Книга 2.
Часть I.
Глава 1.
Прошло несколько дней. Дела в банке кипели – здание частью отремонтировали, и Бахметов уже уселся в отведённый ему кабинет. Морока обустройства требовала от Сергея едва ли не постоянного присутствия в офисе, поскольку Раевский теперь поручил ему, Бардину и Хилькевичу контроль за деятельностью строителей – сводная бригада из Турции и Азербайджана работала на совесть, но с большим любопытством к системам технического обеспечения устройства хранилища активов и обмена информации. Сам же Раевский перехватил от Бахметова обязанность встречаться с нужными людьми, и время от времени вызывал звонком Кваснецова с его чемоданчиками. К процессу о комбинате приходилось готовиться в текучке ремонта – Бахметов выезжал для бесед с чиновниками, от чьего решения напрямую зависел будущий вердикт суда, да систематизировал поставляемые Вадиком сведения об изменениях состава миноритарных акционеров, о попытках противной стороны подать иски в надзорные инстанции и т. д.
Часы летели незаметно, и Бахметов порой переставал понимать, в каком пространстве он находился и какие принимал решения – петербургская жизнь с мягкостью экзистенциальных переживаний скромно отодвинулась в сторону, освобождая место монотонному восприятию клокотания слишком уж разбойных интересов в Москве. В пелене замыленности памяти стали растворяться картинки присутствия в его судьбе Кати, Сашеньки, Риты и Мишки, да и мало ли ещё кого. Бахметов хмурился и старался привычно гнать из головы мысли о ненужности всего происходящего с ним в последние недели.
Настоящей отдушиной были прогулки по городу − стояли тёплые безветренные дни, и Бахметов шёл из банка домой пешком, давая огромные круги вправо или влево. Город, подрагивая панцирем асфальта и сгущающимися в сумерках облаками, тревожил чрезмерной сложностью переживаемых им проблем, и сам успокаивал мистическим монолитом той же сложности – чувствуемой буквально всеми, кто шёл Бахметову навстречу или обгонял его на машине, выглядывал с балкона или бежал к входу в тоннель метро. Огромный социальный муравейник, хаотичностью напоминающий неспокойное человечество с его желанием всё подавить или всему подчиниться, обмануть, предать или пригреть на груди ближнего, жил сам в себе; мужчины и женщины, старики и дети тысячами пребывали только в зоне видимости Бахметова – два-три квартала ограничивали это пространство, но за ним было ещё пространство других кварталов, а уже за теми – пространство всего города. Москва давила затылок Бахметова многомерностью; а та, в своей непредсказуемости, мешала появлению самого шанса нащупать хоть какое-нибудь понимание всего происходящего вокруг.
И Раевский хочет обуздать этот хаос? – среди рефлексий всплывало имя патрона Сергея. – Возможно ли это в принципе? И есть ли в задаче целеполагание – ведь, может, смысл этой хаотичной жизни в том, что она сама, пробивая себе дорогу, лезет из всех щелей Земли?
− Дядя Сережа, вы узнаёте меня? – в одно из мгновений помрачения сознания окликнул его голос где-то в Замоскворечье. Бахметов вздрогнул и обрёл вдруг ощущение времени и пространства вокруг себя. Он стоял на Пятницкой, и за руку его держала смеющаяся Илонка.