушение функции почек, переломы. Он не мог самостоятельно дышать и есть. Доктор Рошаль, в клинику которого доставили малыша, назвал его спасение рождественским чудом. Ногу Вани, благодаря баротерапии, удалось спасти от ампутации, и осенью он сделал первые самостоятельные шаги (Видео можно посмотреть по ссылке https://download.history1.ru/video/Ivan.mp4).
• Трофические язвы при сахарном диабете
— Гипербарическая оксигинация — единственный метод доставить кислород к пораженным тканям, чтобы язвы начали гранулироваться и заживать в тех крайних случаях, когда ангиопластика уже не помогает.
• Газовая гангрена
— Это анаэробная инфекция, попадающая в организм при поверхностном ранении кожи и мягких тканей. Раньше газовую гангрену лечили, попросту распарывая человеку ногу, чтобы у пораженного участка был контакт с воздухом — микроб дохнет от кислорода. Но барокамера совместно с антибактериальной терапией для этой цели намного эффективнее и не надо ничего распарывать.
• Бесплодие у женщин
— Далеко не всегда, например, при ЭКО оплодотворенная яйцеклетка может прикрепиться к слизистой матки. А после сеансов оксигенобаротерапии, после того, как кислород насытит все ткани и улучшит процессы метаболизма в организме женщины, где эмбрион не сядет, ему будет везде хорошо.
• Лучевая болезнь
— Поражение радиоактивным излучением приводит к радионекрозам костей и мягких тканей. Они также лечатся с помощью барокамер. Кстати, лучевую болезнь можно получить не только в результате катастроф на ядерных объектах или в результате применения ядерного оружия. Но и, например, во время лучевой терапии при онкологических заболеваниях.
• Баротравмы, кессонная болезнь
— Только в Петербурге насчитывается от 20 до 40 тысяч дайверов. Половина из них ныряет в реки и озера Ленинградской области. Я сам инструктор по техническому дайвингу и знаю, что получить баротравму проще простого. Человек ныряет на 5 метров, там делает вдох из акваланга, и забывает, что при всплытии надо выдохнуть. Но при подъеме с глубины 5 метров из-за возникающего перепада давления 5 литров воздуха в грудной клетке расширяются и превращаются в 7,5 литров. Эти лишние 2,5 литра рвут легочную ткань. Или обратная ситуация: ныряльщик перед погружением сделал глубокий выдох и нырнул на дно, где у него, наоборот, все в 1,5 раза сжалось — от этого произойдет отек легкого. И куда его в таком состоянии везти? Только в барокамеру.
КСТАТИ
Водолазы-профессионалы тоже не гарантированы от несчастных случаев и им тоже негде лечиться. Вот фрагмент письма в городской Комитет по здравоохранению начальника Главного управления МЧС по Петербургу Алексея Аникина (от 11.07.2018 года), который пытался поддержать усилия Евгения Мозгового по развитию бароцентра в ГКДЦ № 1:
«Учитывая интенсивное развитие технологий водного спорта, туризма и отдыха, с каждым годом увеличивается участие водолазных служб при спасении людей… На сегодняшний день из общего количества поисково-спасательных работ, проводимых сотрудниками МЧС России, 19−20% выполняются с применением водолазных технологий. На территории Санкт-Петербурга сосредоточены водолазные формирования, которые в течение года больше 1000 раз привлекаются для проведения поисково-спасательных работ, а также для ликвидации последствий происшествий и чрезвычайных ситуаций… К сожалению, на данный момент времени в Санкт-Петербургском пожарно-спасательном гарнизоне отсутствует материально-техническая база, способная проводить все необходимые мероприятия по подготовке водолазных специалистов, их лечению и реабилитации»
• Восстановление спортсменов, борьба с допингом
Барокамеры являются легальной альтернативой допингу. На это в марте 2019 года в своем письме губернатору Петербурга Александру Беглову указал чемпион мира по боксу, депутат Николай Валуев. Он назвал бароцентры объектами стратегической важности:
«В настоящее время в условиях жесточайших антидопинговых санкций и международного давления, оказываемого на российских спортсменов, легальная спортивная реабилитация, к которой относится медицинская оксигенобаротерапия, приобретает стратегическое значение для отечественного спорта. Гипербарическая терапия кислородом является видом лечения, позволяющим спортсменам любого уровня подготовки ускорять регенеративные процессы и восстанавливаться быстрее, что делает данный вид реабилитации востребованным в любом виде спорта».
• Увеличение продолжительности жизни
Евгений Мозговой считает, что сеансы баротерапии хороши и просто, как профилактика. Для продления жизни:
— Мы сегодня живем в загрязненной окружающей среде. Доказано, что люди, которые каждый год выезжают в отпуск из больших городов, живут дольше, чем те, кто этого не делает. Мы ведь ездим на юг не только поплавать в море и загореть на солнце, но и подышать полезным для здоровья морским воздухом. Баротерапия дает тот же эффект — дает клеткам возможность раздышаться, включает защитные силы организма… То есть сеансы в барокамере сравнимы с поездками на курорт.
