Каждый год 17 мая во всём мире отмечают День борьбы с гомофобией, трансфобией и бифобией. В Петербурге в этот день ЛГБТ-активисты обычно проводят уличные акции, и только в этом году – по понятным причинам – их нет. «Поребрик.Медиа» рассказывает истории пяти петербургских активистов и активисток, из которых ясно, зачем им всё это – активизм, борьба и флаги.
Гуля, 44 года
организаторка ЛГБТ-кинофестиваля «Бок о Бок»
Конец ноября 2017 года, кинолофт «Москва». В зале на четыреста человек народу гораздо больше, и некоторые стоят у стенок, в проходах. На сцене трое, одна из них — иностранка. Её сегодняшний образ — лакированные туфли, черный унисекс костюм, пиджак — без рубашки.
— Вы провели в Петербурге целый день. Были ли какие-то проблемы?
— Ой нет, никаких! Единственное, что люди очень активно обращают внимание на мои серёжки. Сегодня это была серёжка в нос. И вчера, когда мы ужинали, люди всматривались [в мои серёжки]. Но я уже привыкла.
Эти слова произнесла женщина, которая обычно привлекает внимание не серьгами, а бородой. Певица Кончита Вурст приехала в Петербург на юбилейный X Международного ЛГБТ-кинофестиваля «Бок о Бок».
«В этот момент у меня было полное ощущение, что всё классно и здорово. На том фестивале не было никаких негативных инцидентов. И хотя организация всегда изматывает, на открытии я испытывала полное счастье», — говорит организаторка фестиваля Гуля Султанова. Для неё X «Бок о Бок» до сих пор — лучший, хотя его организацией она занимается с 2008 года, и в этом году, несмотря на пандемию коронавируса, он тоже планируется.
Гуля родилась в Ленинграде и за исключением одного года стажировки за рубежом (изучала германскую филологию) всю жизнь живёт в Петербурге. Филологическое образование она получила в РГПУ им. Герцена, и на пути к кинофестивалю были не только работа переводчицей-синхронисткой и две переведённые с немецкого книжки, но и преподавание в школе и Гете-институте. Гражданский активизм для Гули Султановой также начался с немецкого – с «Немецко-Русского Обмена», куда она пришла в 2005 году. Там она проявила себя как организаторка и фактически с нуля создала программы обмена для школьников.
«Работая в «Немецко-Русском Обмене» я стала всё больше интересоваться активизмом вообще и познакомилась с петербургскими активистами Валерием Созаевым, Полиной Андриановой, Игорем Кочетковым, Русланом Саволайненом и другими. Знакомство вылилось в то, что в январе 2008 года мы прошли по Невскому проспекту с флешмобом, а потом уже начали регулярно общаться и обсуждать дальнейшие планы», — вспоминает Султанова.
Первой заметной акцией стала акция на День Молчания в мае того же года. Акцию готовили больше месяца – искали место (изначально хотели в саду у Смольного, но власти запретили), продумывали вопросы безопасности, писали пресс-релизы – за последнее как раз отвечала Гуля. Своим достижением как пиарщицы она считает тот факт, что «после акции СМИ написали гораздо лучше, чем до».
«Инструментом борьбы может стать даже кусок обыкновенного скотча. Участники пикета в парке Чернышевского уверены: для того, чтобы громко заявить о дискриминации людей нетрадиционной сексуальной ориентации, достаточно выразительно молчать», — говорит журналистка телеканала НТВ, и сидя на одной скамейке с активистами тоже заклеивает себе рот – в поддержку ли, для эффектной картинки или для того или другого сразу.
В то время в российских СМИ фигурировали «сексуальные меньшинства» и люди «нетрадиционной ориентации» (и преимущественно в негативном ключе), а никаких «ЛГБТ» не было. Некоторые, и в их числе Гуля Султанова, считают, что и осознанного ЛГБТ-активизма не было тоже, если не считать попыток провести «Гей-парад» (так в СМИ называли и иногда до сих пор называют ЛГБТ-Прайды) в Москве. «Для меня 2008 год был точкой нуля. Это было одновременно и здорово, и страшно, потому что я понимала, что впереди – огромный путь, что он очень долгий и тяжёлый», — вспоминает организаторка фестиваля «Бок о Бок».
До того, как ступить на этот путь, Гуле предстояло самой принять свою сексуальную ориентацию.
«Я родилась в 1975 году. И когда в 1990 году я впервые полюбила женщину, ещё существовала [осуждающая мужскую гомосексуальную практику] статья в УК РСФСР. Я тогда о статье не знала, но всё равно ощущала себя в вакууме. Я не знала, что делать и к кому обращаться, мне было не с кем поделиться. Хотя это и не проговаривалось, но было очевидно, что быть лесбиянкой — плохо, что это что-то не здоровое, болезнь. Что это маргинально. Была стигма», — резюмирует Гуля и добавляет: «Я тогда это просто чувствовала, а таких слов, как «стигма», конечно, не знала».
Чтобы принять собственную гомосексуальность, у неё ушло 10 лет. Но даже когда сама Гуля решила жить открыто, она наткнулась на непонимание с неожиданной стороны – многие геи и лесбиянки в то время отвергали любой активизм и считали нормальным «жить, не высовываясь».
«Мне говорили, что это всё на Западе, а здесь такого никогда не будет. Что «нас никто не трогает, и ладно», а меня это совершенно не устраивало. У меня, благодаря знанию языков, был доступ к иностранным книгам и журналам, и я много узнала об опыте других стран. В том числе, что для принятия ЛГБТ-людей на всех уровнях общества, им самим нужно быть открытыми. И я поняла, что это возможно. Оставалось лишь найти людей, которые считают так же. Не сразу, но это удалось», — говорит активистка.
Спустя две недели после флешмоба на День молчания, в Петербурге прошёл «Мини-фест», на котором выступили такие культовые для ЛГБТ-сообщества фигуры как бард и литератор Ольга Краузе и поэтесса Марина Чен. Событие посетили около 60 человек, и оно обозначило вектор петербургского ЛГБТ-активизма: сочетание инструментов правовой борьбы, публичных акций с просветительскими и культурными мероприятиями. «В СМИ «Гей-Прайд» преподносился как что-то ужасное. А позиционирование со стороны тогдашних активистов было радикально-провокативным в духе «Да, это ужасно, но мы имеем право это делать». Нам же хотелось совершенно другого уровня диалога», — объясняет Султанова.
