К 80-летию со дня рождения Григория Горина
«Григорий Израилевич, вы же русский писатель, зачем вы пишете про греков?»(с)
Доподлинно неизвестно, мечтал ли скромный врач «Скорой помощи» стать не просто драматургом, а по сути, одним из основателей нового театра. Но история сохранила свидетельства, что писал он уже тогда – скетчи и сценки, очерки и зарисовки. А однажды – случилось это в 1966 году – и вовсе написал вместе с Аркадием Аркановым пьесу «Свадьба на всю Европу», а в 1968 его их вторую пьесу «Банкет», поставили в Театре Сатиры и тут же запретили. Первая же самостоятельная пьеса, поставленная в 1972 году в Театре им. Комиссаржевской и принесшая ему успех, была «Забыть Герострата». Надо сказать, что в советское время театры ее не жаловали, а вот в 2000-х и 2010-х случился бум. Ее ставили едва ли не ежегодно по всей России и даже за ее пределами. В Москве и Санкт-Петербурге, Харькове и Азербайджане, Туле и Стерлитамаке, Норильске и Белгороде, Саранске и Симферополе почти каждый год сжигал храм Артемиды базарный торговец Герострат, и снова пытался Человек театра разобраться в «истоках болезни, которая впоследствии принесла горе человечеству», а Клеон безуспешно вспомнить имя хотя бы одного строителя.
Однако большинству имя Горина известно по кинематографу и ленкомовским спектаклям. Если перефразировать известную цитату: «Говорим Горин – подразумеваем Захаров». В содружестве с Марком Анатольевичем были созданы и самые яркие спектакли в Ленкоме, и по-настоящему народные фильмы, разлетевшиеся на цитаты.
С горинского «Тиля» начался новый Ленком, во многом благодаря драматургу театр обрел свой стиль, нашел свою неповторимую тему. Мне кажется, именно он задал и музыкальную тональность – отныне здесь звучит запрещенный рок, а, значит, всегда говорят о свободе. «Тиль», написанный по мотивам поэмы Шарля де Костера «Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, их приключениях — забавных, отважных и достославных во Фландрии и иных странах», сохраняет сюжетные повороты и тему. Захаров же в спектакле не пытается перенести события далекого прошлого, случившиеся в Фламандии в современность и на родную почву. Тиль Караченцова – это тот самый весельчак и балагур из маленькой фламандской деревушки в забавном колпаке, наряде, напоминающем шутовской и ботинках с закрученными носами. Он весел и легок, его резковатый с легкой хрипотцой голос звучит то иронично (даже если он говорит с Нелле), то разрывает зонгами тишину зала. Да, тут нет ни слова о Советском Союзе, и никто впрямую никого не обличает, но каждый, сидящий в зале, слышит в тексте настоящее. Этот Тиль лучезарен, он шут, мальчишка и мудрец.
Легкий, ироничный, отчаянный, пронизанный грустью и болью текст Горина был одной из важных составляющих этой постановки. Он звучал современно и в то застойное время, и не менее актуален сейчас. Не случайно его ставят в 2010-х годах и в «Свободном пространстве», и в Театре на Малой Бронной.
В 1974 он пишет пьесу «Самый правдивый» по мотивам романа Распе о бароне Мюнхгаузене, а в 1980 выйдет фильм Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен», где «самого правдивого» выдумщика сыграет аристократичный Олег Янковский. Этот обаятельный враль в старинном камзоле и высоких ботфортах в накрахмаленной белой рубашке и роскошной шляпе с пером с лукавыми шальными глазами и неизменной ироничной улыбкой чем-то неуловимо напоминал Тиля. Для обоих правда и свобода были главным в жизни. Свобода быть самим собой и любить. История о бароне Мюнхгаузене сочетала в себе и реальные события, и веселый вымысел. И снова этот странный коктейль из веселых шуток, приправленный печалью, мудрая ирония. Кто из нас не повторял ставшие крылатыми фразы: «Говорят, шутка продлевает жизнь. – Тому, кто смеется, продлевает, тому, кто шутит – укорачивает», или «Серьезное лицо – еще не признак ума, господа. Все глупые вещи делаются именно с этим выражением лица», «Я каждый день хожу работу к 9 часам, я не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть»… И, конечно, «Улыбайтесь, господа!»
Потом были «Поминальная молитва», написанная специально для Евгения Леонова ипоставленная в Ленкоме в 1989 году. «Чума на оба ваши дома» и «КинIV», долгое время шедшие в театре Маяковского. «Королевские игры» и «Шут Балакирев»… И множество фильмов.
Каждый год будет улыбаться нам с экрана барон Мюнхгаузен, снова отправляющийся на Луну, наблюдать за происходящим в своем доме навеки замолчавший Свифт, дурить головы добродушным поселянам Калиостро со своей свитой, и долго будут слышатся слова из пьес и фильмов… И сквозь бесконечное веселье почти что итальянской комедии дель арте мы вдруг увидим грустный, мудрый и ироничный взгляд драматурга и услышим его чуть сбивчивую речь. И пронзительная мелодия из «Шута Балакирева» прозвучит в нашей памяти – прощальная мелодия последней пьесы «русского писателя Григория Израилевича».