Бунт в детской больнице № 5
Но несмотря на все вышеперечисленное, число барокамер в Петербурге сегодня стремится к нулю. История фактической ликвидации городского бароцентра описана выше. В 2014 году случился другой скандал. Попытались закрыть единственное на весь город детское отделение баротерапии в ДГБ № 5 им. Филатова — под предлогом изношенности оборудования. Этому воспротивился заведующий отделением Николай Калин и родители детей, страдающих умственной отсталостью и аутизмом. Закрытие «детских» барокамер в городе, где так много инвалидов, Калин назвал преступлением. И хоть медицинские власти Петербурга открестились от этого намерения, Калин обратил внимание на то, что с сайта ДГБ № 5 почему-то была удалена страница отделения баротерапии, а администрация больницы приостановила его работу, не найдя каких-то 15 тысяч рублей на ежегодную проверку и сертификацию оборудования. Родители больных детей собрали 120 тысяч подписей в защиту отделения. Горздрав хоть и уверял СМИ, что «баротерапия как метод оказания медицинской помощи не входит в существующие стандарты», но все же пошел на попятную. Отделение гипербарической оксигенации спустя два месяца снова заработало.
А вот как лишили барокамер Военно-медицинскую академию:
— Около Финляндского вокзала начали строить новый медицинский центр ВМА. После переезда кафедра физиологии подводного плавания осталась без барокамер — их сняли с учета, порезали и сдали в металлолом. И курсантов стало не на чем учить водолазной медицине, — рассказывает Евгений Мозговой.
Относительно недавно перестали существовать отделения баротерапии в госпитале ветеранов войн, в 20-й, 26-й и 31-й — больницах. В этом году закрылось отделение в Александровской больнице. Барокамеры в питерских клиниках ликвидируются разными способами, но истинная причина — одна.
Болезни выгодные и невыгодные
— В СССР этот метод, как и вся медицина, были дотационными. Теперь же при переходе на новую систему оплаты — ОМС — каждый главврач вынужден считать деньги. Барокамеры занимают много места, врачам, которые с ними работают, надо платить за профессиональную вредность, в то же время тариф на сеанс баротерапии сильно занижен и, следовательно, не выгоден учреждению, — говорит Евгений Мозговой. — Поэтому все главные врачи приходят к одному и тому же «рациональному» решению — отделение закрыть, барокамеры списать, врачей перевести на другие специальности и начать зарабатывать деньги.
— Как получилось, что тариф на баротерапию оказался занижен?
— Сейчас часовой сеанс баротерапии стоит 516 рублей. В эту сумму входят оплата работы оборудования, врача, медсестры, расходных материалов в виде кислорода и спирта. С таким тарифом отделение баротерапии не может выйти из убыточности.
Рассчитать тариф очень просто. Планируемая годовая оплата труда двух человек (одного с высшим, другого со средним медицинским образованием), количество расходников (вплоть до тампона и медицинской одежды с энным количеством стирок) делится на годовое число сеансов. Получается тариф. Потом он индексируется в соответствии с инфляцией. Но в части баротерапии индексация отстала даже не на годы, а на десятилетия. Потому еще, что некому было тарифы отстоять и обосновать. После фактической ликвидации городского бароцентра и упразднения должности главного специалиста по баротерапии при Комитете по здравоохранению эта сфера медицинских услуг оказалась обезглавлена. Когда мы пересчитывали тариф, у нас получалось минимум 1200 рублей за сеанс по ОМС. По расчетам Всероссийского центра экстренной медицины МЧС — 2000. Пока я был главврачом ГКДЦ № 1, мы четыре раза обращались в тарификационную комиссию с просьбой пересмотреть тариф, но заявку даже не рассмотрели…
— А в принципе бывают выгодные тарифы?
— Конечно. Территориальный фонд ОМС — это городской бумажник с медицинскими деньгами. У него много просителей и лоббистов. Каждая медицинская организация хочет открыть для себя какой-нибудь выгодный тариф и на нем зарабатывать.
— С баротерапией все ясно. А какие болезни и методы лечения сейчас выгодны?
— Хоть мы вроде и отошли от плановой экономики, но обычно в России анонсируют какие-то ударные медицинские направления и все деньги бросают туда. К примеру, не так давно в приоритете было уменьшение детской смертности и создание перинатальных отделений. Сегодня это сердечно-сосудистая патология и онкология. Заниматься этими направлениями статусно и выгодно.
— Оправданы ли такие перекосы в распределении средств?
— Философский вопрос.
— Онкологию сегодня становится «золотой жилой». Это, по-вашему, создает почву для финансовых злоупотреблений?
