В российской грязи вязли даже танки
Надо сказать, что первому снегу и наступившим за ним заморозкам немцы радовались как дети. Всё просто — на протяжении октября 1941 года на подступах к Москве царила дикая распутица, гитлеровцам приходилось перемещаться буквально по уши в грязи. Вот что говорится на этот счёт в боевом журнале 10-й танковой дивизии 40-го моторизованного корпуса (по плану наступления она должна была первой выйти к Красной площади): «Остановлены в 80 километрах от Москвы. Но не русскими,
а грязью. Снабжение дивизии осуществляется по 15-километровой гати — деревянной дороге из брёвен, проложенной по раскисшей почве. По обеим сторонам гати стоят вросшие в грязь грузовики, тягачи, пушки и танки».
В итоге к концу октября наступающие части вермахта получили приказ остановиться и ждать наступления первых заморозков. Тогда никто не мог даже представить, в какой ад для немцев превратится наступающая русская зима.
5 декабря 1941 года началось контрнаступление советских войск под Москвой. Мечты Гитлера об успешном блицкриге рассыпались в прах. Советские войска наступали, начались суровые морозы, немцы всё чаще поминали Наполеона...
Г.Блюментрит
Воспоминание о Великой армии Наполеона преследовало нас, как привидение. Книга мемуаров наполеоновского генерала Коленкура, всегда лежавшая на столе фельдмаршала фон Клюге, стала его библией. Все больше становилось совпадений с событиями 1812 г. Но эти неуловимые предзнаменования бледнели по сравнению с периодом грязи или, как его называют в России, распутицы, которая теперь преследовала нас, как чума. Теперь политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое. Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя.
Немецкая военная машина против Генерала Зимы
В начале декабря 1941 года, убедившись в неадекватности военного обмундирования и экипировки вермахта в условиях русской зимы, генерал Готхард Хейнрици, командующий танковым корпусом, входившим в состав 2-й танковой армии Гейнца Гудериана, одного из ключевых соединений в атаке на Москву, задался вопросом: «Почему нас отправили вести зимние бои и не предоставили соответствующего обмундирования? Неужели никто не знал, какие здесь погодные условия?» В самом деле, как и в случае распутицы, никто в высших эшелонах рейха и вермахта не задумывался о проблеме, которую представляла собой русская зима.
Джонс подробно не останавливается на этом вопросе, но Эндрю Робертс в своей книге «Смерч войны» намечает путь к пониманию того, по какой причине погодные факторы игнорировались в ходе планирования вторжения в СССР: Гитлер, высокомерный самоучка, упрямый и легкомысленный, полагал себя «знатоком метеорологии, хотя специалистом он считал себя чуть ли не во всех областях». По его мнению, синоптикам не следовало доверять и их лучше было заменить «людьми, наделенными шестым чувством, которые живут в природе и с природой», способными интуитивно предугадывать погоду, наблюдая за миграциями комаров и ласточек.
С другой стороны, не имея понятия о том, что такое зима с температурами до минус сорока, Гитлер хвалился своей собственной способностью легко переносить холод: «Менять шорты на брюки всегда вгоняло меня в тоску. Даже при десяти градусах ниже нуля я имел обыкновение ходить в ледерхозен. Это дарит волшебное чувство свободы».
Солдаты, участвовавшие в «Операции Тайфун», не носили ледерхозен, но их форма и обувь были совершенно непригодными для московских холодов. По мере приближения морозов они были вынуждены утепляться подручными средствами: в ход шли головные уборы, одежда и снятые с трупов советских солдат или украденные у мирных жителей сапоги, в результате чего вермахт утратил все свое прусское великолепие и напоминал сборище оборванцев. Около полуночи 24 декабря 1941 года, когда советская контратака посеяла хаос в рядах усталых и голодных немецких войск, Хайнц Отто Фаустен из 1-й танковой дивизии столкнулся с символическим изображением безумия, которое бросало солдат в летней форме на амбразуру русской зимы: «На первый взгляд это напоминало живую картину. Правда, в ней не было ничего праздничного. Люди замерзли до смерти, оставшись на позициях, с которых вели стрельбу. Трое или четверо стояли на коленях позади пулемета — один смотрел в телескопический прицел, а другие заряжали боеприпасы — и все они теперь представляли собой глыбы льда».
Но пренебрежение, с которым немцы отнеслись к русской зиме, одеждой не ограничивалось: при низких температурах замерзало смазочное масло, и выходили из строя огнестрельное оружие и моторы машин и самолетов. Генералу Георгию Жукову, сыгравшему решающую роль в битве под Москвой, было известно, что огневая мощь и скорость наступления, которые в совокупности определили подавляющее большинство одержанных вермахтом побед, оказались серьезно скомпрометированы: «в зимних боях немцы выявили свою уязвимость, поскольку в условиях сильных холодов — до минус 30 градусов — двигатели их танков и моторизованной артиллерии становились совершенно бесполезными. И это надломило хребет германской армии».
А в итоге и окончательно сломило — и когда советские войска пошли в контратаку, у отступающих немцев не было никакого другого выбора, кроме как уничтожить тысячи транспортных средств, в условиях холода не способных к передвижению.