На утро Иващенко встал как ни в чем не бывало, мы уехали домой. Думать о том, помнит ли он про сказанное, мне не хотелось, как не хотелось разбираться в главном вопросе.
Проболтался ли он о сокровенном или это был обычный пьяный треп.
Вскоре ему предъявил претензии хозяин денег и закрутилась вся эта история. От которой я до последнего времени держался подальше, руководствуясь нехитрой жизненной позицией ─ береженого бог бережет.
Не без оснований.
Чистка рядов, развернутая новым руководством сразу по приходу на завод, напоминала сталинские репрессии. Весь клан Поршневых выл ликвидирован. Их вызывали по одиночке в отдельный кабинет и беседовали. Дотошно, с пристрастием. Родственники и приближенные лица в одночасье стали персонами «нон грата», им припомнили все.
Главное обвинение всех «подследственных» состояло в том, что все имущество, которым они распоряжались как своим, теперь принадлежало другим людям. Те, кто не понял или пренебрег данным обстоятельством, был заменен. Тот, кто критиковал или в открытую вставал в «позу», уволен. Тот, кто носил фамилию Поршнев … ну, вы поняли.
Даже работяги, являвшиеся «седьмой водой на киселе» лишились места. Не говоря уже о руководстве и прямых потомках основателя. Родной сын Матвеича, Сашка, этот плейбой с греческого острова, «за уши» был вытянут из уютного кабинета. Веселый и безбашенный малый, всегда ходивший как на пружинах, упругой походкой накачанного спортсмена, вдруг не был пропущен на территорию завода.
Новый охранник молча выслушал гневные вопли оскорбленного принца, затем набрал чей-то номер по служебному телефону и подал трубку беснующемуся. На другом конце быстро ввели в чувство парня, милостиво разрешили пройти, но в последний раз. С тем, чтобы объяснить наследнику, что вступить во владения ему не суждено. Покойный папа не удосужился сделать своего сына полноправным хозяином предприятия, чем воспользовалось новое руководство.
Пинок под зад оказался болезненным. Провинциальный плейбой сдулся, как воздушный шар. Раньше он проходил мимо меня, словно пустого места, сейчас же сам остановил и принялся горько сетовать на судьбу. Чуть не плача, он рассказал, как с ним обошлись, пообещав вернуться. На коне.
Что-то мне подсказывало, никуда, ни на каком коне он не вернется. Саша ушел, больше я его никогда не видел.
…
Мы вернулись в город, я вышел из комфортного Вольво и потянул затекшие мышцы.
─ Дядя Ваня, а ты как ладишь с боссом? Он тебя не трогает?
─ Да чего мне с ним делить, я простой водитель, никуда не лезу, ничего не спрашиваю. Весь день за баранкой. Будь здоров!
Через неделю я встретил его на въезде в завод за рулем подержанной лады. Метаморфоза разительная, поначалу я даже не поверил своим глазам.
─ Нас закрывают? Что случилось, дядя Ваня, ты теперь возишь шефа на этой развалине?! Куда делось Вольво?
─ Отойди от меня! Нечего было болтать за рулем! А тебе советую, не выспрашивать и не лезть, куда не надо! Это ты меня сдал?!
Обычно добродушный и вежливый, дядя Ваня грязно выругался и сплюнул мне под ноги.
Шефа теперь возил другой человек.
Я вошел в будку проходной и активировал турникет. Маленькая заминка в повороте штанги вызвала панику. Подозрительные охранники по-волчьи зыркнули на меня.
Или это мне все показалось?