По её мнению, середина нулевых стала переломной для гей-движения, потому что критическое количество людей почувствовали то же самое — что пора выходить из уютного пространства LiveJournal и квартирников. Как результат, в Петербурге летом 2008 года образовалась инициативная ЛГБТ-группа «Выход» (связанная некоторыми своими участниками с уже существующей полтора года «Российской ЛГБТ-сетью»), а осенью состоялся первый кинофестиваль «Бок о Бок».
Определение, которое дало фестивалю агентство «Интерфакс», вполне отражает дух времени: «первый в России международный кинофестиваль, посвященный нетрадиционной любви». (Забавно также, что редактор разместил новость в ленте «Интерфакс.Религия», рубрика «Атеизм»). Поддержку «БоБу» среди прочих выразили режиссёр Александр Сокуров, певица Светлана Сурганова, социолог и философ Игорь Кон, политик и публицистка Валерия Новодворская. Среди выступивших «против» были актеры Михаил Пореченков и Николай Бурляев, а также ставший к тому моменту главой городского комитета по культуре актёр Николай Буров. В итоге фестиваль несколько раз менял площадку: сначала в «Доме кино» внезапно начался ремонт (вскоре также внезапно закончился), а затем и кинотеатр «Пик» расторг договор с организаторами. По совпадению (или нет), в сентябре того же года полиция нагрянула сразу в несколько гей-клубов, что ещё больше накалило атмосферу. Однако фестиваль, хоть и на закрытых площадках, всё же состоялся – людей оповещали по SMS, email и через закрытые группы. В итоге на каждый показ приходили около 50 человек, что организаторы тогда считали большим успехом.
Два следующих года Гуля Султанова занималась параллельно и кинофестивалем, и работой в группе «Выход». Среди её проектов были киноклуб и информационные семинары для разных профессиональных групп, даже для учителей (до закона о «гей-пропаганде» оставалось ещё несколько лет). С 2010 года она полностью посвятила себя ЛГБТ-кинофестивалю.
«После первого фестиваля мы стали продумывать, что сделать для того, чтобы выйти в открытое общество, потому что прятаться и рассылать информацию по закрытым каналам – дичь какая-то! Мы стали участвовать в других городских мероприятиях, например, фестивале «Открой глаза». Важно было, чтобы власти видели, что фестиваль существует, и в этом нет ничего страшного», — поясняет тактику Султанова. В результате, второй фестиваль прошёл практически без эксцессов и до 2013 года только наращивал обороты и расширял свою географию (кинопоказы «Бок о Бока» регулярно проходили в Новосибирске, Кемерово, Перми и Томске).
Пока активисты занимались культурными и просветительскими проектами, темой ЛГБТ озаботились в городском ЗакСобрании. Ею обеспечил себе путь в СМИ не только знаменитый Виталий Милонов, но и другие депутаты (например, Елена Бабич возмущалась, что в городе так много заведений со словом «радуга» в названии: «Все радуемся. Скоро дорадуемся так, что вымрем»), однако закон о запрете так называемой «гей-пропаганды» — тогда ещё только городской — внёс именно он.
«Милоновская кампания началась в 2011 году, но до 2013 года вся эта гомофобия была только на уровне риторики. Да, были призывы к насилию, нас демонизировали, но, например, в 2012 году фестиваль прошел без эксцессов в кинотеатре гостиницы «Англетер». Ну, пришли несколько религиозных фанатиков, постояли и всё», — вспоминает организаторка. «А затем начались открытые нападки, Милонов сотоварищи стал приходить регулярно, причём он не гнушался даже откровенных неонацистов с собой приводить или организовывать лжеминирование. И тогда ситуация изменилась».
После этого кинотеатры стали отказываться от сотрудничества с фестивалем, и вопрос площадки стал всё более острым. На это наложился и закон об иностранных агентах (тогдашнее юрлицо фестиваля стало первым признанным Минюстом иноагентом в Петербурге), и 2013-2016 годы были для фестиваля наиболее сложными. Потом давление несколько ослабло, и теперь «раз на раз не приходится: иногда всё проходит спокойно, иногда – с эксцессами». В 2018 году, например, Виталий Милонов звонил в полицию и сообщал, что «Бок о Бок» захватил заложников, а вот в 2017 году, когда приезжала Кончита Вурст, всё прошло более-менее спокойно.
«Думаю, появились другие враги – Украина, например. И тема ЛГБТ уже надоела, и люди потеряли к ней чувствительность», — полагает Султанова. С другой стороны, серьёзные изменения произошли в самом ЛГБТ-сообществе:
«В первые годы на показах у нас были всего 50 человек, и это были в основном молодые люди. Затем стало приходить всё больше людей, причем людей разного возраста – и за 60 лет тоже. Всё больше приходит не только ЛГБТ-людей, но и их родителей, друзей, коллеги».
Из-за пандемии фестивалю пока не удалось провести «Бок о Бок в Москве» (запланированные даты были — 23-26 апреля). Но организаторы не теряют надежды и планируют сделать в столице показы летом (в июле, возможно), а если это будет невозможно, провести онлайн-события. К петербургскому фестивалю, который запланирован на 12-19 ноября 2020, подготовка уже идёт, оргкомитет рассчитывает, что сложная эпидемиологическая обстановка уже будет к тому времени пройдена.
«У меня никогда не было состояния отчаяния именно потому, что у меня всегда была поддержка – на семейном уровне, на уровне друзей-подруг, на уровне активистов. И я всегда была уверена, что мы всё правильно делаем, — говорит Гуля Султанова. — И если у нас так много противников – значит, наши требования слышны. И мы не уйдём».
