Махнув рукой и на маршевый батальон и на старого Прусского служаку командира батальона, Эрих направился в своё купе, где положив пистолет на столик, начал писать прощальную записку. Но спавший до этого на верхней полке капитан-танкист, свесившись вниз и прочитав то что пишет Эрих, спрыгнул вниз и спросил:
- Ты вообще нормальный?
На что Эрих, посмотрев в окно, с грустью произнёс:
- Выстрел в висок, это быстро и благородно.
- Да что случилось то? – спросил капитан.
- Случилась беда, - прошептал Эрих. – На станции в офицерский вагон проникли два русских диверсанта. Сейчас один сидит в купе нашего полковника, а второй пытается споить зелень из соседнего купе. Во, слышишь? Это один из диверсантов играет на гармоники. Значит осталось уже немного времени.
- Ты что пьян? – спросил капитан отбирая у Эриха пистолет. – Сейчас разберёмся что там за русские диверсанты.
- Не ходи к ним, - взмолился Эрих. – Если мы закроемся в купе, то у нас появится шанс сбежать от этих диверсантов на ближайшей станции.
- Ты бредишь, - заявил капитан, выходя из купе.
- Бредят те кто думает что русские такие же трусливые как и сербы, - прошептал Эрих, смяв в руке прощальную записку. – Будь проклята эта война и те кто её затеял.
Но остается наедине со своими мыслями Эриху не позволил ворвавшийся в купе русский священник. Притянув Эриха за китель к своему лицу, священник дыхнул на него перегаром сравнимым с выхлопом танкового дизеля и прошипел:
- Веруешь ли единого бога и победу русских над врагом?
- Я в это поверил когда ещё на горшок ходил, - ответил по-русски Эрих.
- Наш человек, - заявил священник, сунув Эриху в руку гранёный стакан. – Причастись, сын мой.
Посмотрев на жидкость налитую в стакан, Эрих закрыл глаза и опрокинул в глотку воняющие болотной сыростью алкоголь, после чего, оперившись на столик рукой, произнёс с сожалением:
- Надо было сразу стреляться, а не ждать станцию. Критины. Они так и не поняли с кем вязались в войну.
