Наверное, это некрасиво — дышать парами варенухи вперемежку с ледяным вином на Главу путничьей Общины, когда он вручает тебе долгожданную грамоту.
Да уж… Учитель лишь криво улыбнулся, увидев её в помятом, «вчерашнем» виде, — впрочем, такими были все.
«Всех» было шестеро: Ян, ещё три парня и одна девушка. И, конечно, Рыска.
Девушка была как раз из той троицы, что с Рыской не дружила, а лишь шепталась за спиной. Одна из её подруг бесследно исчезла, — похоже, просто сбежала ещё на четвёртом курсе, никому ничего не объяснив, другая вчера стала крысой… Трёх парней, в том числе и Яна, Рыска видела на занятиях все эти годы, одного же — никогда не встречала, но такое тоже вполне имело место: наверняка, учился на дорогах у кого-нибудь из путников, а в Пристань являлся лишь для сдачи экзаменов.
За крысу, как оказалось, следовало заплатить, и пришлось одолжить денег у учителя, не то, что бы много — десять златов, но и не мало.
Новоиспечённые путники друг на друга совсем не смотрели: каждому теперь предстояла своя, отдельная дорога, а Пристань для всех оставалась в прошлом. В этом был весь смысл: путник — по жизни одиночка. И Рыска поняла, что верно ни с кем не общалась все годы обучения. Лучше так, чем грустить о расставании. Да и о тех, кому не повезло, — тоже…
Может быть, думала она, так во всём? Если бы она тогда просто отвезла Алька в Мирины Шахты и отдала деду, не вдаваясь в подробности его жизни, то забыла бы о нём и жила спокойно дальше? Или это черта её дурацкого характера — во всё вникать? А будь она другой, не было бы так тяжело? Но тогда и огромной любви тоже не было бы.
…Крыса тут же попыталась её цапнуть и что-то произнесла из серии «чтоб ты сдохла».
— Молчать! — приказала ей Рыска. — Не хватало мне ещё препирательств с крысой! — и всё тут же стихло.
На нетопырином седле обнаружилось специальное крепление для мешочка с хвостатым другом, а вот само седло, то, которое оставил ей Альк вместе с Ладой, было богатое, шикарное, похоже, на заказ сделанное. И тоже с их гербом, как и то, для коровы, которое он не забрал той злосчастной зимой, — совсем новое, из высококачественной кожи. Такого и на всю жизнь может хватить. Только вот…
— Что мне с гербом-то его делать? — вздохнула Рыска, обращаясь к учителю, вышедшему проводить её до ворот.
— Ничего, — задумчиво ответил Крысолов. — Носи с честью. Наверное, он сам так хотел, раз оставил всё тебе. Да и смысл в этом есть: ты мать его сына, и он его признал, раз подарил фамильное кольцо. Ты теперь вполне имеешь право носить этот герб.
Рыска посмотрела на учителя в упор и вдруг разрыдалась, обняв его. Путник лишь вздохнул, обнял девушку в ответ, молча погладив её по спине, давая время успокоиться.
— Ничего, ничего, — приговаривал он, — поплачь. Столько всего… Бедная моя девочка!
— Учитель… ну когда это кончится? — взахлёб шептала Рыска. — Я хоть когда-нибудь его забуду? Хоть через сто лет? Я больше не могу! Теперь его герб ещё… Всё напоминает, везде, повсюду…
— А ты найди его, — серьёзно посоветовал учитель отстранившись и заглянув в заплаканные глаза. — Вот увидишь, он обрадуется. Я вообще не пойму, как вы могли расстаться? Вы ведь друг для друга созданы!
— Это я дура! — слёзы всё лились, и не было им конца. — Подумала: раз сомневается, раз не может сказать «люблю», значит, я ему не нужна.
— А он не говорил?
— Один раз, — шмыгнув носом, призналась девушка, — по-саврянски. Наверное, решил, что я не поняла или не расслышала… Может, случайно? Может, оговорился?
— Ну-у, — протянул путник с улыбкой, — наоборот, это хорошо. Значит, думает об этом… Хм, мне б никогда и в голову не пришло, что он на такое вообще способен… Значит, я вдвойне прав! — Крысолов снова похлопал воспитанницу по плечу. — И если это будет в моих силах, я непременно ему всё расскажу. И даже не отговаривай!
— Что расскажете?
— Что тебе плохо без него.
— Вы этого не сделаете! — воскликнула Рыска. — Я же со стыда умру… — добавила она тише.
— Ещё как сделаю, и ты знаешь, что это будет правильно. А стыдиться — кого? Меня, старика, или его, который всякой тебя видел? — Крысолов помолчал. — В моей жизни, знаешь ли, тоже была большая любовь, которую я потерял и никогда уже не забуду. И вам я просто не позволю испортить себе жизнь, как испортил себе я!
— Да-а? — переспросила юная путница, от удивления перестав даже плакать. — У Вас была любовь?
— А ты думаешь, что я всегда был старым пнём? — ухмыльнулся Крысолов.
— Я никогда так про Вас не думала! — жарко возразила Рыска. И снова заревела — теперь по другой причине: — Ох, а Вас-то я теперь тоже долго не увижу! Учитель, ну как же я без Вас? — она опять уткнулась ему в плечо. Нервы у неё окончательно сдали.
— Ну, это совсем уж ерунда, — заметил Крысолов, — скоро адепты сдадут экзамены, и я приеду к вам с тётей на всё лето...
— Так я же тогда уеду!
— Ну и что? — он улыбнулся, тепло, по-отечески. — Поверь, я никуда не денусь. Ты всегда знаешь, где я, и что я тебя жду. Сплетники были правы: мы с тобой навсегда близкие люди, — он поцеловал девушку в лоб. — А теперь езжай, и да поможет тебе Хольга на твоём пути. И, пожалуйста, внемли моему совету: если встретишь его, не отпускай. Он любит тебя, а ты — его, а время не ждёт. Не дожидайся, пока кто-нибудь из вас уйдёт на небесные дороги, ибо с этим уже точно ничего нельзя будет поделать.
Рыска вздохнула.
— Ну не знаю… Я ведь замужем, а Альк женат.
— Вздор! — рявкнул путник. — Глупая отговорка! Заключить брак назло друг другу — и всю жизнь этим спекулировать? Это как минимум недостойно таких умных людей, как ты и он.
— Но ведь Вы сами посоветовали мне выйти замуж, — заметила Рыска.
— Не отрицаю, — со вздохом махнул рукой путник, — Не представляешь себе, сколько раз я об этом пожалел. Но я хотел как лучше! Хотел, чтобы ты отвлеклась. Думал, сможешь рано или поздно забыть обо всём, детей ещё родишь… Теперь вижу, что это невозможно. А потому нечего за это и держаться.
Рыска кивнула и вытерла слёзы. А потом вскочила в седло, внезапно ощутив себя невероятно сильной и удачливой. Плакать больше не хотелось — да и не о чем было. У неё всё получилось! Она теперь путница! И даже нетопырь у неё есть — а некоторые лет по пять на него зарабатывают! Впору было наконец-то порадоваться.
Выехав за ворота Пристани, она остановилась, осадив свою Ладу.
— До свидания, учитель! — крикнула Рыска, помахав Крысолову рукой. — Всего Вам доброго!
— И тебе, моя родная! До новых встреч! — ответил он.
Привратник, всласть погревший уши — будет теперь, что в кормильне рассказать! — закрыл за девушкой ворота.
Крысолов вздохнул. Ещё один этап его жизни остался позади — это было немного печально. Но Рыска покинула Пристань путницей — и это воодушевляло.
