Мама ее умерла, когда девочка была совсем маленькой. У нее были сын и две дочки. Николай, Варя и Лиза. Отца они почти не знали, так как Мария Николаевна в своем замужестве была несчастна, по совету братьев она разъехалась с ним. А потом и овдовела. Впоследствии, когда Лев Николаевич изменил свои взгляды, он очень переживал, что уговорил сестру оставить мужа, теперь он считал: "Что Бог соединил, люди не должны разъединять. И сестра должна была переносить все, что Бог послал".
Татьяна дает такую характеристику Марии Николаевне: "С детства очень балованная тетушками - Пелагеей Ильиничной и Татьяной Александровной - она была капризна, своевольна, но с прекрасным сердцем и оригинальным умом... Ее выдали замуж тетушки, когда ей было 16 лет...По их совету она вышла замуж за графа Валерьяна Петровича Толстого, своего родственника".
Он был намного старше нее. Постоянно ей изменял. Свекровь, насколько это было возможно, скрывала от нее правду. Но после ее смерти, все открылось. Теперь в этой семье она была одинока и раздавлена происходящим. Муж к тому же пил и порой поднимал на нее руку. К кому она могла обратиться за помощью - родителей уже не было - только к братьям. Лев и Сергей забирают ее вместе с детьми и увозят в Пирогово, где был выстроен дом на другом берегу реки.
Именно в этом доме она прекрасно устроилась со своими детьми. Окружающие замечали ее склонность к мистицизму. Она очень верила во всякого рода предсказания, в свои предчувствия. "Эта черта суеверия и любовь к божественному- наследственная от матери, проявилась у всех Толстых".
Вот ее рассказ о свекрови (когда та умерла, она очень тосковала по ней, много плакала, однажды ночью, когда мужа не было дома): "все уже спали, когда я услышала медленные шаги, приближавшиеся ко мне. Увидела, как из-за ширмы вышла женщина вся в белом с покрытой головой. Она медленно подошла к ширме, пошевелила висевшие на ней четки, пристально взглянула на меня".
Мария узнала в незнакомке бывшую свекровь, испугалась, громко закричала и призрак исчез. Мария Николаевна прибавила: "И в этот год мы навсегда расстались с мужем!"
Затем она вспоминает про Тургенева: "Приезжал в Покровское, где мы жили с мужем. Он привозил свои рукописи, читал их. Мужа литература утомляла, а я слушала с удовольствием.
"От ее усадьбы веяло тишиной, запущенностью, простотой"
Вокруг дома из красного кирпича был небольшой сад, большая аллея сада начиналась прямо от террасы дома и спускалась под гору к колодцу с необыкновенно вкусной водой. Еще дальше протекала река. Так запомнила ее образ племянница: "вижу перед собой ее фигуру среднего роста, всегда в черном или темно-сером платье с большим накинутым на плечи черным платком... , черные с проседью волосы гладко причесаны на прямой пробор, низкий широкий лоб, с очень малозаметными бровями, небольшой широкий нос, тонкие губы ..., на редкость большие, черные, красивые глаза. В них видны были все ее переживания, все ее часто меняющееся настроения: то они были серьезны, то печальны, то раздраженные, мечущие искры, то полные жизни, веселья, смеха".
Запомнились ее племянницам званные обеды. Ею заранее присылалось приглашение на красивой старинной бумаге, где указывалась дата и время обеда. В столовой сдвигались с этой целью накрытые белыми скатертями столы. Тетя Маша сидит во главе стола в светлом платье, "большие черные глаза ее полны удовольствия, веселья и оживления". Она угощает всех.
Порой она говорила, что тяготится одинокой жизнью в Москве, но жить со своими дочерьми не желала. Говорила, что у них свои семьи, много детей, а она не переносит детского шума. Потому в Москве она жила в мебелированных комнатах со своей служанкой Гашей. Тогда она много музицировала, брат Сергей был в восторге особенно от ее венгерских мелодий, которые она исполняла вместе со скрипачом. Вообще она любила, чтобы все внимание было обращено на нее. Вероятно поэтому, не очень часто гостила в Ясной Поляне, говоря, что "там ужасные сквозняки и все заняты своим делом, что там очень многолюдно, шумно, все куда-то спешат и что она большей частью сидела одна".
Куда бы не ехала, в дороге она постоянно придиралась к кучеру, кричала на него, что он неправильно управляет лошадьми. Сама же рассказала, что в Москве так доняла кучера, что тот высадил ее посредине дороги не взяв деньги. В сумерках одна с кучей сумок на пустой дороге. Но это не послужило ей уроком. Даже став монахиней, она ворчала, что певчие плохо пели или священник плохо служил. Умерла она в апреле 1912 года от воспаления легких и умудрилась поправлять монахиню, читавшую ей отходную.
Была ли она хорошей матерью? Не знаю. По крайней мере, ни один из ее детей не оставил воспоминаний о своей маме. Татьяна Кузьминская, дружившая с ее дочками и гостившая у них, не наблюдала особых доверительных отношений. Женщине, не почувствовавшей в детстве материнской любви трудно стать настоящей матерью. Может, поэтому под старость она почувствовала себя ненужной и отправилась в монастырь? Возможно. Но вот для племянниц и близких людей она принесла ощущение праздника и веселья. И ничьей вины в этом нет. "Судьба!", - как сказала бы она.
А что вы думаете о такой судьбе? Пишите в комментариях и подписывайтесь на мой канал!