Мы взрослеем потому, что положено. Растем, тянемся, цифра меняется из года в год. Но, к сожалению, иногда время не имеет к этому никакого отношения, потому, что в такие моменты, моменты эмоционального взросления, нам может быть 6, 13 или 56 лет.
Я повзрослела рано. Точно не скажу, когда это произошло, но, думаю, прям основательно это случилось в 8. И все с того момента стало иначе. У мамы обнаружили рак. Она уехала на множественные химеотерапии в другой город, а мы остались дома. Ждать. Надеяться. Верить. О сотовых телефонах, в то время, речь шла, но шепотом и вскользь, поэтому ездили к знакомым родителей вечерами, чтобы позвонить в больницу и услышать ее голос, понять, что все плохо, но сказать, что мы все сможем. И мы, правда, смогли. В ту ночь я не могла заснуть, собравшись с папой ехать за ней на вокзал, встречать нашу воительницу с поезда, который приходил в 6 утра. Зима. В малиновых жигулях собачий холод, но мы с папой молчим и ждем. А дома, когда мама прошла на кухню в своей тяжеленной коричневой дубленке, стала доставать из сумки вкусняшки и подарочки, привезенные нам, показалось, будто бы ничего и не было. Не было рака, разлуки, тяжелой операции, огромного шрама и париков, которые она приобрела после химии. Помню, было страшно прикасаться к ее голове. Казалось, что своей рукой я могу причинить ей боль трогая волосы, такой хрупкой, такой наболевшей. И помню, как было тяжело ей ходить, и поднимать что-то даже легкое. Помню ее переживания по поводу бровей и ресниц, еле скрытые за улыбкой. Тогда мы повзрослели все.
А потом, как по накатанной, жизнь закрутила нас в калейдоскопе безумия, в котором мы, блаженные, умудрялись еще как-то быть счастливыми. Было много операций, больниц, слез и отчаяния. Много раз мы теряли баланс между жизнью и смертью. Было сотни часов ожиданий на полу перед операционными, уймы побегов среди ночи босиком в надежде спастись, тысячи скитаний по чужим домам, праздники в больничным палатах и отчаянье от того, что не можешь дышать и ходить. А однажды, я умерла. И брат умер. А потом мы оба открыли глаза. В разное время. В разных местах. Но в момент, когда умирал он я стойко сквозь слезы орала о том, что он будет жить, вырываясь из цепких лап родных и медиков. А ровно за год до этого это точно так же делал он для меня, сжимая телефон в руке и тратя на меня каждую секунду времени, потому, что рядом быть просто не мог.
Мы взрослеем и переоцениваем все: прошлое, настоящее, друзей, влюбленности, потребности. Когда ты не зрелый, у тебя все картинки нечеткие, тусклые, с какими-то помутнениями и рассеянным фокусом, а когда ты дозрел, все четко, ярко, в полноценном спектре. Ты сам становишься полноценным, способным выбирать, анализировать, взвешивать.
С одной стороны, прекрасно, когда ты можешь рассудить, оставаясь правильным человеком. Можешь найти ответ на любой вопрос.
С другой же – горько до тошноты от вынужденного не по годам взросления, взваливания на свои плечи такой ноши, что она придавливает к земле и в пору, разве что, ползти.
Те, кто меня хорошо знает, постоянно разгоняют тему о том, что у меня найдется история на любую их новость или предположение.
Это смешно и грустно одновременно. А чего стоит моя «любимая» история о том, как я ехала через весь город в автобусе с пакетом в руке, в котором лежала оторванная от удара при аварии голова 17-тилетнего мальчишки. Или история о том, как я, работая журналистом в независимой газете, в один из вечеров копала себе в лесу могилку. Как – будто из книжек Дарьи Донцовой. Не правда ли?! А это все моя жизнь, мое взросление с кучей пережитых эмоций и страхов.
Когда ты рано взрослеешь и мудреешь - ты больше не вечен...