А потом ты спросишь «что это было?». А я промолчу, потому что нечего будет ответить. Мы будем лежать на вершине холма, как в старой дурацкой песне, и нам будет казаться, что это всё ерунда. Опалённая стерня будет колоть меня в бок, и я встану, и подниму тебя. Молча, потому что всё ещё не придумаю, что отвечать. Под холмом будет гореть город, и ветер будет сыпать мёртвыми обугленными пчёлами вперемешку с дронами, у которых кончились батарейки. Вот тогда я и скажу «пошли».
Мы родились в странное время. Наверное, любое время – странное, но мы не знали другого. Биочипы, вживляемые с рождения. Соцсети, бигдата, онлайн 24/7/365. Вся история твоей жизни как на ладони. Мы думали, что всё в порядке, нам казалось, что ничего страшного. Может, так оно и было. В конце концов, ARC’и носили все, и снимать их настоятельно не рекомендовалось. Да и зачем снимать? Без advanced reality controller’a ни звонок принять, ни дорогу найти, ни музыку послушать. Говорят, в некоторых особенно жестоких тюрьмах ставили эксперименты, сколько человек способен выдержать без продвинутой реальности. Думаю, вряд ли кто протягивал больше пары дней.
С ARC’ой ты всегда видел, что хотел. Больше не было ситуаций, когда на заборе «хер», а за забором – дрова. Сразу было ясно, какого сорта дрова, сколько их, в каком состоянии, и чьего производства. И QR-код рядом. Не желаете заказать сруб? Или колодец? Или буратину? А может, вы за права растений? Тогда вот ссылочка, там можно подмахнуть петицию и записаться на марш протеста.
Когда я заболел дифтеритом, консилиум из Бангкока, Новосибирска и Каракаса поставил меня на ноги. Я этого не помню, но в подробностях могу посмотреть в любой момент и с любого ракурса, с подробными комментариями как специалистов, так и простых пользователей.
Мог.
ARC’и стёрли границы между людьми и их мирами. Моих одноклассников учителя вытаскивали прямо с онлайн-чемпионатов и бросали за парту. Сеть всегда знала, чего ты хочешь, и была готова тебе это предложить в миллионе вариаций. Нельзя было только одно: почувствовать что-то новое. Потому что всё уже было давно прочувствовано, расписано, снято на видео, прокомментировано экспертами, отправлено в мемы и отправлено на задворки кэша поисковиков. Всё реже кому-то приходила дурацкая мысль посмотреть на обычный мир, «реал». Зачем? (Да и что там могло быть такого?)
Шёл второй день всемирного онлайн-феста. Ты была золотистым грифоном, а я – мрачным олдскульным гноллем. Мы танцевали на празднике урожая; оба прогуливали школу. И всё было бы шито-крыто, но мы всё болтали и болтали, а потом пошли смотреть фейерверк, а потом купаться в фонтане из пунша… В общем, нас спалили. Ох уж и влетело нам тогда! Хорошо хоть, хватило рейтинга, чтобы не пересдавать биологию. Но недельный бан от школы и голодный вирт-паёк от родителей мы оба схлопотали. Соцсети нам оставили, и я этим воспользовался. Долго искать не пришлось. Оказалось, ты живёшь в соседнем дворе. Не знаю зачем, я предложил встретиться. Был уверен, что откажешься (что за дикость: встречи в реале!). А ты взяла и согласилась.
На следующий день я потел и смущался – сам не знаю отчего – у твоего подъезда. Стоэтажка давила на голову, какая-то бабка с соседней лавочки кинула мне дизлайк. Ты вышла из соседнего дома, и я потерял дар речи. Ты издалека кинула радостный смайл в личку, а потом подошла и время будто застыло вокруг нас. Я тонул в твоих глазах и никак не мог поверить, что это – со мной и взаправду. Поискал в сети, оказалось раньше такое называли «проскочила искра».
Мы гуляли по бетонной площадке между домами как по минному полю, держались за руки. Болтали о новом вирусе или ещё о чём-то таком. Я старался не замечать, как сыплются лайки и положительные коменты. Я чувствовал, как горят щёки, а котики и сердечки продолжали прилетать.
«Мимими»
«Как это мило»
«Прямо как я в молодости»
«Молодец, сынок»
«Аккуратнее, доченька»
«Давай, брателло!»
Тогда это случилось в первый раз. Я снял ARC’у. Хотел видеть тебя настоящую. Белёсое солнце резануло по глазам, где-то вдалеке орала ворона. На потрескавшейся стене красными потёкшими буквами виляло витиеватое ругательство. Ты стояла передо мной, неотличимая от своей аватарки. (Серьёзно? Так бывает?) Я провёл рукой по твоим синим волосам и бережно снял с тебя ARC’у. Ты улыбнулась, и я понял: всё сделал правильно.
Мои родители номер один и номер два, высказали своё «фи», но очень осторожно. Кому охота горбатиться до конца жизни в тюрьме по представлению ювенальной юстиции. Номеру три было, как всегда, пофиг.
Наши встречи становились всё чаще и длиннее. Нам нравилось бродить повсюду самостоятельно и обсуждать то, что видят наши глаза без сетевых прикрас. Весело быть парой призраков за пыльными декорациями фальшивого мира.