Эль, 27 лет
волонтёр в ЛГБТ-организациях, соорганизатор группы поддержки для небинарных людей, гендернонеконформных людей и людей в гендерном поиске и инициативы «СНеГ»
«Если будешь писать про мою идентичность, то сразу скажу: я — небинарный трансмаскулинный человек», — разговор с Элем мы начинаем с этого. «Небинарный» в его случае означает, что человек не вписывается и не относит себя к мужскому или женскому гендеру. «Трансмаскулинный» — что идентичность отличается от пола, приписанного при рождении, в маскулинную сторону.
Эль родился в Челябинске, получил высшее образование в области логистики, но по специальности не работал. Работал помощником руководителя в компании, занимающейся продажей и сервисом мониторингового оборудования, потом (уже в Питере) в такси, и вообще много где. Однако учёба не прошла зря: при университете был лингвоцентр, благодаря которому Эль отлично говорит и переводит с английского.
«Когда я пришёл на курсы, преподаватель спросил всех, зачем им курсы. «Кто-то сказал – для работы, кто-то – для научной деятельности. А я тогда фанател от сериала «Доктор Кто», хотел смотреть в оригинале, и это и была моя основная мотивация», — вспоминает Эль. Более того, в конце четвертого курса ему по университетской линии предложили поехать в Китай, и первый семестр пятого курса он провёл там, активно общаясь по-английски.
«Я — небинарный трансмаскулинный человек». С осознания и принятия себя для многих ЛГБТ-людей начинается путь в активизм, и Эль – не исключение.
«В начале 2015 года в Челябинске я начал встречаться с девушкой. На тот момент после долгих лет страданий я вроде как уже принял себя — как лесбиянку. А потом моя девушка сказала замечательную фразу: „Какая же ты лесбиянка, ты же квир“ — „Что?“ — „Ну погугли“. Я погуглил, нагуглил про квир*теорию и подумал: „*****, это же я!“».
С этого момента Эль заинтересовался комплексом проблем от феминизма до квир*теории и небинарности и решил, что займётся просвещением – себя и других. Поэтому первым волонтерским проектом, в котором он принял участие стало сетевое сообщество «Транс*Квир Просвет». Эль переводил для него иностранные тексты.
«В то время про небинарность практически ничего не писали, да и про трансгендерность тоже мало. Это сейчас многим об этом известно, существуют группы поддержки для трансгендерных и небинарных людей. Но в 2015 году в Челябинске для меня было откровением, когда я услышал про „квиров“. Я стал искать информацию и просто офигел от того, что её так мало. Мне захотелось сделать так, чтобы её стало больше», — говорит Эль.
Информации тогда не хватало самому сообществу, не говоря уже о людях «не в теме». Тем не менее, друзья Эля принимали — и как лесбиянку, и позже уже как небинарного человека. «Когда я расстался со своей девушкой, то был в расстроенных чувствах и решил поделиться ими со своей двоюродной сестрой — мы всегда были в близких отношениях и иногда говорили даже, что мы родные сёстры. И вот я ей сказал, что расстался с „человеком“ и переживаю. Она, мол, ничего, бывает. „А если я скажу, что этот человек девушка?“ — „И чего?“ „Ну классно!“» — описывает реакцию сестры Эль. Спустя какое-то время он открылся и друзьям.
В середине 2015 года в жизни Эля появился близкий человек, чья идентичность — небинарный. Тогда Эль и принял себя полностью, стал использовать местоимение «он» — в том числе, при своей маме. Сначала она делала вид, что ничего особенного не происходит, затем ушла в отрицание.
«Пришлось объяснить ей, что я использую это местоимение, потому что не считаю себя девушкой. Она начала кричать и плакать со словами „Я тебя так не воспитывала!“» — мама считала, что виновата в том, что её ребёнок вырос «таким», и конструктивного диалога не вышло.
Второй серьёзный разговор у них произошёл в начале 2016 года, когда Эль переживал болезненный разрыв с близким человеком («Это была передружба-недолюбовь»), и захотел поделиться этим с мамой. Он предложил ей почитать статьи о небинарности (некоторые он перевёл сам). Но тогда мама отказалась.
Поворотным моментом стал 2017 год. У Эля на тот момент были серьёзные отношения, его партнёр поступил в магистратуру в Петербурге, и для Эля тоже замаячила перспектива переезда в этот город. После отъезда партнёра и нескольких визитов в СПб, он пришёл к маме, чтобы расставить все точки над «и».
— Ты же понимаешь, что у меня с этим человеком не просто дружба?
— Да уж не дура, поняла! И вообще, я почитала тут, что «так» бывает, что это не моя вина, ничего страшного не происходит, и я понимаю, что в Питере вам будет лучше.
В начале марта 2018 года вместе со своей кошкой (её зовут Кузя, но это – кошка!) Эль прилетел в Петербург. Здесь его активизм смог выйти за просторы интернета. «Я практически сразу пришел в ЛГБТ-группу „Выход“, в это же время познакомился с Лёшей Сергеевым из „Альянса гетеросексуалов и ЛГБТ“ и вскоре принял участие в Первомайской демонстрации, а потом и в „Радужном флешмобе“», — вспоминает он. (Обычно в этот день активисты запускают в небо разноцветные шары, которые образуют своего рода радугу. В 2018 году в небо полетели черные шары в знак солидарности с ЛГБТ-людьми Чечни.)
На третьей акции – это был ЛГБТ-Прайд на Дворцовой площади 3 августа, Эля впервые задержали. Активисты не простояли на площади и 20 минут, их разогнали ОМОН и неравнодушный гражданин с воздушным шариком в руках. Всего в отделы полиции в тот день попали около 20 человек.
«После задержания нас катали по всему Питеру, в конце концов меня отвезли с Дворцовой на отдел полиции где-то в Красносельском районе», — вспоминает Эль.
Первый негативный опыт от уличной активности его не отвадил, а в прошлом году он и сам был организатором уличной акции в День борьбы с гомо-транс-би-фобией. В этот раз вместо резиновых шариков составить радугу решили из бумажных журавликов – так экологичнее. Местом выбрали площадь Ленина у Финляндского вокзала, поскольку она включена в городской список «Гайд-парков», и проводить пикеты там можно без согласования (его всё равно на всякий случай подали). Впрочем, есть законодательный нюанс: можно, если ваше публичное мероприятие не мешает другому (кто решает, мешает ли – законом не урегулировано).
