В ноябре 1770 года в военном госпитале в Москве умирает от чумы привезенный с русско-турецкой войны 1764-1774г. офицер. Вскоре умирает врач, который его лечил, а также ещё около двадцати человек, живших поблизости. Вторым очагом заражения стал Большой суконный двор в Замоскворечье – крупная ткацкая фабрика, куда предположительно могла быть завезена заражённая чумой «трофейная» шерсть: к 1771 году от чумы погибли 57 человек на самой фабрике, а также более 40 рабочих в разных домах вне её стен [1].
Генерал-губернатор Пётр Салтыков не сумел организовать эффективных карантинных мер и чума начала расползаться по Москве. По приказу Екатерины II всех погибших хоронили за пределами города. Городские власти, стараясь не допустить паники, пытались скрыть начало эпидемии. Однако к сентябрю 1771 года в Москве ежедневно умирало столько людей, что их не успевали хоронить. По некоторым источникам, до тысячи человек в сутки [1].
Обязанность убирать трупы сначала возложили на московскую полицию, однако они боялись заражения и игнорировали приказы. Тогда из московских тюрем выпустили заключенных, надеясь привлечь их к уборке тел погибших, но они при первой же возможности бежали [2].
Также начали бежать из города чиновники и купцы. Пётр Салтыков отправил письмо Екатерине II с просьбой разрешить ему покинуть город, но, не дождавшись ответа, самостоятельно уехал в свое подмосковное имение. Москва оказалась практически неуправляемым городом [3]. Узнав об эпидемии, крестьяне и купцы отказались везти в Москву продукты. Так что в городе вскоре начался еще и голод.
Отсутствие эффективных мер по борьбе с эпидемией и полная неорганизованность властей привели к панике в городе. В частности, среди горожан стал распространяться слух, что чудотворная Боголюбская икона Божией Матери, размещённая над Варварскими воротами Китай-города, помогает исцелению от «моровой язвы»; люди спустили икону с ворот и стали устраивать у неё стихийные молебны.
Понимая, что массовое скопление людей только способствует распространению чумы, московский архиепископ Амвросий запретил молебны у иконы, и 26 сентября по его приказу икона была спрятана, а короб для приношений запечатан, чтобы их не растащили мародёры [1].
Но суеверные горожане превратно истолковали решение Амвросия и решили, что он намеренно прячет икону, чтобы люди не могли вылечиться. Это стало последней каплей терпения горожан, и кем-то пущенный слух, что Амвросий решил присвоить себе подношения, спровоцировал массовый бунт.
Избив охрану, бунтовщики забрались на Набатную башню и стали бить в установленный на ней колокол Спасского набата, чтобы собрать народ к Кремлю. Ворвавшись в крепость, толпа разгромила Чудов монастырь в надежде отыскать в нём чудотворную икону и архиепископа Амвросия. Амвросий незадолго до этого успел уйти и укрыться в Донском монастыре, однако на следующий день толпа взяла Донской монастырь приступом.
Священнослужитель вёл себя достойно, ему почти удалось успокоить бунтовщиков. Но, по свидетельствам очевидцев, из кабака прибежал дворовый Василий Андреев и ударил архиепископа колом. После этого озверевшая толпа растерзала Амвросия [2].
Другая часть толпы, не пошедшая в монастырь, отправилась громить карантинные дома и больницы. В одной из больниц мятежники напали на известного в то время доктора и эпидемиолога Данило Самойловича. Впоследствии он вспоминал: «я первый попал в руки бунтовщиков, стоявших у Даниловского монастыря. Они схватили меня, избили… Я чудом спасся от неблагодарных, искавших моей погибели».
По донесению Салтыкова Екатерине II, «разбили они два карантинных дома, распустя содержанных в тех, из коих первый Данилов монастырь, а другой – дом за Серпуховскими воротами, грозясь убить его, генерал-поручика, полковника князя Мануйлова, доктора Ягельского и всех по комиссии его заразительной болезни обретающихся за вывод больных в госпиталь и вывод здоровых в карантин» [4].
