Сегодня эту фразу Александра Сергеевича могут повторить о себе многие. Попал в трехмесячный холерный карантин Пушкин перед свадьбой, пытаясь, как бы сейчас сказали, обналичить предсвадебный подарок отца - сельцо Кистенево. Но, лучше, по-порядку.
В декабре 1828 поэт встретил свой "чистейшей прелести чистейшей образец", Наталью Николаевну Гончарову, в апреле 1829 посватался, а 6 апреля 1830 года мать Натали дала согласие на брак. Условием было достать денег на приданое Натали, вот поэт и поехал улаживать хозяйственные дела. Думал обернуться за месяц, а карантинные кордоны задержали на три. Жил во время карантина Александр Сергеевич в Болдино, в старом барском доме.
Единственным средством связи были письма, которые окуривали во избежание инфекции. "Наша свадьба точно бежит от меня; и эта чума с ее карантинами — не отвратительнейшая ли это насмешка, какую только могла придумать судьба? Мой ангел, ваша любовь — единственная вещь на свете, которая мешает мне повеситься на воротах моего печального замка" из письма невесте 30 сентября. Поэт очень беспокоился о, как сейчас говорят, социальной изоляции Гончаровых, о чем неоднократно спрашивал в письмах. "Но не правда ли, вы уехали из Москвы? Добровольно подвергать себя опасности заразы было бы непростительно". А следующая фраза звучит еще более современно: "все же порядочные люди тоже должны принимать меры предосторожности, так как именно это спасает их, а не их изящество и хороший тон». То есть, значение карантина и самоизоляции понимали ещё в веке 19-том и стремились обезопасить близких.
Переписывался Александр Сергеевич активно, пытаясь получить наиболее полную информацию о друзьях, карантинах и холере. Критиковал тех, "кто ропщет, не понимая строгой необходимости" уединения. Да, у Пушкина пространство вынужденного затворничества было больше.
Это и дом, и парк и окружающие поля и леса.
Но у поэта не было современных средств связи, да и книг с собой взял мало. Но, не смотря на беспокойство за невесту, родных и друзей, внутреннее напряжение, для Александра Сергеевича Пушкина холерный карантин осенью 1830 года получился очень плодотворным. Дописан "Евгений Онегин", поэма "Домик в Коломне", более 30 стихотворений, и мои любимые "Маленькие трагедии" и "Повести Белкина". Так что фраза о "глупею" - кокетство гения. Поучимся у классика, как сидеть в изоляции?