И так случилось, что ровно в этот же день – 17 мая 2019 года — неравнодушные к русской культуре петербуржцы решили отметить 220-летие Пушкина (правда, по календарю оно должно было наступить лишь 6 июня). Пока женский хор в зеленых платьях под аккордеон распевал песни, участников и участниц ЛГБТ-акции задерживала полиция. Под крики «Бой педерастии» (а противники ЛГБТ-активистов традиционно ходят на их акции) в отделение через несколько минут после начала акции забрали Эля и ещё пятерых человек. Чуть позже к ним в автозак посадили седьмую задержанную – политическую активистку Елену Григорьеву. Спустя два месяца после той акции тело Григорьевой со множественными ножевыми ранениями найдут в кустах возле её дома.
«Большую часть 17 мая мы провели с Леной. Я её очень хорошо запомнил. В отделении она всем предлагала блины, которые испекла. Теперь день 17 мая для меня навсегда будет связан воспоминаниями о ней», — вздыхает Эль.
Уличные акции он считает чрезвычайно важными, поскольку они привлекают внимание медиа и тем самым — повышают видимость ЛГБТ-людей. «Подобные акции проходят во всём мире, и мы, российские активисты, участвуем в мировом движении. Информация расходится по СМИ. Да, иногда не в самом хорошем ключе, но в любом случае, наша видимость повышается», — уверен он. — И как бы какие-то политики не говорили, что в нашей стране ЛГБТ нет, мы — есть».
А ещё Эль – соорганизатор группы поддержки для небинарных людей, гендернонеконформных людей и людей в гендерном поиске. «Нам не хватало пространства для обсуждения тем и изначально мы с другом просто организовали место для себя», — объясняет он. Встречи (разумеется, до пандемии коронавируса) проходили два раза месяц. В этом году ребята создали инициативу «СНеГ» — Санкт-Петербургская небинарная группа, и получили грант на организацию серии лекций специалисток и специалистов о здоровье транс*людей.
«Мне очень важно, чтобы у людей была информация, потому что я довольно поздно начал понимать себя. Мне информации не хватало, а сейчас она есть, и я хочу ею делиться, — говорит Эль. – С одной стороны, я хочу повысить видимость сообщества, а с другой – дать поддержку и информацию самому сообществу. Возможно, я теперь восполняю то, что мне самому в 2016 году не хватало в Челябинске».
Борис, 32 года
независимый активист, квир-художник, организатор QueerBiennale
Дело было на рубеже 2007-2008 года. Страна выбирала парламент, а может, президента Дмитрия Медведева – он не помнит. Зато хорошо помнит, как стоял возле одной из школ в тюменском районе Войновка и проводил экзит-пол – опрос избирателей на выходе из участка.
— За кого голосовали? – спросил он бабушку с котомками.
— За Путина, конечно!
— Понятно, – говорил он, и ставил отметку точно не за Путина, ведь того в бюллетене не было.
А потом через слякоть и дождь, с севшим мобильным телефоном он поехал отвозить собранные данные в офис местной «Молодой Гвардии». Он их привёл, а цифры оказались не нужны – всё, в общем-то, и так посчитали.
«Я очень не люблю, когда мне говорят, что, моя работа не нужна. Наверное, на это ещё наложилось моё выгорание, но так или иначе, я ушёл», — вспоминает Борис Конаков. Так что из МГЕР будущий ЛГБТ-активист ушёл не из-за гомофобии – в общем-то, все кто хотел знать о его сексуальной ориентации знал.
Сам Борис осознал себя геем уже в сознательном возрасте. «Многие люди говорят, что поняли, что они геи ещё в раннем детстве или подростками. Я же вообще об этом не думал. Просто мне хотелось, чтобы у меня был друг, — вспоминает Конаков. — Ну как раньше были всякие «Петров и Васечкин», «Лёлик и Болик», все эти персонажи из сказок и чудесных героических историй. Мне хотелось иметь чувака, с которым мы были бы друг за друга горой».
Впрочем, в школе у Бориса хватало проблем и без переживаний на сексуальной почве, его откровенно травили сверстники, а друзей не было. «Передо мной было три пути: либо я «выпиливаюсь», либо устраиваю массовую стрельбу по типу Колумбайна, либо сделать апгрейд себя как личности. Я выбрал третье – пошёл на танцы, и с этого началась моя социализация», — говорит Борис.
Социализация прошла успешно: он поступил на журналиста в ТюмГУ и работал в разных городских СМИ, в том числе – на канале «Регион-Тюмень» (филиал ВГТРК). Но Борис не тюменец, он родился в Ленинграде, и в 2010 году туда вернулся.
«Я приехал в город абсолютно аполитичным человеком. Я считал, как многие, что «надо не выпячивать», не надо махать флагами, и всё будет нормально. Так я пожил какое-то время в Петербурге, а потом встретил Артёма. Мне было 23, ему 32 года. И он меня поразил — образованностью и эрудицией», — вспоминает Конаков.
Новый молодой человек, журналист, многолетний участник протестных акций (например, «Маршей несогласных» в Петербурге в 2007-2008 годах) стал его «просвещать по политическим вопросам», и, в конечном итоге, вовлёк его в активизм. Они вместе ходили на протестные акции 2011-2012 годов. А в 2013 году в России приняли закон о запрете «гей-пропаганде», и пара решила принять участие в фотопроекте The Village «Из Петербурга с любовью» — сфотографировали свой поцелуй на Сенатской площади.
«А потом был ***** — разгромленный Прайд», — описывает Конаков ЛГБТ-акцию на Марсовом поле 29 июня 2013 года. Несмотря на то, что мероприятие должно было пройти в единственном на то момент в городе «гайд-парке», оно было сорвано пришедшими ультраправыми. Оскорблениями они не ограничились: в сторону ЛГБТ-активистов летели камни и дымовые шашки. Сотрудники полиции участников митинга защищать не стали, и им пришлось делать это самим. Многие получили ранения и ушибы, как минимум семь человек увезли на «скорой».
