В надежде обольститься вновь,
Его мобильный сохранила.
Повесила на холодильник
И никогда не позвонила.
Как-то, домой вернувшись поздно ночью,
Купив цыгарок до утра,
Чек разорвавши злостно в клочья,
Осталась вновь она одна.
И села, тихо простонав,
На пыльный жёлтый табурет:
"О Господи, послать бы нах,
Но уж неверно, нельзя, нет."
Тогда, достав из пачки папиросу
И задымивши ей на всю округу,
Она подумала: " Да, нет на меня спросу...
И не избавиться от этого недуга."
Тогда, решив, что табака здесь мало,
И принявши для храбрости сто грамм,
Она похорошела лет на десять прямо,
И даже крикнул кто-то с улицы:"эй, там!".
Но ей плевать на крик тот было абсолютно -
О, если б знать, кем сердце её занято!..
В душе её по-прежнему безлюдно,
И дно души слезами также залито.
Влюбилась. Что поделать, не впервой.
Как дура малолетняя вскружилась.
И вроде много всяких было, но такой...
И здесь же чуть ли не убилась.
Был обычный мартовский день,
Солнце светило по-летнему ярко.
Активность проснулась, уснула же лень.
День этот явился чудесным подарком.
Вдруг, тяжёлые сумки магазина
Натерли руку, хоть криком кричи!
Ещё и отвратительный запах бензина
Мешал отыскать в кармане ключи.
Но подняв голову и увидев в конце аллеи,
Молодого парня в чёрненьком пальто,
Спину стала та держать прямее,
Не обращая внимания на смердящее авто.
Тот тоже не прошёл бы мимо,
И выдрав вишни розовую ветку,
Направился прям к ней, как будто бы лениво.
Сморкаясь смачно в сухую салфетку.
Она поморщилась слегка от удивления,
Что вдруг ей вновь, на старости-то лет,
Дано тонуть в страстей и нежностей забвениях,
Чей был забыт давным-давно букет.
Она невольно улыбнулась. Но потом,
Решив дать волю всем своим желаниям,
Вильнула вновь блохастеньким хвостом,
Помолодела, вопреки всем ожиданиям.
Расправив гордо узкие предплечья,
Она вдохнула свежий аромат весны.
Утратив окончательно свой облик человечий,
Перевоплотившись в королеву красоты.
С прекрасных уст сорвался смех игривый,
В нём зажурчала молодости искра.
И не поверил ему только бы строптивый,
У которого всё происходит быстро.
Но юноша в пальто был не из робких,
Сорвав с широкой шеи длинный шарф,
Пустился в пляс среди домов коротких,
Не дивился бы только тот, кто сердцем ржав.
Он засмеялся пуще леди в красном цвете,
Похожа была больше та на разведёнку.
А та была счастливей всех на свете -
Проснулась всё-таки опять умершая душонка.
И запустили они оба хоровод -
То вскач галопом, миновали все бордюры...
Любви не видит разве что лишь крот,
Их радости былой не передать гравюрой.
Уже и вечерело. "Мадам, как вас зовут?"
Звучал вопрос не очень своевременно.
"Да разве важно?" Прозвучал ответ.
Любовь уже ударила по темени.
Но господин напротив, настоял,
Чтоб дама поделилась с ним прозваньем.
"Что ж, в таком случае я долго ждал.
Не буду с безымянной, до свидания."
И дама слова вслед не обронив,
Взглянула в след ушедшему танцору.
А ведь он был так молод, так красив...
А показал себя подобно сердец вору.
Пусть встреча мимолетна, но грешна.
И даме лишь платить за ней придётся.
А мучить во снах его будет лишь та,
Что разведёнкой в памяти зовётся.
Это была надежда, новая любовь...
Но и она, к несчастью, не сбылась.
Пустил стрелой Амур из сердца только кровь.
А дама словно дитя поддалась.
Донёсши сумок целый воз до дома,
Леди испачкала аж целый воз платков.
Она измучена от переломов,
Что нанесла ей жизнь с её же кулаков.
И леди пьёт. Надеется забыться,
Чтобы не чувствовать ни капли больше боли.
Она желает только лишь влюбиться.
А её сердце жаждит дикой воли.
Уголёк от папиросы обжёг руку,
Было неприятно, даже очень.
Но всё равно та благодарна, ведь сгореть
Можно на раз - два и в клочья.