Воспоминаниями своего дедушки Ветерана ВОВ Атаева Магомеда Махтиевича поделилась начальник секретариата УФСИН России по Республике Дагестан майор внутренней службы Абакарова Эльмира Садрутдиновна.
Атаев Магомед Махтиевич родился – 23 февраля 1918 г., в городе Темир-Хан-Шуре. Магомед учился в Наримановской школе № 5. Кем он мечтал стать, трудно сказать, но когда подрос, окреп, пошел работать на Буйнакский консервный завод рабочим, вскоре его назначили бригадиром.
Видимо, работа эта его не очень устраивала, и он поступил учиться на 10-месячные педагогические курсы при Буйнакском даргинском педагогическом училище. По окончании училища был направлен на работу учителем в Янгиюртовскую неполную среднюю школу. На втором году учительской работы, в октябре 1940 г., получил долгожданную повестку в Красную Армию.
Эшелон из теплого Дагестана вез призывников на Север; чем дальше следовал поезд, тем ощутимее был холод. Уже встречались белые запорошенные поля, леса с высокими сосновыми деревьями, одетыми в снега.
Магомед попал в Лехтуси на Карельском перешейке, в 43 Краснознаменную дивизию в 1 взвод 4 батальона 1 полка. Здесь 10 ноября 1940 г. Атаев М. принимает военную присягу. Как грамотного красноармейца его направляют учиться в полковую школу сержантов, а после ее окончания назначают командиром стрелкового отделения 101 местного батальона 65 сп.
Из воспоминаний фронтовика: «Перед войной я заболел и попал в госпиталь города Выборга. Однажды шел на завтрак и по репродуктору услышал голос В.И. Молотова, читавшего сообщение о начале войны; слушали все, кто находился во дворе госпиталя. После сообщения все засуетились, быстро позавтракали; нас экстренно эвакуировали в Ленинград.
В госпитале я сдружился с капитаном Прониным, когда прибыли в Ленинград, мы с ним пошли на Фонтанку, недалеко от города, оттуда попали в село Фанерное в Ижорске. Здесь я принимал участие по обороне Ленинграда. Вели минометный обстрел врага, проводили разведку боем. Фронтовые будни отнимали силы и здоровье.
В июне 1942 г. меня направили на курсы шифровальщиков, а уже через шесть месяцев я получил специальность шифровальщика и звание младшего лейтенанта. В декабре 1942 г. меня назначили шифровальщиком-помощником начальника 6 отдела 109 сд 42 армии; через месяц в январе 1943 г. перевели в штаб фронта помощником начальника 6 отдела. Спустя 3 месяца вызывает подполковник Смирнов и зачитывает приказ о моем переводе в 13 отдельный разведывательный Ленинградский Краснознаменный авиационный полк 13 ВА – помощником начальника штаба по спецслужбе.
Здесь мне присвоили и очередное звание – лейтенанта. Всю блокаду Ленинграда я прослужил в этой части и войну закончил там же в звании капитана…»
Во время войны Атаев Магомед получил осколочное ранение в левую ногу и в область живота, полученные в 1942 г. в районе Ижоры. Фронтовик был награжден орденом Красной Звезды, медалями «За оборону Ленинграда», «За боевые заслуги», «За победу над Германией».
Магомед Махдиевич вспоминал, как ему по долгу службы приходилось бывать в блокадном Ленинграде. Те ужасы, что он видел там, не поддаются описанию. Замерзшие трупы на улицах, голодные дети в лохмотьях, ноги поверх обуви обмотаны какими-то тряпками. И этот детский взгляд – полный трагизма, пронизывающий, вызывающий чувство вины перед этими маленькими человечками за то, что не уберегли их детство, позволили им осиротеть, обрекли на голодную смерть. Это было жутко, и он вместе со всеми защитниками Ленинграда пережил эту бесчеловечную трагедию…
Иногда на войне случалось и веселье, праздники. Из воспоминаний фронтовика:
«…Наша часть стояла недалеко от места, где когда-то было имение Троекуровых (Дубровского). Вдруг нам сообщают, что поступил приказ: готовиться встретить артистов. Мы думали, что приедут артисты с концертом. Но каково было наше удивление, когда подъехали две, доверху груженные какими-то вещами, машины. Стали выгружать «реквизит» артистов театра. С удивлением обнаруживаем много немецкой формы, каски, немецкие автоматы, даже несколько собак-овчарок, а также крупные макеты советских и немецких самолетов, почти натуральной величины.
На следующий день нам сообщили в штабе, что у нас в части будет сниматься фильм о летчиках, воздушных разведчиках. Приехали артисты, режиссеры и другие работники киностудии. Мы уже забыли о войне, о службе, говорили только о предстоящих съемках фильма. Нам сообщили, что для массовых сценок, эпизодов фильма будут подбирать «артистов» из нашей части. Конечно, многие в душе надеялись попасть в число счастливчиков и участвовать в съемках. Я об этом не думал и не мечтал, только следил за проходящим ажиотажем вокруг съемок.
Вдруг подошел ко мне один из работников съемочной группы (режиссер фильма) и предложил принять участие в маленьком эпизоде. Недолго думая, я дал согласие. Но когда узнал, какая «роль» мне уготована, отказался. Меня стали уговаривать, упрашивать: «Да здесь ничего таково нет, это эпизод, это фильм…» В конце концов, я поддался уговорам и согласился. А играть мне предстояло немецкого солдата.
По сценарию было так. Немцы сбили советский самолет-разведчик У-2, летчик падает на парашюте на дерево. Немцы бегут к месту падения советского летчика с овчаркой. Бегут в цепочку, впереди бежит немец с овчаркой, третьим бежал я, и все с автоматами. Так и прошли эти съемки. Нас снимали где-то три-четыре раза.
Позднее мы узнали, что это был фильм об авиаразведчиках, почти о нас, и назывался он «Небесный тихоход». Съемки проходили несколько дней. Когда все закончилось, перед отъездом артистов наше командование устроило прощальный ужин, с музыкой, танцами. Здесь прекрасно танцевали и наши летчики, и артисты, в том числе и артист, сыгравший роль Булочкина. Танцевали русские плясовые, цыганочку, гопак. Пришлось и мне выйти в круг, для меня сыграли что-то наподобие лезгинки, и все хлопали, стараясь попасть в такт; но я все же станцевал лезгинку и, наверное, неплохо, потому что меня стали просить: «Миша, сбацай еще раз!» (Мишей называли в армии Магомеда Атаева близкие друзья). Но я сказал, что хороший танец не повторяется два раза, на что все засмеялись и зааплодировали…».