Генерал-поручик Пётр Еропкин, который на тот момент возглавлял Главную соляную контору, остался в Москве во время эпидемии чумы и взял на себя командование, собрав отряды из солдат-волонтёров, и 27 сентября начал наводить в городе порядок. По приказу Еропкина конница нещадно рубила бунтовщиков (многие из которых были пьяны после разграбления погребов) внутри Кремля, а солдаты кремлёвского гарнизона приблизились к Чудову монастырю, откуда в них полетели камни. Солдаты ответили оружейным огнём, затем прорвались в монастырь и добили бунтовщиков штыками. Мятежники были вытеснены с территории Кремля, но стали бить в набат во всех окрестных церквях, чтобы собрать народ и взять крепость приступом. Офицеры пытались уговорить людей разойтись, но народ решительно отказался, и для острастки по штурмующим Кремль мятежникам сделали холостой залп из пушки, установленной перед Спасскими воротами. Это произвело неожиданный обратный эффект: увидев, что никто не убит, бунтующие решили, что их защищает их вера, и ещё решительнее устремились к Кремлю, захватили пушку и развернули её к Спасским воротам, но не смогли выстрелить, так как было нечем. Солдаты отбили пушку обратно, после чего стали стрелять по толпе картечью уже по-настоящему. Люди разбежались [4].
На следующий день бунтовщики вновь подступили к Кремлю с требованием выдать им Еропкина на растерзание, освободить пленных и раненых, а всех бунтовщиков простить, и чтобы договоры с ними были подписаны генерал-губернатором Москвы Петром Салтыковым. Также восставшие требовали немедленно выпустить всех больных из карантина. Офицеры опять попытались уговорить людей разойтись, но те отказались, и их пришлось разогнать силой.
За три дня бунт был подавлен. Пётр Еропкин доложил Екатерине II о том, что всего было убито около сотни человек, и попросился в отставку. Екатерина II прислала ему приказ об увольнении с непроставленной датой – чтобы он решил сам, наградила его орденом Андрея Первозванного и передала 20 тысяч рублей «за распорядительность и мужественное подавление мятежа» [4]. Петра Салтыкова отправили в отставку.
После бунта Екатерина II отправила в Москву четыре полка лейб-гвардии под командованием своего фаворита Григория Орлова. Он руководил расследованием причин бунта, зачинщиков и наиболее активных его участников арестовали и судили. Четырёх человек повесили, остальных приказали высечь розгами и приговорили к каторжным работам.
В Москве Григорий Орлов занялся тем, что следовало делать с самого начала эпидемии: правильной организацией мер по борьбе с эпидемией чумы. Он приказал усилить карантины и их число, увеличить количество больниц и жалованье докторам (дополнительно всем медикам в случае их смерти была обещана компенсация родственникам). Ещё одной действенной мерой стал указ Московского сената от 17 ноября «О мерах к прекращению эпидемий и устройству кладбищ». Всех, без различий на чины и сословия, приказывалось хоронить на специально отведённых кладбищах вне черты города. Граф приказал использовать для захоронения труд арестантов, пообещав последним в случае их выживания прощение и волю. Кроме того, желая очистить Москву от накопившейся в ней грязи и последствий бунта, Орлов организовывал хозяйственные работы – починку дорог, подвоз продуктов и воды, расчистку площадей от старых построек и мусора.
Помимо прочего, на улицах Москвы были уничтожены бродячие животные. На въезд и выезд из города наложили запрет, а мародёров и грабителей стали казнить на месте преступления. Благодаря Орлову в город возобновились поставки продовольствия и питьевой воды, а чтобы торговцы не боялись заразиться, были организованы специальные торговые ряды со рвом между продавцом и покупателем (деньги передавали в плошке с уксусом для дезинфекции). Городские службы вновь заработали и город стал возвращаться к жизни.
Город разделили на 27 участков, на территории которых производился учёт и изоляция больных, а также вывоз умерших. Заражённым, прошедшим курс лечения в больнице, предлагали материальную поддержку. На заставах за городом мужчинам платили по 15 копеек в день, а женщинам – по 10. Женатых людей, выписавшихся из больницы, награждали 10 рублями, холостых – 5. Эта мера стала более эффективным средством по привлечению людей в карантины и по борьбе с чумой, чем самые строгие запреты.
По воспоминаниям современников, Орлов лично обходил больницы, сопровождая врачей, проверял качество содержания больных. Эти меры быстро дали нужный эффект. Осенью эпидемия чумы пошла на убыль: в сентябре от болезни скончалось порядка 21,5 тысячи человек, в октябре – 17,5 тысячи, ноябре – 5,2 тысячи, а в декабре – 805 человек [4].
Всего жертвами этой эпидемии стало примерно 55 тыс. человек.
Автор: Андрей Гудков .
Редакторы: Екатерина Тигры и Мариша Яковлева
1. http://mosprogulka.ru/info/chumnoj_bunt - 16 марта 2020 г.
2. https://places.moscow/interesting/moskovskiy-chumnoy-.. - 16 марта 2020 г.
3.«Императорская Россия» Евгений Анисимов. Издательство «Питер», 2008 г.
4. https://voynablog.ru/2014/08/13/chumnoj-bunt-1771-goda/ - 16 марта 2020 г.