«Мы с Артёмом и нашими друзьями на акцию чуть опоздали – когда пришли, полиция уже оцепила участников. Но мы зря, что ли пришли? Мы тоже пошли в оцепление и подняли плакаты. А потом в нас полетели камни. Как сейчас помню, в меня прилетел камень от батюшки». Для меня как для православного верующего это было что-то непостижимое», — говорит Конаков. «Когда нас уже «менты» погнали в автобусы, в нашу сторону полетел камень. В тот момент меня затопила чернейшая злоба, и я взял этот камень и с каким-то животным криком кинул обратно. И мне нестыдно», — признаётся активист.
Он знает, что эта позиция отвергается многими в ЛГБТ-движении. «Говорят, что не нужно быть агрессивными, и нас все полюбят. Я на своей шкуре убедился, что это не работает», — говорит Конаков.
После разгона Прайда на Марсовом поле он оставил уличный активизм на три года. Вернула его в это поле 10-летняя годовщина убийства журналистки Анны Политковской: 7 октября 2016 год Конаков вышел на площадь Ленина (главная площадь Тюмени) с заклеенным ртом: «Да, это очень примитивная метафора, но она работает».
Постепенно Борис решил не фиксироваться на какой-либо одной проблеме — в 2016 году он совершил каминг-аут как ВИЧ-положительный человек. C тех пор его акции протеста становились всё более похожими на перфомансы, но в их основе всегда лежал жесткий инфоповод – журналистский бэкгруанд даёт о себе знать.
Например, в апреле 2017 года Конаков приковал себя наручниками к новому мосту в Петербурге, который получил имя первого президента Чечни Ахмата Кадырова. Так он решил выразить протест против преследования гомосексуалов в этой северокавказской республике. Причем возмутили его не только данные «Новой газеты» о спецтюрьмах для геев, но последовавшая за публикацией реакция официальных лиц региона. В частности, пресс-секретарь главы республики заявил, что «если бы в Чечне были геи, они бы отправились туда, откуда не возвращаются». Акция Конакова называлась «Чечня, хватит убивать своих детей».
Перформанс привлёк внимание депутата Виталия Милонова, который в тот же день призвал в соцсетях «с шампунем мыть [мост] после этого спидозного». Призыв был услышен и выполнен, но в постмодернистском духе: 17 мая того же года член «Молодёжного Яблока» Валерий Ильинов помыл мост с шампунем, правда в маске Виталия Милонова. А после этого оставаясь в образе Милонова публично принялся читать книгу про внутреннюю гомофобию.
В ноябре того же года Конаков и бывший участник арт-группы {родина} цианид злой на Марсовом поле взяли друг у друга кровь шприцами, смешали ее в стаканах, налили туда водки, подождали некоторое время и выпили на брудершафт. В соцсетях они написали, что выпили «„Кровавой Мэри“ за здоровье Максима Лапунова и всех выживших, столетие революции, день рождения Бориса Конакова, солидарность трудящихся и тунеядцев, ВИЧ-положительных и ВИЧ-отрицательных, тех, кто пьёт кровь, и тех, у кого пьют кровь».
«Ну вот я и сижу в шкафу. У меня тут уютненько, есть лампа» — в международный день борьбы с ВИЧ, 1 декабря 2017 года Конаков заперся в шкафу. Метафора отсылала к выражению «жить шкафу», а акция была направлена на борьбу со стигмой и предрассудками в отношении ВИЧ-положительных людей.
В шкафу активист собирался находиться 30 часов (по числу лет эпидемии ВИЧ в СССР – России), при этом любой человек мог позвонить в дверь его квартиры (проявить неравнодушие) и тем самым закончить акцию. Досрочно перфоманс не завершился, но резонанс был огромный.
«Потом я уже нашёл статью об этой акции на сайте магазина мебели – то есть, информация пошла на чрезвычайно разную, в том числе, не вовлечённую аудиторию», — с удовлетворением говорит активист.
В апреле 2018 года Конаков на площади Искусств перед памятником Пушкину приковал себя к дубу и облился «Настойкой боярышника». Так он отреагировал на призыв вице-спикера Госдумы Петра Толстого лечиться народными средствами, а не американскими лекарствами. Особого внимания прохожих акция не привлекла, но возможно, в этом был виноват питерский дождь.
В 2019 году Конаков выступил организатором QueerBiennale, целью которой было показать, как в современной России понимают «квир» и «квирность». Выставка продолжалась 12 часов в самых разных формах – инсталляциях, фото, видео, графике, живописи, лекциях, перформансах, лайвах. Завершал биеннале рейв-сейшн (к слову, само мероприятие проходило в день рождения Конакова). Также в прошлом году активист принял участие в августовском ЛГБТ-Прайде на Дворцовой площади. Вместе с другими активистами попал в отдел полиции, где их держали до двух часов ночи. Некоторым назначили штрафы.
«Что меня защищает о выгорания?», — задумывается Конаков над ответом на вопрос. «Наверное, ничего. Я абсолютно беззащитен. Но я никогда не говорю, что я делаю свои акции для кого-то. Я это делаю для себя. Если об этом потом кто-то пишет из СМИ или в «личку» пишут отклики – слава богу».
Саша, 23 года
менеджерка по коммуникациям ЛГБТ-инициативной группы «Выход»
«Ясегодня тюлень», — говорит она своим близким, и они понимают: сегодня её не надо трогать, она будет лежать и заниматься своими делами. Правда, лучше время от времени спрашивать, уж не принести ли ей чего-нибудь сладенького или как-нибудь ещё проявить заботу. Этот условный язык Саша Бабенко изобрела, чтобы экономить время на обсуждении чувств и состояний – такой вот менеджмент коммуникаций.
Она родилась за Полярным кругом в Оленегорске Мурманской области, где и жила до 11 лет (в Петербург пригласили работать её отца). Одно из признаний о детстве: «Я была гомофобом вплоть до 10-го класса и поначалу вообще была далека от идеи прав человека. С 8 класса я участвовала в мероприятиях «Школьных проектов», поскольку была ребенком с обострённым чувством справедливости, но гомофобия во мне всё равно жила». На чувство справедливости повлияли прочитанные книжки – надо быть добрым, а честность и справедливость – хорошо. Про гомофобию в книжках не писали, она возникла сама, из воздуха.
