Подпольная экономика коммунистического государства
Статья впервые опубликована 28 апреля 2017 года
КНДР развязала информационную войну, показав за последний месяц несколько роликов с имитацией удара ракетами по соседу — Южной Корее, зданию Капитолия в США и американскому авианосцу. Аналитики рассуждают, не начнётся ли настоящая война между Северной и Южной Кореей, а президент США Дональд Трамп призывает Совбез ООН «наконец решить проблему КНДР».
Северная Корея — закрытая коммунистическая страна, где не существует частной собственности и частного предпринимательства. Изоляция и династическое наследование высшего государственного поста позволяют властям устанавливать собственные правила внутри страны и не считаться с мнением международных организаций, защищающих права человека. Но даже такая обособленная страна вынуждена подстраиваться под соседей и большие государства, чтобы привлекать инвестиции и немного оживлять экономику, а также закрывать глаза на существование чёрного рынка и подпольного полулегального бизнеса, который помогает стране пополнять бюджет и кормить госслужащих.
«Секрет фирмы» разбирался, как работает бизнес в закрытой коммунистической стране, где частного предпринимательства официально не существует.
Иностранные инвесторы
На англоязычной версии официального сайта КНДР в разделе «Бизнес» можно найти информацию о Международном корейском бизнес-центре (МКБЦ), который, будучи правительственной организацией, занимается вопросами международной торговли и работы иностранных предприятий в КНДР. На сайте указано, что специалисты МКБЦ — «чиновники с многолетним опытом работы» — рассматривают поступающие заявки об осуществлении международных бизнес-проектов, а затем помогают в их реализации. Там же представлены фотографии завершённых проектов, преимущественно архитектурных, например построенного отеля «Хянсан», пхеньянского театра, жилого комплекса в Пхеньяне. При этом кто инвестировал в эти проекты, не уточняется.
Сайт гласит, что в ближайшие годы КНДР станет «самым важным торговым хабом в Северо-Восточной Азии» благодаря самой дешёвой в Азии рабочей силе, мотивированному и лояльному персоналу, низким налогам, отсутствию посредников между иностранными партнёрами и северокорейскими госкомпаниями, стабильности северокорейского режима, наличию официальных дипломатических связей с большинством стран ЕС и прозрачности юридических процедур. В 2015 году КНДР выпустила видеоролик, рассказывающий иностранцам о существующих на территории страны особых экономических зонах и их преимуществах для ведения бизнеса.
На деле иностранные инвесторы не стремятся в КНДР. Одна из причин — нестабильность северокорейского режима и его неприспособленность к рынку. Другая — низкое качество местной инфраструктуры. В некоторых случаях инвесторам самим приходится проводить линии электропередач и водоснабжения и прокладывать дороги, как это было в случае с кэсонской экономической зоной.
Многие не хотят инвестировать в КНДР из-за нарушения властями страны прав человека. Дело тут не только в том, что предпринимателям, ведущим бизнес в КНДР, приходится отступать от моральных принципов, но и в потенциальных последствиях для самих дельцов и для их бизнеса. Например, ООН накладывает финансовые ограничения на компании, которые ведут дела с Северной Кореей. В итоге большинство действующих на территории Северной Кореи иностранных предприятий — китайские или российские, но дело тут скорее не в привлекательности КНДР именно для китайцев и россиян, а в политических связях между Северной Кореей, Китаем и РФ. В последние годы северокорейцы стали пытаться привлекать европейских, американских и других иностранных инвесторов с целью снизить зависимость северокорейской экономики от Китая, в том числе созданием особых экономических зон.
Особые экономические зоны
Первая особая экономическая зона — Расон — появилась в КНДР в 1992 году после распада Советского Союза, она расположена вблизи китайской и российской границ. До 2014 года зона развивалась крайне медленно, но в последние несколько лет в неё стали активнее вкладываться российские и китайские инвесторы, были построены дороги, соединяющие зону с городами в КНР и РФ, в том числе российско-северокорейская железная дорога Хасан — Раджин. Также россияне инвестировали более 2 млрд рублей в развитие раджинского порта. Сейчас в Расоне работают порядка 150 компаний из 20 стран, но большая часть денег поступает, по всей видимости, всё равно из Китая.
Типичный пример компании, работающей в северокорейской экономической зоне, — китайская текстильная фабрика Rajin Garment. В 2014 году там работало около сотни женщин, зарплата каждой составляла около $50 в месяц. Ярлыков «Сделано в КНДР» на пошитой в Северной Корее одежде не найти — на вещах всё равно пишут «Сделано в Китае». В 2016 году в связанный с этим скандал был вовлечён австралийский бренд Rip Curl — тогда выяснилось, что вещи с ярлыком Made in China были на самом деле пошиты в КНДР.
