По мнению арбитражного управляющего и председателя наблюдательного совета СРО «Развитие» С. Михалкина (2019 г.), институт банкротства, призванный восстанавливать баланс интересов должников, кредиторов и государства, стал в России одним из ключевых инструментов криминальной экономики. С помощью этого сверхдоходного криминального бизнеса решаются следующие три основные задачи: сокрытие ранее совершенных экономических преступлений; уход от долгов и обязательств; недобросовестное завладение собственностью (путем рейдерских захватов через залоговые и многие другие операции). Если в решении первых двух из этих задач может быть заинтересовано руководство организации, объявляющей себя банкротом, то в решении третьей задачи заинтересованы отдельные криминальные структуры.
В любом случае институт банкротства в России в целом не выполняет макроэкономическую миссию, а в ряде случаев лишь улучшает материальное положение криминальных элементов, недобросовестных руководителей и коррумпированных чиновников.
Здоровый институт банкротства должен решать такие основные задачи, как максимальное погашение задолженности перед кредиторами и возможность восстановления платежеспособности должника. Именно так он и работает во многих эффективных экономиках. Однако в современной России эффективность погашения требований кредиторов на порядок ниже, чем на Западе (5% вместо 40–60%). Эффективность восстановительных процедур у нас на таком же низком уровне. Реального восстановления платежеспособности в большинстве случаев не происходило и не происходит. Даже попыток ее восстановить наблюдалось только 1,5% от общего числа процедур банкротства, а реально восстанавливалось еще на 1–2 порядка меньше банкротов (в масштабах экономики это практически ноль). При этом 1/3 российских предприятий находится в зоне банкротного риска, то есть имеет признаки неплатежеспособности. Отметим, что речь выше шла не только о проектно-изыскательских предприятиях, для которых все еще хуже.
Михалкин отмечает, что в сфере банкротства и продажи имущества предприятий-должников работают организованные группы, некоторые из которых имеют признаки преступных сообществ, однако он не слышал, чтобы в отношении них применялась статья 210 Уголовного кодекса РФ. Причем эти группы уже не те, какими они были в 1990-х годах. В них работают высококвалифицированные люди, активно взаимодействующие с коррумпированными чиновниками в госорганах и проворачивающие огромные деньги. Применяя банкротные технологии, они уничтожают доказательства экономических преступлений, списывают долги компаний, ликвидируют их как юридические лица, а их имущество продают с молотка.
Такие обстоятельства сложились из-за отсутствия должного государственного контроля института банкротства и концентрации его возможностей в частных руках. А это крайне опасно для экономики – ведь арбитражные управляющие распоряжаются активами на сумму более 1,5 трлн рублей (в целом по стране во всех отраслях). Не улучшило, а скорее ухудшило ситуацию саморегулирование в институте банкротства, которое существует с 2002 года.
При этом в настоящее время с грубейшими нарушениями порядка работы над законопроектами принимаются фактически криминальные законодательные инициативы (прежде всего поправки в закон о банкротстве), направленные на снижение полномочий государства и дальнейшую передачу контроля института банкротства в частные руки, а также на исключение реабилитационных процедур для предприятий-должников. Михалкин особо подчеркивает: «...государство выведено и его продолжают выводить из института банкротства. Но там – 1/3 экономики!»
Такое удручающее положение надо срочно менять. Для начала – тщательно анализировать ситуацию и искать пути положительных изменений.
По мнению Михалкина, нужно разрабатывать новый закон о банкротстве. Это процесс небыстрый, но на законодательном уровне необходимо срочно принять следующие конкретные меры по декриминализации института банкротства:
1) восстановить государственный контроль над процедурой банкротства путем создания профильной государственной структуры по несостоятельности;
2) обеспечить должный контроль продажи имущества должников, сделать его прозрачным, исключить манипуляции с результатами электронных торгов (запустив автоматизированный контроль их проведения с независимой базой и историей данных, представленных в поданных участниками заявках, а также автоматизировав формирование протоколов об итогах торгов);
3) позволить банкам финансировать мероприятия по восстановлению платежеспособности должников: давать организациям-банкротам кредиты (с резервами ниже 100%, например 61% или менее) именно на мероприятия, направленные на восстановление платежеспособности, если утвержден план внешнего управления предприятием-должником и если в отношении него проводится реабилитационная процедура.
Источник: Михалкин С. Институт банкротства стал ключевым инструментом криминальной экономики // Вольная экономика. 03.02.2019. URL: https://zen.yandex.ru/media/freeconomy/institut-bankrotstva-stal-kliuchevym-instrumentom-kriminalnoi-ekonomiki-5c5700d6a7068000ad582de0.