«Мне гомосексуальные отношения казались неправильными, странными, неестественными. Сейчас я понимаю, что это не столько было моё внутреннее убеждение, сколько принятое извне. Все были гомофобами, ну и я была», — вспоминает сотрудница ЛГБТ-организации.
«Потом как-то раз моя подруга смотрела сериал Glee про геев, которые поют в одном хоре. Вот она-то мне и рассказала, что это ОК. Просто два парня любят друг друга, вот и всё. Так меня подтолкнули в сторону идеи, что быть ЛГБТ — нормально».
Потом? В 2014 году Саша пришла волонтёркой в «Школьных проектах», где познакомилась со своим будущим молодым человеком. Вместе с ним она в тот год отправилась на Первомай и шла в радужной колонне. Фото, где она марширует в самом первом ряду с растяжкой «Любовь всё победит» и кричит какие-то активистские лозунги было в твиттере Милонова (том старом, который ныне заблокирован).
«Вот хорошо помню две эти точки [своего разного отношения к ЛГБТ] – просмотр сериала и Первомай. В момент демонстрации я не относила себя к ЛГБТ-людям, но была в группе поддерживающих», — вспоминает Саша.
Работа в «Школьных проектах» и новый круг общения привели к тому, что когда в 2015 Саша осознала себя как бисексуалку, каких-либо предубеждений у неё не было. А бисексуальность началась с любопытства: а как выглядел бы секс с девушкой, отличаются ли отношения в таких парах от гетеросексуальных?
«Отношения с моим молодым человеком уже стали скатываться во что-то не хорошее, и я понимала, что нужно делать ноги. А потом он уехал учиться в магистратуру в Швецию, и я переехала к [моей будущей партнёрке] Вике. Сначала мы стали жить вместе, а потом — встречаться», — рассказывает Саша. И добавляет: «Я позиционирую себя как бисексуалку, мой интерес к парням никуда не делся».
Буква «Б» в аббревиатуре «ЛГБТ» во многом стигматизирована и в самом ЛГБТ-сообществе. Бытует мнение, что за маской бисексуальности скрываются те, кто просто боится себе признаться в гомосексуальности, а то и вовсе развратники. Но бисексуалы – не единственное меньшинство, к которым принадлежит Саша.
«Со временем я стала много рефлексировать над тем, что у меня появляются привязанности и влюбленности в других людей. Встречаясь с молодым человеком, я их испытывала, но постоянно задавливала. А потом наткнулась в сети на интервью с полиаморами и подумала: „А что, так можно было“? Можно не корить себя за то, что тебе нравится кто-то ещё кроме постоянного партнёра, и вообще, что постоянных партнёров может быть больше, чем один. Так я начала принимать себя как полиаморка», — говорит активистка. «Теперь вокруг меня в два раза больше стереотипов: во-первых, что бисексуалки, это те, кто не может определиться. Во-вторых, что и полиаморки тоже не могут определиться», — смеётся она.
Свой каминг-аут Саша делит на «общий» и «родительский». В 2014 году она ушла из дома из-за деспотизма родителей, и осознание себя как ЛГБТ-человека, каминг-аут перед друзьями произошел на фоне семейного конфликта. «Каминг-аут я сделала, когда понимала свою взрослость, свою независимость, свою дистанцированность от родителей. У меня были внутренние силы, чтобы если что противостоять их отпору», — объясняет тактику активистка.
Маме Саша открылась уже когда состояла в полиаморных отношениях, и эти отношения распадались.
«Я пришла к маме и сказала, что я живу с девушкой и парнем, у нас семья, и мы расходимся. „Мама, пожалей меня, пожалуйста“. И мама пожалела», — вспоминает Саша. Таким образом, новость о бисексуальности дочери была несколько нивелирована известием о её полиаморности.
В детстве Саша хотела стать актрисой. Потом психологом. Потом танцовщицей. Потом – «училкой» (и даже побыла некоторое время, учила детей английскому). В 2014 поступила на филфак СПбГУ, но потом бросила. Потом вернулась, и снова бросила на середине четвертого курса. Тем не менее, с 2016 года Саша занималась журналистикой и PR, так как начала работать в команде «Школьных проектов».
В планах у Саши прокачать свои навыки в маркетинге. «Я не могу сказать, что я стала маркетологом – для этого надо получить признание среди маркетологов. С другой стороны, я могу говорить, что я следую за идентичностями [и интересами], которые у меня появляются на протяжении жизни. Вот я погрузилась в маркетинг, и могу называть себя маркетологом. До этого много занималась танцами и почти называла танцовщицей. А какое-то время хотела стать социоантропологом», — вспоминает активистка. И вообще, она уверена, что в современном мире уже нет постоянных профессий.
В 2018 году Саша оставила «Школьные проекты» и стала искать новую работу. Частный сектор её не привлекал: «Мне хотелось работать в НКО – в сфере, которая работает не на прибыль, а меняет ситуацию исходя из тех ценностей, на которые она опирается. И на тот момент уже сама осознавала себя как ЛГБТ-человека». Так в её жизни появилась ЛГБТ-группа «Выход».
В этой организации она отвечает за то, чтобы все коммуникации с людьми (как ЛГБТ-сообществом, так и «широким обществом») были просты и понятны. Чтобы было легко записаться на приём к психологу, найти и скачать нужные брошюры на сайте, пообщаться с «Выходом» через интернет. «Я хочу, чтобы у них было впечатление о „Выходе“ как экспертной, человечной организации, которая много что делает, и делает это успешно», — объясняет свою задачу активистка.
Один из последних её проектов – сетевая акция #Радужныйчелендж, которая приурочена к 17 мая. По понятным причинам в этом году «Радужный флешмоб» активисты провести не могут, но зато организовали информационную кампанию. Одна из её частей – серия постов-бинго. Это картинки и текст, которые вобрали в себя главные стереотипы о ЛГБТ-людях. Например, первый вопрос для лесбиянок: «Сурганова или Арбенина» (сама Саша говорит: «Ни одну из них никогда не слушала!»).
