Наполовину я немка - матушка в немецкой слободе проживала. Там она шить и кроить, вышивать, вязать научилась. Вышла за русского мужика, а там я родилась. Всем швейным премудростям меня мама научила, аккуратности, говорила: "На хлеб с маслом всегда заработаешь". И точно, заказчицы мои не скупились. Вот и родителей уже нет, а я живу, не бедствую.
Одна клиентка другой меня рекомендует. Да и что им не хвалить меня - шью аккуратно, быстро. С разговорами без надобности не лезу. Работаю по найму, не то, что крепостные девушки. За деньги, значит. На жизнь хватает и кое-что откладываю. Квартирка моя на первом этаже в приличном московском домике. Две комнаты, есть где заказчиц принять. Большое зеркало, хорошая швейная машинка. Да и вручную шью прекрасно. Словом, все хорошо, только вечерами тоскливо бывает. И хочется чего-то, сама не пойму.
А тут сообщает мне одна клиентка, что в Москву важная богатая барыня приехала. Обновить свой гардероб хочет по последней моде. Ждет меня на следующий день часам к 12. Ну кто ж от клиенток откажется?
Иду к назначенному времени. Дом на углу большого Спасского переулка и Садовой-Самотечной. Дом большой, я бы сказала, огромный. Окружен службами и великолепным садом. Не знаю, как и войти. Встретила горничная, провела.
Можно сказать, во дворец. Мебель вся из красного дерева. Прошли внутренние двери на первом этаже, поднялись на второй этаж в полуратонду. Там ждала барыня. Крепостные девушки-швеи различные материалы приготовили, разложили на столах. Видно, как они боятся свою госпожу. Ну и я вперед не лезу, слушаю, что прикажет. Заказов много сделала. Я мерку с нее сняла. Трудности будут с пошивом - у нее шеи почти нет да и сама уж очень неказиста. Но как говорят - не родись красивой, а родись счастливой... Правда, счастья-то особого не видно, только богатство. Но я помалкиваю.
Хозяйка кучера позвала. Чтобы все материалы мне до дома довез и принес прямо в дом. Еще она сказала, чтобы на примерку по одному платью носить и помощницу выделала из своих "девок крепостных". Вообще она мне грубой показалась и голос неприятный. Но заказчиц не выбирают. Ушла от них и слава Богу. Помощница старательная, так что дело у нас быстро пошло. Поговорить она любит. Рассказала, что у госпожи два сыночка. Один у нее не в чести, женился без спросу. Ну так у него свое имение есть, там и живет с семьей. Вот какой молодец - не послушался матери. А второй - ученый человек, за границей часто живет. Красавец писаный и добрый-предобрый. Говорит тихо, размеренно. Наслушалась этих историй и так захотелось его повидать. Он как раз в гости к матери приехал. Я и шить побыстрее стала, другие заказы отложила, чтобы в тот дом на примерку побыстрее пойти. В усадьбе этой меня уж все знать стали. А кучер разве что на руках не носит. Угодить старается. Но я на крепостных вообще не гляжу. Знаю закон: выйдешь за крепостного - сама крепостной станешь к нему в придачу. И имя мое переиначили - Авдотьей Ермолаевной зовут. Но я не перечу. Как говорится: "Хоть горшком назови, только в печь не ставь".
Вот прихожу я на примерку, а барыне некогда - своих слуг распекает, жутко слушать. Ну, делать нечего, жду. А тут входит молодой человек.
Просто красавец! Я обомлела вся, соскакиваю со стула, поклониться решила. А он улыбается и представляется, дескать его Тургеневым Иваном Сергеевичем зовут. И прибавил: "Матушка изволит сердиться, не стоит ее беспокоить пока. А мне сразу как-то покойно стало и весело от его взгляда внимательного. Вот так бы всю жизнь простояла и на него смотрела. Освободилась барыня, видно умаялась, накричалась, меня быстро отпустила. А у меня прямо душа поет, от кучера отказалась. Погода хорошая стояла, решила прогуляться. Чувствую, кто-то догоняет меня, оглянулась и глазам своим не верю: он. Улыбается так загадочно. Небо мне с овчинку показалось. Не иду, а лечу с ним рядом. Разрешите, говорит, проводить вас - и мешочек мой с тканью забирает. Смутилось я: да, что вы, Барин. А он, вроде, сердится:
- Никакой я тебе не барин, Иваном называй.