— Злоупотребления могут возникнуть везде, где крутятся деньги. Точно также это может случиться и в баротерапии, если на нее вдруг прольется «золотой дождь» и ее будут назначать в случаях, когда она не показана или даже вредна. Уже и сейчас есть шарлатаны, которые якобы лечат в любительских барокамерах, где и кислорода-то может не быть. Или он есть, но нет достаточного давления для создания лечебного эффекта. Да сегодня онкология финансируется лучше. Но степень приличия отдельного человека не зависит от медицинского направления.
— Сколько стоит барокамера?
— Одноместная — 5 миллионов рублей, многоместная в зависимости от оснащенности — 10−12 миллионов. Неудивительно, что завод «Скат» в Ломоносове разорился. Завод имени Хруничева в Москве перестал выпускать барокамеры и распродает оставшиеся. Есть еще три компании, но они работают по госзаказу, делают серьезные водолазные барокамеры для военных — они не сертифицированы для применения в больницах.
— Конечно, тратить такие суммы больницам невыгодно.
— Выгода — понятие относительное. В Канаде провели интересное исследование. Расширили экономическую модель одного сеанса баротерапии до масштабов страны. Посчитали, во сколько за 12 лет обойдется лечение одного больного с трофической язвой. Выяснилось: без баротерапии — 9 тысяч канадских долларов ежегодно. С баротерапией — 9 тысяч в первый год и по 4 тысячи в каждый последующий. Умножили на число всех больных с такой паталогией и получили экономию в десятки миллионов долларов. Потом взяли и посчитали, сколько живут пациенты с этим видом лечения и без него. Получилось, что баротерапия в среднем дает еще год сохраненной трудоспособности. Опять умножили на число пациентов. И в результате оказалось, что государство уже не теряет, а выигрывает в деньгах. Баротерапия приносит прибыль стране! У нас так никто не считает. Хотя и в России барокамеры могли бы приносить прибыль. В том числе и в, казалось бы, неожиданной сфере туризма. Например, в Карелии в Рускеала есть знаменитый мраморный карьер. Ко мне, как к инструктору часто обращаются иностранные дайверы, которые хотели бы там поплавать. Но, узнав, что в России нет гражданской водолазной медицины и соответствующих медицинских страховок, от этой затеи отказываются.
— А наша баротерапия сама по себе сильно отстала в развитии? Если сравнивать с медициной других стран.
— Я был недавно в Финляндии. У них есть барокамера в Хельсинки для экстренных случаев. Но вообще всех, кто нуждается в кислородной помощи, везут в Турку. Там создан бароцентр, который занимает целое крыло здания. В нем несколько барокамер — одноместных и многоместных. Есть 10-местная барореанимация. Она смонтирована в виде комнаты с большим шлюзом. В 5-миллионном Петербурге сегодня нет ни одной барореанимации — даже одноместной.
В России рабочее место врача — пульт с двумя десятками вентилей, которые он крутит в зависимости от результата, которого хочет достичь. И еще периодически должен заглядывать в иллюминатор, пытаясь визуально определить состояние пациента. В Финляндии ничего крутить и никуда выглядывать не надо. Все полностью автоматизировано. Жизненные показатели пациента выводятся на экран монитора. У них аккуратные ингаляционные маски. У нас пациенты чуть ли не в противогазах лежат. В нашей барокамере врач даже не может выпрямиться в полный рост. А, например, в ОАЭ сеансы баротерапии посещают скаковые лошади…
Но главная проблема не в оборудовании, а в людях. Из-за невостребованности баротерапии как метода лечения, у нас в России скоро совсем не останется специалистов. Сейчас их, дай бог, полтора десятка на всю страну. Почти все разбрелись по частным водолазным конторам. Молодежь не стремится изучать эту специальность, видя ее полную бесперспективность. Последние «старики» уйдут, и на баротерапии в России можно будет поставить крест. А заодно и на здоровье многих наших сограждан. Особенно во время таких эпидемий, как нынешняя.
Автор текста: Владлен Чертинов
P.S.
Проект Евгения Мозгового по воссозданию в Петербурге центра баротерапии для экстренной медицинской помощи при чрезвычайных ситуациях в декабре 2019 года занял 2 место в финале ежегодного конкурса «Лучший проект выпускника Президентской программы – Санкт-Петербург 2019» среди всех номинаций и 1 место среди медицинских работ. Евгений думал, что хоть это привлечет внимание к медицинскому направлению, умирающему в нашей стране. Но не тут-то было. 19 марта питерский Комитет по здравоохранению прислал ему официальное письмо о том, что создание такого центра в Петербурге нецелесообразно. До чрезвычайной ситуации в связи с коронавирусом в городе и стране оставались считанные дни...
Еще больше интересных статей читайте на нашем сайте https://history1.ru/