Всем героям этого текста пришлось отвечать на вопрос о выгорании. Саша ответила так: «Мне кажется, меня спасает мой цинизм. В том плане, что я понимаю, что всем бывает плохо, и что зла на свете много – злой судьбы, и много на свете злых людей. И я не могу сделать всё, чтобы защитить всех на свете людей от всех на свете плохих вещей. Мне кажется, я принимаю тот факт, что дерьмо случается».
Алексей, 42 года
координатор «Альянса гетеросексуалов и ЛГБТ за равноправие», соорганизатор и лектор «Азбуки Активизма», видеограф
Вначале марта 2017 года группа российских ЛГБТ-активистов прибыла в Светогорск – это небольшой (15 тыс. человек) город на границе Ленинградской области и Финляндии. Отправились в рамках инициативы #РосГейТур, а поводом для поездки стали прозвучавшие незадолго до этого слова главы местной администрации Сергея Давыдова, что на территории города геев нет. И даром Светогорск город приграничный, сказал мэр, – гомосексуалы «не пройдут даже с Запада».
Шестеро активисток и активистов выдвинулись с юга – из Петербурга. Автором идеи и одним из организаторов выступил координатор «Альянса гетеросексуалов и ЛГБТ за равноправие» Алексей Назаров.
«Началось всё с того, что мне позвонила одна журналистка и попросила прокомментировать высказывание Давыдова. Я дал два ответа, один серьёзный, а второй – юмористический. Я сказал: если в Светогорске геев нет, давайте их туда завезём! И вообще, это же бедный городок. Давайте устроим туристические поездки, масштабные экскурсии, ЛГБТ-люди со всей страны будут туда приезжать, и мы поднимем экономику города, сделав туристическим центром, – вспоминает Назаров. – Короче, если у вас нет геев, тогда мы идём к вам!»
Светогорск расположен в пятикилометровой пограничной зоне, и для въезда в него нужна либо действующая шенгенская виза (чтобы транзитом проехать в Финляндию), либо специальный именной пропуск, выдаваемый ФСБ. Из-за отсутствия того или другого в город не удалось въехать активистам Борису Конакову и Андрею Потапову, но остальные добрались вполне благополучно. Сразу по прибытии Назаров написал в соцсетях: «Нога гея ступила на землю Светогорска. Маленький шаг для гея – большой шаг для ЛГБТ-сообщества».
С собой активисты прихватили, как полагается, чемоданы, в руках несли табличку, где на радужном фоне было написано «Туристическая группа из Санкт-Петербурга». В местных магазинах, опять-таки, как и положено туристам, они закупались магнитиками и сувенирами (чем вызвали удивление местных продавщиц). Без приключений не обошлось – в одном из магазинов активистов заперли в подсобке, и чтобы выбраться на волю, тем пришлось вызывать полицию. Правоохранители приехали, правда, не те: сотрудники ФСБ прибыли, чтобы опросить и выдворить активистов из города. Группу «РосГейТура» выслали из города, но – на такси. Таксисту тоже досталось, вернее, наоборот, не досталось ничего: активистов ему пришлось везти бесплатно.
«Идея в том, что если в стране есть гомофобные чиновники, которые говорят, что геев нет или их права не надо соблюдать, на это надо реагировать», — объясняет концепцию «РосГейТура» Назаров. После Светогорска активисты ездили ещё в Сланцы («Там тоже местный депутат какую-то херню ляпнул») и в Выборг.
Алексей Назаров родился в Воронеже, последние 12 лет живёт в Петербурге. О том, что он гей, понял в шесть лет. Конечно, сначала это было на уровне симпатий, но в средней школе он уже чётко понимал, что ему нравятся парни. «Было дело даже, что в 10 классе мне нравился мальчик, и я сделал ему признание. Позвонил по телефону, прочитал сочинённое любовное стихотворение. Ничего мне за это не было, никто меня в школе за это не гнобил», – вспоминает те времена Назаров.
Дома ориентация сына тоже не вызвала драмы. Лишь один раз, он, начесывая в ванной свою длинную чёлку, услышал, как папа на кухне говорит маме:
– Ой, кажется, у нас сынок пидарас.
Раздался звучный удар сковородкой по столу (а может, и по голове). Больше вопрос сексуальной ориентации сына дома не обсуждался.
В ЛГБТ-активизм Алексей Назаров пришёл достаточно поздно. Сам он объясняет это тем, что до середины 2000-х годов его родной Воронеж не был гомофобным городом, там по улицам можно было спокойно гулять двум парням взявшись за руки (он так и делал), и никто ничего оскорбительного вслед не кричал. И вообще, в 1990-ые в российских газетах публиковались объявления «Он ищет его» и «Она ищет её», в книжных магазинах можно было без оглядки покупать труды Игоря Кона («Люди лунного света» и «Клубничка на берёзке»), а страна при всех экономических издержках, всё же двигалась в сторону демократии. «Казалось, что всё круто», – вспоминает активист.
В нулевые Алексей Назаров часто бывал в Москве, а потом переехал в «город своей мечты» — Петербург, но и здесь поначалу всё было относительно спокойно.
«Петербург был достаточно свободен, и я, крашеный блондинчик, ни с какой гомофобией не сталкивался. Тогда я даже не задумывался, что ЕЩЁ существуют какие-то серьёзные проблемы у ЛГБТ-людей – дискриминация, проблема с трудоустройством», — вспоминает Назаров. Отчасти этому способствовал и «сбитый фокус» – сам Алексей работал в сфере кинопроизводства, «там много ЛГБТ-людей, и никакой явной гомофобии тогда в этих кругах не было».
В ноябре 2011 года Назаров впервые пришёл на акцию протеста, тогда ещё не как активист, а как фотограф. Выступая против городского закона о запрете «гей-пропаганды» (на тот момент он был принят в первом чтении), 15 человек на Дворцовой площади провели серию одиночных пикетов. «До этого мне никогда не хотелось участвовать в акциях. Да, мне хотелось поддержать участников, но не постоять в стороне, а зафиксировать происходящее и донести до максимально большого количества людей», – отмечает Назаров.
