Она уже видела этот сон. Снова и снова брела она по пустыне, сжимая истово в ладонях сухую веточку вербы. Ветер развивал седые волосы и ей очень хотелось пить....Снова и снова...Только ворон, неизвестно откуда взявшийся кружил над её головою, да перекати- поле, мчались по только им ведомым тропам.
После беседы с отцом Сергием, Наталье стало легче, она не думала про свою исключительность, просто приняла её, как нечто неотвратимое..
Старуха Глафира, а ведь по всем подсчетам ей должно было быть не больше шестидесяти, приходила уже пару раз, в полнолуние , как и обещала. Ей будто с трудом давался каждый визит, говорят, не легко протиснуться в узкое окно, чтоб вернуться.
Глафира говорила только по делу, учила читать книгу , заваривать травы, почти не смотрела на свою ученицу, и было видно, не очень ей доверяла. Это не она выбрала Наталью , и просто выполняла свой долг.
А на утро, накормив путающегося под ногами Бегемота, торопилась Наталья в церковь, да свечи ставила за упокой, о чем-то говорила с отцом Сергием, да покупала немного ладана в церковной лавке. Без лампады она не могла заснуть вовсе, особенно при полной луне.
Вот и сейчас луна заглянула в окно печальным ликом. Не задвигая занавесок, прикорнула ведунья на старом топчане, и почти сразу увидела Глафиру...
Та сегодня явилась молодой....
-Не ожидала?- ты , это, не тушуйся, не струсила, это хорошо, да и ученица ты, вижу, прилежная. - Глаша пересела к столу и в упор посмотрела на Наталью...- травницей быть дело нехитрое, научу тебя видеть...Только жертву ты принести должна, чтоб знания принять. Была б девственна, тут и выдумывать нечего, а так...Ветку Гришкину иссушить должна. И тогда любовь у тебя будет, такая, о которой иные мечтают лишь. Не к добру это все только, я хоть и светлая, да простить не могу, не отмолила за все годы желания отомстить. Ты ведь просто баба, вот по бабски и мудрой будь. Знаки в книге ищи.
Говорила Глафира, а сама на глазах старилась, словно розы бутон увядала и жухла, пока в старуху не превратилась.
- Что ты смотришь на меня? Любовь меня и сожгла...И тебя сжечь может. Историю знаешь мою...Только не все тебе батюшка рассказал. Я как к старой ведьме попала, погибла вовсе. Она меня все душу продать заставляла, ну как продать, подписаться на чёрное, хоть и учила, да не выпускала никуда, многого я тогда в толк не могла взять, почему боятся ее , например. Лечила правда, и довольно успешно, молчком все только. Бывало глянет на кого- то, и сохнет человек на глазах. Но и спасала, цену за спасение всегда брала одну- прядь волос, и тогда спасённый, хоть и жил, в полной ее власти оказывался. Разное говорили, любую причуду могла исполнить заставить.
О Степином приговоре узнала я через год где-то, когда газетой старой печь растапливала, да как-то и потерялась тогда. Мне ,вроде, все равно стало. Ведьма тогда хворая уже была. Как приступ у неё, все за руки меня хватала, да рядом быть приказывала. И вот как-то совсем ей худо стало, я за фельдшером побежала, против воли её, ключ стащила с шеи, когда она в бреду металась, и по пурге в соседнее село... Только не успели мы. Вернулись - померла, точно знаю, зеркало не потело дыханием и глаза словно бельмами затянуло. Я- к ней, а она, скрюченеыми пальцами за мою руку, еле разжали потом...Только вот чёрное ко мне не перешло, не хватило силы передать, так и осталась я белой, поэтому и к отцу Сергию ходила. Ты не бойся , что получила, то и передать смогу.
Наталья прилежно постигала странную науку, книга уже наполовину была прочитана, да и образы стала видеть она все чётче.
Сегодня это был нестарый ещё мужчина, однако почти седой.
Глафира привела его за руку:
-Знакомься, Степушка мой. Помоги нам, долго он меня ждал, да вот меня к нему не пускают, пока смену не оставлю, завтра твой экзамен, а уж дальше- сама.
