Юлька позвонила мне после обеда и вызвала на улицу. Как молочная шоколадка, загорелая, она стояла у подъезда в бирюзовом сарафане и теребила свои белокурые локоны.
- Катююююха! Привет! – подруга набросилась на меня с объятиями. Счастливая, есть, что рассказать.
Время они, конечно, провели весело. Если не учитывать, что по соседству с родительской дачей, расположен домик Юркиной бабушки, поэтому молодежь была под присмотром. Зато – всегда и накормлена.
- А что у вас здесь новенького? Вы с Ромкой еще работаете или уже все?
- С Ромой мы общаемся, Юль. – говорить о том, как именно общаемся, я пока не стала, мы с Ромой не обсуждали это. – У меня появилось предположение одно. В общем смотри. Мать уже много времени остается во вторую смену, в ночь. Сейчас-то она вообще заведующая, ей не обязательно дежурить так часто, а она все равно, каждую вторую ночь остается. Меня тут осенило, что не дежурит она. Это прикрытие.
- Какое прикрытие? – удивленно спросила Юлька.
- Такое прикрытие! Вчера она тоже якобы в ночь осталась, так я позвонила в начале девятого в отделение, попросила ее позвать, сказала, что дочь, а мне так и ответили – ушла еще в пять часов. Вот так! У нее кто-то есть, мне кажется.
- Ну и отлично, если кто-то есть. Пусть устраивает свою личную жизнь, она же еще молодая.
- Ага, кончено. Пусть устраивает. Она ее уже почти год устраивает, судя по частым ночным сменам. А весь дом на мне, брат на мне. У меня не должно быть жизни что ли? Даже на дачу с вами не отпустила, потому что брата не с кем оставить. Она же много работает у нас?! Да она таскается с каким-то мужиком просто, вот и все. А на детей забила!
Я громко, с надрывом и дрожащей обидой в голосе, прокричала свою речь и уселась на лавочку. Злость, ненависть, чувство полной несправедливости накрыли меня. Юлька напряглась, но попыталась успокоить подругу.
- Да не может такого быть, Кать. У тебя нормальная мама, ну может пару раз она и ночевала у какого-нибудь мужчины, но не целый год, точно. Не бывает так. Она ведь мама!
- Бывает, Юль! Она не достойна, носить это звание. Не достойна! Ты думаешь, она такая хорошая? Да ты не знаешь просто ничего. Это она только на людях такая душка. Я всегда молчала об этом, терпела, но больше не могу. Сил нет. Мечтаю скорее школу окончить и сбежать от нее куда подальше. Даже адреса не сообщу. Хочу жить, по-настоящему жить и ничего и никого не бояться. Мы с Ромкой сразу уедем, как только аттестат получу.
- С каким Ромкой? – настороженно спросила Юля.
В порыве эмоций я и не заметила, как открыла тайну, о которой не собиралась говорить. Нужно было сгладить острый угол, но я не смогла. Не хотелось лицемерить или врать, все равно ведь правда откроется. Несколько снизив тон голоса, я осторожно произнесла.
- С твоим братом, Юль. Мы с ним теперь.
- Вот это новости. Всего пять дней меня не было, а тут такое. Подожди, а как так? У вас было что-то уже?
Она совсем не разозлилась. Удивилась, насторожилась, но не злилась. Меня это радовало.
- Нет, ничего не было. Если ты о близости, конечно. Вернее, близость есть, но не в том смысле. В общем, он мне очень помог и как-то так все сложилось. Короче, я влюбилась и он тоже, и предложил мне уехать в следующем году. Вот.
- Уау! – с придыханием выдала Юлька и села рядом.
- Ага! Уау! – поддержала я.
- А жениться не предлагал еще? – с улыбкой спросила подруга.
- Не предлагал, не бойся. Раньше тебя замуж не выйду. – усмехнулась я и обняла ее.
***
За весь мой одиннадцатый класс, с матерью не произошло ни одной ссоры. Тому было несколько причин.
Во-первых. Мои догадки оказались верными – у нее появился мужчина. Давно. Высокий, усатый сотрудник ГАИ Геннадий Сергеевич Копытов. Вдовец, довольно приятный человек, желающий матери счастья и делающий для этого все возможное. Стала ли она мягче из-за него, или из-за того, что тогда сказал ей Рома – не известно. Думаю, сработало все вместе.
К концу школы, Геннадий Сергеевич переехал жить к нам, потому что свою квартиру он продал, а на вырученные деньги планировал приобрести небольшой домик для них с Нинушкой. Так он ее называл. С его переездом, Нинушка превратилась в заботливую, нежную, хозяйственную хранительницу очага. Меня о помощи почти не просила, давала возможность готовиться к экзаменам. Она даже сама помогала Костику с уроками, хотя, чаще этим все равно занимался Геннадий. Не имея собственных детей, все нереализованное отеческое начало он вкладывал в нас. Но больше в Костика. Хотел стать ему настоящим отцом. Со мной ловить было уже нечего, но, тем не менее, общались мы неплохо.
Во-вторых. Я практически не общалась с матерью. Невинные, дежурные фразы за ужином, немного подробностей о подготовке к выпускным экзаменам – это было все наше общение. Однажды я услышала ее разговор с Геннадием. Он спрашивал, не волнуется ли она за дочь, ведь отношения с взрослым парнем, а восемнадцати еще нет. Мать что-то прошипела в ответ, но я не разобрала. Лишь по интонации догадалась, что она разговор пресекла на корню, и, скорее всего, больше он не поднимался.
***
После выпускного вечера, матери я сообщила, что в конце июля, вместе с Ромой отправлюсь в Екатеринбург подавать документы на поступление. Жить будем с ним, снимать квартиру или комнату. Меня мало волновало ее мнение, даже, если бы она воспротивилась решению, я бы ушла. С тех пор, как я узнала, что последние два года она жила своими отношениями и оставляла в них всю нежность, не принося ни капли детям – она перестала существовать для меня.
Новость о моем отъезде расстроила только брата, но я совсем не боялась за него. Геннадий Сергеевич точно не даст в обиду Костика. Тем более, при нем, и мать не позволит себе лишнего. Она держится. Я вижу, как иногда хочет сорваться, но держится. Невольно, даже задумываюсь, может она и правда больна? Не в себе? От чего столько ненависти, особенно ко мне?
Мы с Костиком договорились писать друг другу письма, и иногда созваниваться, но так, чтобы не знала мать. Он, хоть еще и ребенок, понимает, зачем хранить этот секрет.
29 июля 1999 года я покинула родной дом, родной город с самым родным и близким человеком, Романом Лигачёвым. Поступила в Уральский Государственный Университет, выбрав своей профессией журналистику. А 15 ноября 1999 года, когда мне уже исполнилось 18 лет, я стала Екатериной Лигачёвой. Счастливейшей женой, в последующем, матерью двух сыновей и одной дочери.
Но нельзя стать абсолютно счастливым человеком, не простив обиды и не отпустив прошлое. И я, как оказалось, этого так и не сделала.