Духовный мир есть — таков опыт большинства людей. Рассказать об этом опыте так, как мы рассказываем друг другу, например, фильм, невозможно. Зачастую самое большое, что может сказать человек, это то, что «что-то есть». Происходит так по той причине, что духовный мир есть такая реальность, которая больше человека. И на эту реальность можно только указать, указать на то, с чем может соприкоснуться и другой человек. Средство указания — символ. Как скажет русский богослов о. Павел Флоренский, символ — это «бытие, которое больше самого себя».
Глубина художественного произведения задается глубиной символического мировидения писателя. Если пытаться одним словом определить художественное миросозерцание Достоевского, то следует сказать, что оно является миросозерцанием символическим.
Читатели и исследователи творчества писателя сразу заметили силу и глубину символизма Достоевского; увидели, что этот символизм связан с изображением внутреннего мира человека.
Философ В.В. Розанов отмечает: «От этого психический анализ его (Достоевского) носит некоторые особенности: это есть анализ человеческой души вообще, в ее различных состояниях, стадиях, переходах. Но не анализ индивидуальной, обособленной и завершившейся внутренней жизни (как у графа Л.Н. Толстого). Не образы законченные, каждый со своим внутренним средоточием, движутся перед нами в его произведениях, но ряд теней чего-то одного: как будто различные трансформации, изгибы одного рождающегося или умирающего духовного существа. <…>. Он вскрывал перед нами тайники человеческой совести, пожалуй, развязывает и вскрывает в пределах своих сил тот мистический узел, который есть средоточие иррациональной природы человека».
Философ Н.А. Бердяев пишет о природе символа у Достоевского: «Всякое подлинное искусство символично, — оно есть мост между двумя мирами, оно ознаменовывает более глубокую действительность, которая и есть подлинная реальность. Эта реальная действительность может быть художественно выражена лишь в символах, она не может быть непосредственно реально явлена в искусстве. <…>. Искусство Достоевского все — о глубочайшей духовной действительности, о метафизической реальности, оно менее всего занято эмпирическим бытом. <…>. Не реальность эмпирического, внешнего быта, жизненного уклада, не реальность почвенных типов реальны у Достоевского. Реальна у него духовная глубина человека, реальна судьба человеческого духа. Реально отношение человека и Бога, человека и дьявола, реальны у него идеи, которыми живет человек».
О связи вещного и духовного мира в творчестве Достоевского пишет К. Мочульский: «Мир природный и вещный не имеет у Достоевского самостоятельного существования; он до конца очеловечен и одухотворен. Обстановка всегда показана в преломлении сознания, как его функция. Комната, где живет человек, есть ландшафт его души».
Мысль Мочульского продолжает Г. Мейер: «… ничего внешнего у Достоевского не имеется, и все, что по первому взгляду кажется таковым, есть на самом деле, инобытие духовных сущностей, их символика, их отражение вовне. Вещи суть вехи, расставленные на жизненных путях и указующие нам направления, избранные нашей внутренней волей».