Ещё одна известная северокорейская особая экономическая зона — промышленный регион Кэсон, расположенный в непосредственной близости от границы с Южной Кореей. Кэсонский промышленный комплекс был открыт в 2004 году на основании договорённостей между двумя государствами Корейского полуострова. В 2013 году в Кэсоне работали 123 южнокорейские компании, где было занято больше 50 000 северокорейцев. Их средняя зарплата составляла $160 в месяц, эти деньги шли напрямую в казну КНДР, а уже оттуда должны были перечисляться работникам. Кэсонская экономическая зона развивалась достаточно активно благодаря южнокорейским инвестициям, но в данный момент комплекс в Кэсоне не работает. В феврале 2016 года Южная Корея заявила о его закрытии, после того как КНДР провела испытания ракеты дальнего радиуса действия. Южнокорейцы прекратили подачу электричества и воды на территорию Кэсона, а также вывезли своё оборудование.
В КНДР есть несколько более мелких экономических зон, например туристическая зона Вонсан-Кымгансан, однако иностранцы инвестируют в них по-прежнему не очень активно. Во многом их отпугивает политическая нестабильность и невыполнение КНДР своих обязательств — Северная Корея неоднократно в одностороннем порядке принимала решения о взыскании дополнительных налогов с иностранных предприятий или вовсе национализировала их.
Главы компаний превратились в «новых северокорейцев» — они могут позволить себе и ужин в дорогом ресторане, и импортную одежду, и косметику, и даже новую квартиру
Один из ярких примеров — история с телекоммуникационной компанией Koryolink. В 2008 году египетская фирма Orascom Telecom Holding и северокорейская госкомпания «Чосон почта и телекоммуникации» создали совместное предприятие Koryolink, которое должно было заниматься внедрением в КНДР сотовой связи и сети 3G. В 2011 году число пользователей оператора связи Koryolink достигло 800 000 человек. В 2012 году часть активов Orsacom была куплена российским «Вымпелкомом» (бренд «Билайн»), в пресс-релизе компании говорилось, что «Вымпелкому» перешла и северокорейская сеть. Однако на сайте самой Orsacom (OTMT) даже сейчас сказано, что Koryolink по-прежнему принадлежит египетской компании.
Кто бы ни владел Koryolink — «Вымпелком» или Orsacom — в данный момент она контролируется исключительно северокорейским правительством. В 2015 году, когда число подписчиков оператора связи достигло 3 млн человек и он стал прибыльным, северокорейские власти отказались перечислять выручку компании за границу. Представители Orsacom тогда заявили о потере контроля над северокорейской сетью, хотя? согласно их сайту, формально Koryolink им всё ещё принадлежит.
Подпольные олигархи
С приходом к власти в КНДР молодого лидера Ким Чен Ына в 2011 году северокорейская экономика стала развиваться гораздо быстрее. В 2015 году темпы роста ВВП страны, по разным оценкам, составили от 1,5% до 4%. Несмотря на то что официально абсолютное большинство предприятий в Северной Корее государственные, на деле 30–40% ВВП страны обеспечивают частные компании. На бумаге они оформлены как государственные, но в реальности управляются независимо. В обмен на часть прибыли таких компаний правительство КНДР закрывает глаза на их независимость.
К примеру, официально получить разрешение на открытие кафе или ресторана нельзя. Но тот, кто хочет открыть своё предприятие общепита, может полуофициально договориться с местными властями. Новое кафе будет оформлено как государственное, однако управляться будет частным лицом, которое хочет в него вложиться. В обмен «инвестор» соглашается отдавать часть прибыли в бюджет страны. Специалисты утверждают, что корейская казна ежедневно получает от бизнесменов $13–17 млн. Всего в своеобразном частном секторе занято около 1,1 млн человек — порядка 7–8% населения КНДР.
В Северной Корее есть частные шахты и обрабатывающие предприятия, но наиболее активно развиваются строительные компании. За первые годы правления Ким Чен Ына в Пхеньяне было построено несколько небоскрёбов, новый терминал аэропорта, кинотеатр и даже дельфинарий. Строительство велось преимущественно частными компаниями, которые появились в стране в 1990-е — тогда из-за внезапного голода и резкого ухудшения экономического состояния стремительно начал развиваться чёрный рынок. Особенно активно это происходило в провинции Хамгён-Пукто, которая находится на границе с Китаем, — северокорейцы стали нелегально ездить в КНР, покупать там еду, лекарства, сигареты и даже технику, а затем перепродавать это на чёрном рынке. Те, кто в 1990-е преуспел в подобной деятельности, накопили денег на создание собственных предприятий.
