Порой становится удивительно, как кинематограф улавливает не только веяния времени, но иногда замечательно воплощает некие глубинные древние образы, которые, благодаря кино обретают своего рода новую жизнь. Пожалуй, одним из лучших (если вообще не единственным) киновоплощением образа древней Дикой Охоты стал фильм Тима Бёртона “Сонная лощина” (1999 г.), снятый по мотивам рассказа американского писателя Вашингтона Ирвинга. Главным антагонистом кино, действие которого происходит в конце XVIII века, становится чёрный всадник (Кристофер Уокен), наводящий ужас на обитателей деревушки в американской глубинке. Ему противостоит присланный из Нью-Йорка констебль (Джонни Депп), городской интеллектуал-рационалист, сталкивающийся с мощным вторжением потусторонних сил…
По сюжету, изначально чёрный всадник – наёмник из Гессена, из германских (!) земель, присланный в Америку в разгар войны за независимость, чтобы поддержать роялистов. Восседая на чёрном коне и с мечом в руке, он бросался в самую гущу сражений и прославился своей жестокостью. Чтобы обрести более устрашающий облик он даже подпилил себе зубы, которые стали выглядеть как клыки некоего чудовища. В итоге, германца выследили и убили, отрубив голову, однако, позднее при помощи колдовства его подняли из мёртвых, дабы он – уже как всадник без головы – сеял ужас среди живых…
Таким образом, если отвлечься от неизбежных кинематографических гипербол, перед нами мощное и впечатляющие воплощение образа Дикого Охотника древних европейских легенд. И действительно, Дикая Охота или Дикое Воинство – как тайный культовый воинский союз – могли быть представлены одним-единственным персонажем. “Гессенский наёмник” кино – бесстрашный воин, обитатель двух миров. Более того, собственно в фильме мы видим его именно как ревенанта, выходца из Иного Мира. Его главная черта – отсутствие головы – есть, если следовать тому же Отто Хёфлеру, верный признак инаковости, в иных случаях демонстрируемый маской, отсутствием лица или его чернотой.
Он передвигается на чёрном коне, излюбленном средстве перемещения между мирами в европейском фольклоре, вспомним Одина германской мифологии или Херна-Охотника британских легенд. Сам лес, из которого является всадник, – образ Иного Мира par excellence. Однако в фильме, древесный символизм подчёркивается особо. По сюжету, особое Древо Мёртвых служит вратами между мирами, как тут не вспомнить знаменитый Иггдрасиль, Древо Миров скандинавских саг. Наконец, сам ужас, который сопровождает явление всадника, великолепно передаёт атмосферу страха, которая в ощущениях простых людей Средневековья сопровождала любые явления Дикой Охоты…
Честно говоря, я совсем не уверен, что Тим Бёртон уж очень подробно знаком с европейскими легендами о Диком Охотнике (хотя кто знает?), а потому стоит отдать должное его режиссерскому гению, который позволил столь ярко передать на экране образ древних европейских легенд.
Дмитрий Зеленцов