А ещё оказалось, что когда мы вдвоём, нам не нужны никакие ARC’и, чтобы наша реальность менялась.
Мы ходили всё дальше и дольше. Шатались по паркам, стройкам и свалкам. Друзья косились, знакомые крутили пальцем у виска (фи, как устарело и негигиенично!), родители лепили дизлайк за дизлайком и строчили длинные нравоучительные посты в личку, которые мы удаляли не читая. Мне было плевать.
Твои поцелуи горели на моих губах, когда я приходил домой, и даже когда я просыпался. Ты рассказывала, что просыпаясь одна, чувствовала себя одинокой. Я думал: такая любовь может сжечь мир.
Во время наших прогулок по серому пустому городу мы всё чаще натыкались на военных. В воздухе гудели дроны, на площадях рычали танки. «Всё, ради вашей безопасности» уверяли плакаты. И – ни слова в новостных группах. Может и правильно. Политика давно не в тренде. Людям куда интереснее обсуждать очередную церемонию награждения или песенный конкурс.
Но мы-то видели! Кожей ощущали угрозу! Что-то собиралось произойти; что-то очень нехорошее порыкивало издали. Подкрадывалось из слепой зоны как пантера из кромешной тьмы. Мы чуяли запах сырого мяса и ловили боковым зрением взблески жёлтых глаз. Мы хотели предупредить, но над нами только смеялись.
Ты сказала тогда «давай уйдём», и я ответил «давай». Утром мы встретились у подъезда – на нашем обычном месте – и отправились вперёд. К вечеру вернулись. Выяснилось, что чипсы и кола плохо подходят для лесных прогулок. А ещё, что в парках тоже кругом патрули, и они не дадут свернуть с дорожек.
В тот вечер ко мне в личку вломился некто в гражданском. Окинул строгим взглядом, сказал, что из управления W и долго выспрашивал, почему я такой асоциальный. Твердил о растущей киберугрозе, о недремлющих врагах. Намекал, что я террорист. Я сказал, что хочу стать микологом и всех вокруг накормить. Он не поверил, но отпустил, а я бросил ARC’у на кровать и побежал к тебе. Твой родитель номер пятьздорово удивился, что я припёрся среди ночи, но мне было всё равно. Я чуял, что пантера вот-вот прыгнет. Ты натянула джинсы и футболку, и мы пошли.
Мы ночевали под мостами и слонялись подальше от автотрасс. Не выходили в сеть, встречали рассвет, промокая в утренней росе и плотно обнявшись. Прятались под кустами от дронов и зачастую задерживались под теми кустами сильно после того, как дрон улетал. Мы хотели к морю, к настоящему, не из симуляций, но никак не могли найти, где заканчивается город. Дня через три погоня прекратилась. Всё вокруг словно вымерло: ни шума шоссе, ни жужжания дронов-курьеров. Странно. Тогда я пробрался на автоматическую заправку, подцепился к её вайфаю и украдкой вышел в сеть. Картинки в заголовках новостей цвели всеми цветами радуги, а на рекламных баннерах были сплошь фирмы, продающие подземные убежища и прочее барахло для фанатов-выживальщиков.
На пятый день деревья, наконец, стали выше небоскрёбов. В ту же ночь мы впервые увидели настоящие звёзды и так засмотрелись, что чуть не попались полицейскому патрулю, невесть как оказавшемуся в этой глуши.
На шестой день всё вокруг замерло. Дроны не летали, машин не было слышно. Только звенящая тишина. Ты сказала, что так бывает, когда хищник убивает жертву одним ударом. Нет борьбы, только тихое жадное пожирание.
Мы шли по обезлюдевшей трассе мимо замерших грузовиков-беспилотников, мимо угасших экранов-билбордов, мимо мёртвых автоматических заправок. К вечеру наткнулись на солдат. Они брели по дороге с вытаращенными бессмысленными глазами. С вываленных языков капала слюна. Один из солдат запутался ногой в оружейном ремне, и теперь его скорострельная винтовка скребла воронёным стволом по асфальту в двух метрах за хозяином (как брошенная дворняга). ARC’и у солдат были на головах, и каждая гарнитура мерцала бордовым сообщением о критической ошибке.
Я было полез в сеть, хотел узнать, что происходит, но ты положила мне руку на предплечье. Покачала головой. Не надо, сказала ты. В этом мире и так слишком много зомби. Теперь – особенно.
Вот тогда, на седьмой день, я и привёл тебя на этот холм. Теперь мы лежим здесь, смотрим на город у подножия. Высотки грызёт огонь, из окон что-то вываливается, на улицах сталкиваются бездумно бывшие люди, вдалеке клубится жёлтый дым. (Только чуть-чуть жаль пчёл.)
Мы держимся за руки и думаем – готов поклясться, что слышу твои мысли – что будет с нами, на холме? Сможет ли наша любовь возродить мир?
Я лежу; молчу; откуда мне знать.
А потом ты спросишь «что это было?». А я подниму тебя с почерневшей стерни и скажу «пошли». Потому что кто-то же должен начать всё сначала. Завтра будет первый день.