Главы таких компаний превратились в «новых северокорейцев» — они могут позволить себе и ужин в одном из множества появившихся в столице дорогих ресторанов (цена одного блюда доходит до $15–25 — столько средняя северокорейская семья зарабатывает за неделю), и импортную одежду, и косметику, и даже новую квартиру. Цены на жильё в Пхеньяне за последние десять лет выросли в десятки раз и сейчас достигают $100 000 — 200 000.
Положение бизнесменов в КНДР очень шаткое. Технически всё, что они делают, — нелегально, поэтому их благополучие зависит от местных чиновников. Большая часть общепита и значительная доля междугородних перевозок находятся в руках частного бизнеса, в официальной печати об этом не упоминается, а формально все предприятия принадлежат государству, которое может забрать их в любой момент. Как правило, возникшие проблемы решаются взятками. Однако в случае, если будет возбуждено политическое дело (а формально частный бизнес в рамках госкомпании — это расхищение социалистического имущества), закрыть его, вероятнее всего, уже не получится.
Северная Корея неоднократно в одностороннем порядке принимала решения о взыскании дополнительных налогов с иностранных предприятий или вовсе национализировала их
Тем не менее новое поколение северокорейцев всё активнее включается в бизнес и занимается осуществлением новых проектов. Именно молодые корейцы открывают многочисленные кафе и небольшие магазины в Пхеньяне. Для ведения бизнеса северокорейцам необходимы знания и навыки, которые в самой КНДР получить практически негде.
Образовательные программы и роль женщин
Сингапурская компания Choson Exchange занимается проведением бизнес-тренингов для граждан Северной Кореи. Ежегодно в них участвуют десятки граждан КНДР. Число выпускников программ компании достигло 800 человек. Тренинги проходят примерно так же, как и в других странах. Иностранные эксперты учат северокорейцев различным предпринимательским техникам и даже рассказывают, как начать собственное дело. Некоторые студенты Choson Exchange впоследствии проходят стажировки в Сингапуре.
Идея создания Choson Exchange пришла основателю компании сингапурцу Джеффри Си, когда он в 2007 году, будучи студентом бизнес-школы, посещал КНДР. Гид Си рассказал ему, что хотел бы заняться организацией собственного бизнеса, но ему не хватает соответствующих знаний и навыков. Впоследствии Си совместно с британцем Андраем Абрахамяном запустил Choson Exchange. Компания существует за счёт правительственных грантов и частных пожертвований. Своей главной целью Си и Абрахамян считают развитие северокорейской бизнес-среды.
Особенно активно в программах Choson Exchange участвуют женщины. Сейчас их доля составляет 70–80% среди участников тренингов, которые проводятся в самой Северной Корее, и доходит до 90% среди участников международных программ, например стажировок в Сингапуре. Большинство кореянок, которые приходят в Choson Exchange для получения новых знаний, имеют только среднее или среднее специальное образование. Это женщины, которые начинали свой трудовой путь либо в качестве обычных работниц фабрик, либо в качестве обслуживающего персонала — и поднялись по карьерной лестнице до управляющих должностей. Многие из них хотят впоследствии открыть свой бизнес или улучшить предприятия, на которых работают. При этом женщины с высшим образованием, по словам Джеффри Си, по-прежнему предпочитают более традиционную карьеру — например, идут на госслужбу.
Несмотря на то что патриархальный уклад северокорейского общества мешает профессиональному развитию женщин и их участию в бизнесе, по данным The Guardian, доля женщин среди руководителей мелких предприятий, особенно в сфере общепита, в последние годы выросла. Choson Exchange делает ставку именно на женщин и отказывает в участии в своих программах северокорейцам, которые заявляют, что в их стране всё должны решать мужчины.
Официально получить разрешение на открытие кафе нельзя. Тот, кто хочет это сделать, может полуофициально договориться с местными властями
Программы, подобные тем, которые проводит Choson Exchange, помогают развитию северокорейской бизнес-среды, однако число их участников слишком мало, чтобы изменить местный экономический ландшафт. Вероятно, корейское руководство прекрасно это понимает и именно поэтому позволяет сингапурской компании и схожим проектам вести свою деятельность. Если бизнес начнёт угрожать стабильности северокорейского режима, о развитии частного предпринимательства можно будет забыть — репрессивный аппарат легко прекратит любую нежелательную деятельность. Однако ситуация в Северной Корее уже сейчас выглядит более радужно по сравнению с тем, что можно было наблюдать 10 или 20 лет назад.
Специалист по Северной Корее Андрей Ланьков сравнивает нынешнюю КНДР, где чёрный рынок сочетается с навязываемой сверху коммунистической идеологией, с Советским Союзом 1970-х. Однако, по мнению Ланькова, в Северной Корее рынок куда более развит, чем это было в СССР. Со временем именно бизнес, стремящийся построить настоящую рыночную экономику, приведёт к качественным политическим изменениям в КНДР.
