Добрый день, читатели.
Продолжу рассказ. Сын научился сам управляться с замками и продленка ему сразу надоела. Вот тут-то бабушка и взялась за его воспитание. Это уже было под конец первого класса. После обеда, когда сын возвращался со школы, она приходила к нам домой, проверяла поел ли внук, давала ему немного отдохнуть. Сама в это время занималась хозяйственными делами, работу в доме всегда найти можно, затем приступала к занятиям. Так мы закончили первый класс. На лето ребенка снова отвезли, как он говорит “в его тюрьму”, и там он пробыл все лето.
На снимке мой сын вместе со своим дядей, сыном младшего брата моей свекрови. Он был поздним ребенком, тётя родила его, когда ей было почти пятьдесят. Вскорости она умерла. Сейчас он живет в Америке.
В начале осени бабушка и дедушка были еще заняты дачными работами и внук пребывал в стадии вольной птицы. Но в ноябре бабушка снова приступила к его воспитанию. Месяца четыре или пять сын терпел ее экзекуции, а потом взбунтовался. Сначала он просил нас отменить диктанты, но бабушка убеждала, что это необходимо и мы с мужем сдавались. Все продолжалось дальше.
Сын пошел на радикальную меру. Он просто не впустил бабушку в квартиру. Когда она позвонила в дверь, он не открывая двери сказал, что диктантов больше писать не будет и она может идти домой.
Наша, привыкшая к диктаторскому командованию, бабушка полтора часа звонила и стучала в дверь. Сын так и не открыл ей.
Придя домой, она, естественно, позвонила мне. Я позвонила и рассказала мужу о недостойном поведении нашего сына. Муж предвидел какое наказание ждет сына и постарался пораньше прийти домой.
Возмущенная таким поведением, прядя домой, я как разъяренная тигрица, вытащила из мужниных брюк ремень и приступила к наказанию.
Тут пришел муж и начал отнимать у меня ремень. Изрядно попало обоим. Наконец мужу удалось отнять у меня ремень.
Наши с мужем фото того периода.
Я замолчала и только тут поняла, что сын за все время наказания не проронил ни звука. Он крепко сжав зубы, забился в угол кровати и молчал. Только слезы горохом катились из глаз. Когда я замолчала, заговорил он:
- Бей, сколько хочешь бей, я не буду писать диктанты. А будешь бить, я уйду из дома. У нас в школе есть мальчик, когда его бьют, он уходит из дома, живет в подвале или на чердаке. И я уйду.
Сказать, что мы с мужем были в шоке, это не сказать ничего. Минут пять я молча смотрела на сына и ничего не могла возразить. Против таких доводов возразить было нечего. Муж переводил взгляд то на меня, то на сына. Потом молча ушел на кухню, я ушла за ним. На кухне он мне сказал:
- Добилась своего, как проблему решать будем?
Теперь уже я, упав мужу на грудь, рыдала навзрыд. У великого всезнающего воспитателя выбили почву из-под ног. У меня разболелась голова. Муж дал мне таблетку и уложил на кровать. В доме воцарилась гробовая тишина. Муж накормил ребенка, поел сам и тоже лег рядом.
Я почти до утра думала свою горькую думу, а утром, когда муж стал собираться на работу, озвучила результат. Муж со мной согласился и разбудил сына. Я сказала, что мы заключаем такой договор: “Я и папа ходим на работу и зарабатываем деньги на нашу жизнь. Его работа - это учеба, хорошая учеба, без троек. Я и папа содержим наше жилье в чистоте и порядке. Он оказывает нам в этом посильную помощь. Никаких “не хочу”, “не буду” мы от него слышать не должны. Все спорные вопросы решаются сообща. Если условия договора выполняются, наказаний не будет. Согласен?” Сын согласился.
Поговорив с бабушкой, диктанты отменили. За редким исключением договор выполнялся.
Из нашего небитого сына все же вырос хороший человек.
До новых встре