-Что слушаешь?
-“Питера Граймса”.
-А как называется?
-Так и называется.
Этот диалог я привожу в сокращённом виде, на самом деле уходит не меньше получаса, чтобы объяснить, что и оперы иногда называют простыми человеческими именами. Которые, впрочем, способны встать в один ряд с Тоской и Риголетто.
Впервые мы с “Питером Граймсом” повстречались в Московской консерватории благодаря Яну Латам-Кёнигу. Этот дирижёр не только собрал молодёжный оркестр фантастического качества, но и лишил меня бриттеновской девственности в “Новой опере” - я имею в виду прошлогоднюю премьеру “Поругания Лукреции”, которая поразила меня до глубины души.
В тот вечер, когда Фестивальный оркестр имени Бриттена-Шостаковича играл «Четыре морские интерлюдии из оперы «Питер Граймс», мне удалось протащить на своё излюбленное местечко два пирога, две мисочки ванильного соуса плюс чаёк. Всё самое лучшее смешалось в этих шестнадцати минутах - романтика вздыхающих парусов и гастрономический уют, плеск чая и вкус нот.
Спустя полгода я обнаруживаю старого знакомца среди онлайн-трансляций и не узнаю его! Имя-то обыкновенное. Забывается легко. Я вижу чёрную стену в качестве единственной декорации и людей в сером на сцене. Желания их послушать не возникает. Но я всё равно применяю правило пяти секунд. Это не то, что у других, это моё собственное: врубаешь спектакль в наугад выбранном месте, и если в кратчайший срок не заинтересуешься, можно смело выключать. Так вот Бенджамин Бриттен не просто увлекает, а заставляет замереть.
Можно было бы назвать это чудом вопреки, ведь постановка Метрополитен-оперы дико статична. Однако именно там поёт Энтони Дин Гриффи - обладатель нежнейшего голоса и ужасающей внешности. Для роли нелюдимого рыбака, подозреваемого в убийствах детей, это лучшее сочетание.
Просто будем считать, что спектакль для аудиалов. Если не предъявлять требований к картинке, можно получить колоссальный музгазм.