Сегодня критика Хрущева - это модный тренд. Никите Сергеичу «прилетает» за все, что можно – за экономику, за политику, за искусство, за репрессии, за армию и даже за развал СССР.
Куда ни плюнь – он везде виноватый.
С другой стороны, у нас есть непоколебимый авторитет Сталин, который везде молодец. Соответственно, идея такая – товарищ Сталин оставил великую страну, а товарищ Хрущев все загубил.
Самое интересное, что товарищ Брежнев при этом раскладе вообще оказывается «за кадром», то есть, он тоже вроде молодец.
Все обвинения критиков Хрущева, в итоге, скатываются к одному, тезису: «товарищ Сталин создал экономическую базу коммунизма, а Никита Сергеич эту самую базу своим поганым волюнтаризмом разбазарил».
Возможно, так все и было – я не экономист, спорить не буду. На самом деле, нас больше волнуют претензии по идеологической составляющей. И вот здесь – уже все намного интереснее. Оказывается, никакой единой позиции по этой теме у «критиков» нет, более того – тут совсем нет никакой внятной позиции.
По этому вопросу даже уважаемые люди, в большинстве своем, начинают говорить совершенно иррациональные вещи: «При Сталине была великая идея, люди верили, все нас боялись, все были, как одна семья, не было преступности, была справедливость», – и так далее и в том же духе.
После вопроса «А в чем, собственно, заключалась идея и что такого сделал Хрущев, чтобы эта идея пропала и почему после Хрущева перестали верить?» – обычно наступает полный ступор.
То есть по вопросу различения сталинской идеологии и идеологии времен Хрущева у большинства населения – тотальное слепое пятно.
А действительно, чем глобальный коммунистический проект Сталина отличался от глобального коммунистического проекта Хрущева и как связано это отличие (если оно есть) с проблемой краха советского строя в нашей стране?
Чтобы разобраться с этим, попробуем сравнить тезисы Сталина о коммунизме из его работы «Экономические проблемы социализма в СССР» образца 1952 года и Хрущевскую программу КПСС (более известную, как «программа построения коммунистического общества») образца 1961 года.
Принципиальные различия между этими программами нашлись довольно быстро. И если чисто «экономические блоки» стратегически совпадают, то «идейные» приоритеты действительно разные.
Помимо очевидных показателей «роста и потребления» товарищ Сталин выделяет следующий принципиальный критерий:
«Необходимо, в-третьих, добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем членам общества ... возможность свободно выбирать профессию, а не быть прикованными на всю жизнь, в силу существующего разделения труда, к одной какой-либо профессии…. только после выполнения всех этих предварительных условий, взятых вместе, можно будет надеяться, что труд будет превращен в глазах членов общества из обузы “в первую жизненную потребность” (Маркс), что “труд из тяжелого бремени превратится в наслаждение” (Энгельс)».
В хрущевской программе о возможности свободно менять вид профессиональной деятельности не сказано ни слова, ни полслова. И это, действительно, принципиальный момент.
То есть Сталин планировал "освобождение труда", а Хрущев - нет. Даже теоретически!
Взамен Никита Сергеич предлагал повысить надои чугуна, догнать Америку по уровню потребления - проще говоря, во главу угла поставил уровень производства и потребления.
В итоге, средний уровень потребления в СССР действительно значительно повысился, а вот механизм "освобождения труда" дал сбой.
Мало того, Система не смогла «обеспечить равноправный доступ каждого члена общества к общим благам». Именно поэтому сталинские «голодные годы» за счет более ли менее равномерного распределения благ были намного более счастливыми, чем «сытые 60-70-е»!
Соответственно, разрыв в уровне потребления запустил процесс (капиталистической по сути) социальной дифференциации, когда на более высокой ступени иерархии оказались не знатные пчеловоды и ударники-шахтеры, а люди, которые банально больше потребляют.
Таким образом, был нарушен основной коммунистический принцип – принцип равноправия и справедливости. С другой стороны, вторичный признак коммунистического общества (и первичный – капиталистического) – экономический рост и рост потребления – был возведен в абсолют.
Так, что к середине 80-ых годов сложилась устойчиво кризисная ситуация, когда советская система уже не устраивала никого – ни элиту, которая мечтала о передаче своих «хлебных мест» по наследству, ни широкие массы, которые мечтали о возврате справедливого принципа распределения.
Подводя итоги, все-таки хочется сказать, что считать крах коммунистической идеи личным провалом Хрущева было бы не совсем правильно. Все же понимают, что Хрущев не был теоретиком марксизма.
Кто виноват, ваше мнение?