Ситуация ухудшалась. Закон о запрете «гей-пропаганды» приняли на федеральном уровне, по государственному телеканалу ведущий Дмитрий Киселёв призвал «сжигать сердца геев» после их смерти, а Алексей Назаров впервые на улице услышал в свой адрес слово «пидор» (видимо, из-за цвета своих волос).
«С 2011 года я уже стал регулярно ходить на все акции в городе. Был момент, когда я знал практически всех ЛГБТ-активистов в городе, а они меня нет. Я ни к кому не присоединялся и воспринимал себя как хроникёр», – говорит Назаров.
Он согласен с тем, что гомофобная риторика, запущенная в медиа и властные коридоры Виталием Милоновым, стала катализатором развития российского гей-движения. В какой-то момент накопилась критическая масса людей, которые были не готовы мириться с полуподпольным положением ЛГБТ-людей в России.
Сам Назаров в июле 2014 года присоединился к движению «Альянс гетеросексуалов и ЛГБТ за равноправие», которую в 2012 году создала правозащитница Наталья Цымбалова. Сама она цели и задачи организации объясняла так: «Почему эти люди — Милонов и т. д. — говорят от имени большинства? Якобы от имени гетеросексуалов — то есть и от нашего имени? Мы решили объединиться, чтобы и наш голос был услышан, ведь нас не меньше, чем активных гомофобов».
Также Назаров – с 2016 года соорганизатор «Санкт-Петербургского Прайда» и вообще, сторонник проведения уличных акций.
«Да, я люблю махать флагами, просто обожаю. Это может некрасиво прозвучать, но из-за работы в киноиндустрии я иногда акции воспринимаю как некое действо, которое нужно спланированно провести и которое должно быть отлично снято, – признаётся Назаров. – Более того, два года назад я принял решение, что добровольно больше в автозаки не пойду. Пусть меня носят. Первый раз – на Первомай 2018 года меня понесли некрасиво, мне не понравилось. К следующему мероприятию – Прайду в том же году – я уже подготовился: правильно лёг – лицом к камере, красиво развивал радужный флаг над головой», — смеётся активист.
Он признаётся, что некоторые акции планирует подчёркнуто провокационными, потому что провокация лучше запоминается и вызывает более сильную реакцию. Поддерживает Алексей Назаров и проведение радужных пикетов в День ВДВ. Акции в этот день на Дворцовой площади Петербурга начал проводить Кирилл Калугин (в 2013 и 2014 годах). А в 2 августа 2015 года было решено провести «Санкт-Петербургский Прайд» в виде одиночных пикетов (согласовать митинг и шествие организаторам не удалось). Для Алексея выход на Прайд на Дворцовую площадь 2 августа 2015 года и стал его первой публичной акцией.
«Мы такие же граждане, как и военнослужащие ВДВ, и это не особенный день. [По закону] мы можем выйти на площадь в любой день, и государство должно оберегать как ВДВ от ЛГБТэшников, так и ЛГБТ от ВДВэшников. По крайней мере, во время Прайда ни один военнослужащий ВДВ не пострадал», – поясняет активист.
С июля 2019 года Назаров вместе с другом и коллегой по «Альянсу» Алексеем Сергеевым реализует проект «Азбука Активизма». Они ездят по городам России с семинарами и рассказывают о своём опыте в проведении креативных акций и публичных мероприятий, общении с сотрудниками правоохранительных органов и журналистами. В общем, как пишут противники ЛГБТ-активистов – распространяют «гомо-пропаганду по всея Руси». Встречи уже прошли в девяти городах, иногда спокойно, иногда нет. В Казани на семинар трижды приходила полиция, которую наслал петербургский «гееборец» Тимур Булатов (якобы на мероприятии присутствовали несовершеннолетние).
Впрочем, основной своей деятельностью сейчас Алексей Назаров считает работу видеографом для ряда известных СМИ и развитие youtube-канала Galetki. Это своего рода «Хроника текущих событий» наших дней, которая фиксирует на видео акции протеста и события, связанные с преследованием ЛГБТ-людей в России. Одним из самых нашумевших роликов канала стал «ЗаЗа что уважать ЛГБТ». Дело в том, что московская травести-дива Заза Наполи дала интервью, в котором раскритиковала ЛГБТ-активистов в том духе, что они нарываются и вредят геям в России, в общем, – «выпячивают». Фразы артистки вроде «Мне никогда не давали по лицу», «Меня никто никогда не называл „пидором“», «Меня никто никогда не хотел убить» смонтированы с кадрами акций ЛГБТ-активистов – слезоточивый газ, избиения и оскорбления. Исходное интервью, ролик и последовавшая реакция Зазы Наполи (в ответе сожалений не было; было там про то, что якобы ролик Назарова создан на иностранные деньги) возродили дискуссию о том, «нужно ли выпячивать» и «трясти флагами».
«Человек мог извиниться, признать, что он не прав, но он продолжил дальше нести какую-то херню. Человек живёт прошлым, ну пусть там и живёт. Может, когда ЛГБТ-сообщество станет больше себя уважать, накажет Зазу рублём», – надеется Назаров.
Впрочем, он не верит, что ситуация с правами ЛГБТ-людей в России в ближайшие годы изменится. Сам он с прошлого года получает угрозы убийством от сетевой группировки «Пила».
«Я вижу некий спад и разочарование у сообщества, у многих ЛГБТ-людей. Очень много моих знакомых уехало. Это я такой древний, всё ещё в Петербурге сижу. Но я для себя принял такое решение, что находясь здесь, находясь в жёстких условиях – государство лишило меня работы, лишило меня возможности заниматься любимым делом, лишило меня средств для существования – я той же «Азбукой Активизма» ставлю перед собой задачу возбудить ещё больше новых молодых людей на борьбу, – говорит Назаров. Может быть я уже весь сто раз перегорел и не блещу оптимизмом, но пока ещё способен заряжать других людей».
При подготовке материала использованы фотографии из личных архивов героев и профилей в социальных сетях, а также фото из архивов упомянутых организаций. Использовано видео youtube-каналов Galetki и «Парни ПЛЮС».
Материал автора Василия Романова создан при поддержке OPEN Media Hub