Травля в школе: проект или система?

Инна Попова, Челябинск

Молодежный комплекс "Черемушки" (оз. Сугояк)

Институт социальных инноваций молодежи "ПРОдвижение"

член Ассоциации россиских тренеров АРТА

В 2006 году я начала работать в ВУЗе, и мы с коллегами создали научно-исследовательскую лабораторию по развитию социальной активности молодежи. Потом у нас возникло ощущение, что многое из того, что делают исследователи, не очень интересно и не всегда понятно практикам. Поэтому мы создали общественную организацию - Институт социальных инноваций «ПРОдвижение» - и ушли работать в поле. Сейчас пошел обратный процесс. Я уже как практик чувствую острую нехватку качественных исследований, на которые могу опираться в работе, чтобы бить точно в болевую точку и доказывать результативность программ.     

Мы работаем с темой травли и недавно в рамках реализации образовательной программы Агра.нет провели исследование в подростковой среде в Челябинской области и Красноярском крае. Нам было интересно узнать, как  подростки понимают причины травли, готовы ли взаимодействовать с окружающими для противодействия буллингу, как воспринимают отношения внутри класса, какую роль придают группе (школьному классу) в этом процессе и с чем связывают случаи насилия в образовательных организациях. Для статьи я возьму лишь несколько фактов из исследования, а с полным текстом можно ознакомиться в группе нашей организации.

Есть ли в школах травля? И каковы ее причины по мнению подростков?

46% школьников за последний год ощущали себя жертвами травли, в том числе в сети Интернет. Эта цифра совпадает с аналогичными исследованиями в других странах. В нашем исследовании подтвердилось, что причины буллинга подростки относят к характеристикам жертвы и приписывают вину самим жертвам. При том, что травля – это в первую очередь следствие нездоровых отношений, регулировать которые могут взрослые.  Как мы с этим работаем с помощью инструментов неформального образования я писала в предыдущей статье.

Жертвы травли и агрессоры, девушки и парни воспринимают буллинг по-разному?

Больших отличий в отношениях к травле между жертвами и агрессорами не выявлено. Учащиеся, которые называют себя жертвами буллинга, чаще указывают на связь между насилием и травлей (человек применял насилие, потому что его травили). А вот между полом и представлениями о причинах буллинга существуют значимые связи. Девочки чаще отмечают внешность и гендер как причину, мальчики чаще указывают культуру и материальный уровень семьи. Девушки в большей степени готовы обратиться к взрослым в случае травли. А парни рассчитывают больше на себя.

Кто может остановить травлю? К кому готов обратиться подросток?

Подростки указали в качестве субъектов, способных остановить буллинг (располагаю в порядке убывания значимости): учителей,  школьного психолога или социального педагога, директора, государственные структуры (комиссия по делам несовершеннолетних, управление по делам образования и др.), себя самого, класс, родителей, детского омбудсмена, друга и 5% считает, что травлю никто остановить не может. Планируют ли они к ним обращаться? Большинство подростков (62%) не настроены говорить о буллинге со взрослыми.

Получается, что подростки чаще называют учителей, классных руководителей, школьного психолога и администрацию школы как субъектов, которые могут остановить буллинг, но гораздо реже упоминают их как тех, к кому они сами готовы обратиться в ситуации буллинга. И в первую очередь в случае травли готовы обратиться к родителям, а не к тем, кто травлю может остановить.

В последние несколько лет мы наблюдаем всплеск насилия в образовательных организациях. Что думают о нем школьники?

На вопрос «Когда ты видишь новости, что в какой-то школе ученик применил насилие с оружием против одноклассников и учителей, что ты думаешь?» наиболее распространенным стал ответ «он так сделал, потому что у него проблемы с психическим здоровьем» (69,0% учащихся); «он так сделал, потому что был жертвой травли» (40,1%); «попал в безвыходную ситуацию и рядом не было человека, к кому он мог обратиться за помощью» (21.4%); «видел насилие по телевизору или в компьютерных играх» (19,6%). Школьники, испытывающие притеснения, чаще других отмечают, что «он поступил так потому, что его травили в школе», и он «видел сцены насилия по СМИ» и реже, «что у него психические отклонения».

Что отличает ситуацию в российских школах от других стран?

Анализ показал, что наши реалии мало отличаются от других стран. Можно отметить, что российские подростки, в отличие от зарубежных, не настроены обращаться к психологу из-за ситуации буллинга.

Какие мысли возникли у меня по итогам оценки результатов нашей годичной программы и по итогам исследования:

• Если мы выходим работать с темой профилактики травли, то наверняка встретимся с бывшими жертвами и агрессорами. Это показывает и наш опыт, и те самые 46%. Необходимы соответствующие компетенции у тренера или педагога. На форуме ПРОрегион в Новосибирске при работе с темой противодействия травле и языку вражды в команду тренеров были дополнительно привлечены психологи, которые на протяжении всей программы были доступны для участников, и мы видели, что к ним обращались.   
  
• Педагогические инструменты не помогут решить вопрос с травлей, если со стороны тех, кто устанавливает групповые нормы в школе и формирует культуру (администрация и учителя), не будет включенности в процесс. На фоне общего подъема интереса к теме наблюдается дефицит системных решений. И при этом есть гипотеза, что даже если они будут разработаны, то воспитательная система школ просто не выдержит очередной дополнительной воспитательной задачи. Возможно, программы профилактики травли можно было бы реализовать в работе таких организаций как РДШ,  которые уже встроены в воспитательную систему многих школ.
  
• По итогам исследования мы видим, что подростки реже отмечают родителей, как тех, кто может повлиять на решение проблемы буллинга, но в первую очередь готовы обращаться за помощью именно к ним. Это требует готовности родителей оказать эту помощь, причем во взаимодействии с сотрудниками школы. Возможно, программы обучения родителей могли бы повлиять на комплексное решение проблемы травли в образовательной организации.  
  
• Вторая часть нашего исследования, в которой участвовали педагоги, показала, что учителя в большинстве своем не готовы брать на себя ответственность за работу с травлей в классе. И не умеют устанавливать групповые нормы, что необходимо для устранения буллинга. Мы видим потребность в информировании педагогов о механизмах и последствиях травли, но также считаем, что необходимо формировать компетенции конструктивного решения конфликтов (исключающих дискриминацию, силовое решение, расширяющих практику сотрудничества), что требует высокой мотивации педагогов, системного обучения, временных затрат. К сожалению, запрос школ часто ограничивается педсоветом либо разовым семинаром.   
  
• Недавно я была на семинаре в Вильнюсе. Один из экспертов нам привела пример, как в рамках исследования педагогическая команда выявила связь между уровнем эмоционального интеллекта педагогов, успеваемостью учеников и количества случаев травли. Тем самым доказала актуальность программы развития эмоционального интеллекта педагогов, а эффективность этой программы в дальнейшем оценила в том числе через повышение уровня успеваемости учащихся.

Можем ли мы с помощью исследований и эффективных программ неформального образования повлиять на цифру в 46% и предотвратить насилие в образовательных организациях? Давайте будем пробовать.