Оглавление
За воротами началась суматоха, створки дрогнули и с натугой пошли в стороны. Двое дюжих орков толкают, уперевшись спинами, мышцы ног вздуваются, проступают под зеленой кожей, ступни погружаются в каменную землю. По скрученным натугой лицам льётся пот.
Створки идут медленно, оставляют кривые борозды, петли натужно скрипят. На стены вместо лучников высыпали орки-бойцы, голые по пояс и с руками, покрытыми клановыми татуировками. Ворота распахнулись достаточно, и навстречу вышел крупный орк, на три головы выше меня. Грудь широка до безобразия, наискось пересечена кожаным ремнем с металлическими пластинами внахлёст. При каждом шаге за спиной покачивается массивная секира с толстым лезвием и противостоящим «клыком». Которым так удобно пробивать округлые шлемы и выпуклые панцири.
Орк лыс, как колено, на левом виске кривая татуировка: два скрещенных топора. Я облегченно выдохнул — клан Черной Секиры. В большинстве — нейтральные мобы, часто идущие наемниками к игрокам или неписям.
Тревожный звоночек, значит сюда стекаются орки, как минимум с двух ближайших локаций. Интересно, почему именно сюда? Валерьянкой им тут накапано, что ли... или на что там сбегаются орки? На распутных эльфиек?
Орк навис надо мной, склонив голову и грозно сощурившись.
— Меня зовут Вурираш, я помощник вождя. Кто ты и почему мы не должны бросить тебя в котёл с кипящим маслом?
— Я — Гинкго, и у меня разговор к вождю.
Губы орка изогнулись в усмешке, показался вытянутый клык.
— Она ни с кем не разговаривает, кроме шаманов. Я бы должен разрубить тебя на месте, но мне понравился трюк со стрелами, не каждый день такое увидишь. Так что уходи, разрешаю.
Я медленно поднял руку к груди, держа невидимую сферу, прорычал, глядя в глаза орка:
— Она будет говорить со мной, от этого зависит её жизнь.
Орки на стене застыли, глаза вспыхнули яростью. На миг показалось, что они прыгнут на меня, орудуя топорами и копьями, пока не превратят в мелко нашинкованный фарш. Вурираш чуть наклонился, завёл руку за спину и схватил рукоять секиры, процедил:
— Смеешь угрожать вождю? Пожалуй, отрублю тебе ноги, для начала.
— Слушай сюда, — в тон ответил я, — считай меня посланником богов, демонов или кому вы там молитесь. Если мы не поговорим, умрет она и все ваши женщины!
Вчера с холма разглядел широкое поле за лагерем, заполненное могилами. Слишком маленькими для воинов, но слишком большими для детей. Если прогадал — мне конец.
Орки начали тихо переговариваться, Вурираш выпрямился, сказал деревянным голосом:
— Иди за мной.
За воротами выстроился живой коридор из орков, вооруженных чем попало. От деревянных копий с обожженными концами до мечей из черной бронзы. Судя по виду, здесь собрались зеленые из нашей локации и еще как минимум трёх соседних, включая вышестоящую.
Вурираш шагает впереди, орки перед ним нехотя расступаются. Спину щиплет от множества взглядов, переполненных ненавистью, страхом и... надеждой. Лагерь смердит нечистотами, спекшейся кровью и чем-то еще, омерзительно сладковатым.
Постройки в лагере убогие настолько, что сердце щемит от жалости. Словно иду через поделку не самого способного ребёнка, мельком видевшего кривой рисунок города. Врожденное чувство вкуса вопит о пощаде и умоляет снести до основания, а обломки сжечь. После — собрать пепел и еще раз сжечь.
Приемлемо смотрятся только шатры, но их стены почти прозрачны и пестрят заплатами.
Среди мужчин в первых рядах часто вклиниваются женщины. Бледные и изможденные, они смотрят на меня со страхом и надеждой. Проходя мимо покосившейся хибары без дверей, увидел внутри на соломенной циновке молоденькую орчиху, почти девочку. Узкие плечи, тонкие руки и ноги, и круглый живот, словно проглотила пушечное ядро. Она лежит, обхватив живот руками, бледная как смерть, с бусинками пота на лбу.
Ветерок доносит запах грибной похлёбки из глубин лагеря. Желудок неуместно квакнул, и начал обсасывать рёбра.
У капища орки отстали от нас, держась на почтительном удалении. Навстречу вышли обвешанные амулетами шаманы, одетые в звериные шкуры и шлем-маски из черепа оленя с рогами. Попытались загородить путь, но Вурираш рыкнул, и они отскочили в стороны, трясясь и закрываясь руками.
В центре капища у алтаря стоит она — высокая орчиха в расстегнутой волчьей жилетке на голое тело. С холма она выглядела мельче, но рядом... Вурираш теперь кажется щуплым подростком. Бицепсы у неё больше моей головы, мышцы сухие, отчетливо выступают под зеленой кожей. Пресс виден даже на округлом животе, но в ближайшие месяцы он должен округлиться окончательно. Плечи широкие, а руки покрыты множеством шрамов.
Я тяжело сглотнул, несмотря на мощь и шрамы, лицо орчихи сохранило женственность. Большие серые глаза, острый нос и высокие скулы, пышные кудри черными волнами опускаются на плечи.
Вурираш опустился на колено перед ней, упер левый кулак в землю, а правую руку положил на бедро, склонил голову. Шаманы встали у меня за спиной и громко зашептали, так, чтобы вождь услышала:
— Преклони колено! Перед тобой избранный богами вождь! Пережившая первое рождение и готовая дать второе! Ей суждено стать первой матерью, родоначальницей новых властелинов этого мира! Склонись перед Варосой!
Я вздернул подбородок и сказал твердо:
— Я пришел спасти вас! С чего мне кланяться?
Вождь прошла мимо Вурираша, коснувшись пальцами затылка советника. Встала перед мной, глядя сверху вниз со сдержанным любопытством. Внутренний голос яростно зашептал:
— Убей! Убей её немедля! Спаси город и крестьян от вторжения орочьей орды! Зелье скорости еще действует, ты успеешь сбежать прежде, чем тебя изрубят! Вон там можно спрыгнуть со стены! Без вождя орки разбредутся кто куда!
Я посмотрел ей в глаза и глубоко вдохнул. Время принимать решение.