- Не смею я, Иван Сергеевич! Вы такой умный во всяких странах побывали.
- А ты откуда знаешь?, - смеется....
Так бы и шла с ним всю жизнь, жалко, до дома быстро дошли. И повелось у нас такое правило. После примерки пешком иду, а он догоняет. И в квартиру попросился. Проходите, говорю, чаем угощу.
Но не до чая нам было. Как обнял, поцеловал, я чуть сознание не потеряла от счастья. А он что-то все шепчет на ушко. И не пойму, что. Только бы не переставал целовать, обнимать. Только бы не уходил...
Счастье мое коротким оказалось - не ушел он, а уехал. В Париж. Как мне комнатка моя ненавистна стала. И работа из рук валится. И почтальон все мимо проходит... Думала не выживу, а потом надежда во мне родилась. Да, да, зародилась у самого сердца. И поняла я - вот зачем на свете живу! Новую жизнь миру принесу. Миру и Ивану. Он непременно узнает и тогда вернется ко мне навсегда. Помощница быстро разгадала секрет мой. И вот когда пришла к барыне за очередным заказом, а вместо заказа, она плеткой меня отхлестала. Да это и не больно - больно слышать слова, которые она выкрикивала своим визгливым голосом. Да еще толкнула меня с крыльца. И побрела я домой еле живая. Как иголку с тех пор проглотила! Ничто не в радость. Бабки нашептывали - избавься. Да разве ж можно? Ребеночек-то не только мой, но и его, Ивана. Не знает просто он, что теперь здесь на родине две души его ожидают! Родила. Девочка оказалась. Красавица необыкновенная, вся в отца. Да и спокойная такая сидит в тряпочки играет. При крещении я ей русское имя дала - Пелагея.
Я по заказчицам ходить перестала - они ко мне приезжают. Вот и Олимпиада Васильевна хорошей клиенткой стала, а она соседка, оказывается, Варвары Петровны. Вот приходит как-то она, а доченька моя танцы в комнате устроила. Светлые волосы ее растрепались, раскудрявились - а Олимпиада Васильевна обомлела вся: Господи! Это ж вылитый Иван Сергеевич! Да и сама я это вижу, поглядываю на нее да вздыхаю- какая судьба девочку мою ждет. Ведь и сейчас люди смотрят с пренебрежением - незаконнорожденная, безотцовщина. А что же во взрослой жизни ее ждать будет?!
И придумала эта соседка доложить Варваре Петровне, что есть у нее внучка - просто копия ее любимого сына, который на родину давно глаз не кажет. И вздумала эта бабушка внучку забрать. Нет, говорю, и не надейтесь!
А Олимпиада-то эта уговаривает меня: вернется Иван, как про дочку услышит. Не женат он еще, и детей у него нет, дай шанс девочке. Думала, думала, да и отдала.
И приехал он. Узнал нашу деточку. Я решила не навязываться, все дома его поджидала. Не забыл ведь, наверное, где квартира моя? Но не пришел, а дочку увез в Париж. Через Олимпиаду Васильевну узнавала я о ее судьбе.
А Иван Васильевич писал: "Почувствовал свои обязанности по отношению к ней, я их выполню - она никогда не узнает нищеты - я устрою ее жизнь как можно лучше".
Еще он приписал:
"Если б у меня была хоть малейшая привязанность к ее матери, если б я хоть немного знал ее (она еще жива, но я не решился ее навестить), думаю, что я почувствовал бы нечто совершенно иное к этому бедному ребенку... Как обожал бы я ребенка, чье личико напоминало мне черты любимой женщины".
Вот так, он даже не помнит мать своего ребенка. Ему не захотелось навестить ее, поблагодарить за единственного ребенка, которым будет гордиться...
Елена Ивановна Опрелова вспоминает, что как-то застала в его кабинете даму с русским лицом, господина с обликом французского капиталиста, их детей - мальчика и девочку. Тургенев с гордостью их представил: дочь моя, зять и внуки.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЭТОЙ РЕАЛЬНОЙ ИСТОРИИ : За что я забыла мать, и как из Пелагеи стала Полиной...
Вот такой была судьба просто русской девушки и Ивана Сергеевича Тургенева... Что вы думаете об этой истории? Расскажите в комментариях, и конечно, подписывайтесь на мой канал!