“Когда меня выпустят на свободу, я попросту перейду из одной тюрьмы в другую.”
Оскар Уайльд.
Под однотипный, громкий звук, что каждый прожитый день будил меня по утрам, я протер своими худыми руками глаза, усевшись на край койки, и посмотрел на мягко-синюю стену. “Так, сегодня мой последний день”, - сказал я тогда безрадостно вслух. Может это связанно с плохим настроением, которое было со мной каждое утро, или же вызвано чем-то другим, сейчас это не особо важно, наверное. Подняв зад с постели и заправив ее, я подошёл к маленькому пластиковому умывальнику. После гигиенических операций сделал по обыкновению пару тройку упражнений, которые я считал тогда за зарядку. Посмотрев сторону рамы с закаленным стеклом, сказал: “что ждёт меня по ту сторону массивных и пышных деревьев, которые скрывают ограду”. За окном было достаточно природной зелени даже маленький искусственный водоем. Простора предостаточно, чтобы не чувствовать себя стеснённым пространством, но все же свобода была ограничена высоким забором с лазерным лучом за ним по всему периметру поселения.
Прогремел ещё один звуковой сигнал, который свидетельствовал о том, что настало время завтрака. Все автоматические двери синхронно открылись и из своих помещений вышли люди, которые строем двинулись в столовую. Неспешно следуя за колонной и вдыхая свежий воздух, мой желудок нагуливал аппетит. Скрытые камеры следовали за нами. Мне ни разу не доводилось видеть их, но я чувствовал, как они следят за нами, запечатлевая каждый миллиметр пути каждую миллисекунду. Никто и ничто не могло остаться без внимания. Сразу происходили оповещения о беспорядках и их немедленное устранение, если бы те произошли. Автоматизированная система контроля с искусственным разумом была проработана до мельчайших деталей. Смотрящим оставалось только проверять на исправность каждый вечер ножные браслеты, наблюдать за сохранением порядка в мониторы и посменно выходить контактировать с заключёнными. Надзиратели в этом поселении контролируют процесс отбывания наказания преступивших закон через личный контакт. Это позволяет сократить частоту нарушения дисциплины. “Они как старшекурсники в общежитии присматривают за новичками”, - подумал я тогда, стоя в очереди. Я подошёл к выбору блюд и собрал себе завтрак. Выбор имелся в данном исправительном учреждении. Да не шведский стол и не скатерть-самобранка, но и не однотипная баланда, что была в предыдущей моей тюрьме. Я был одним из тех, на ком испробовали систему перераспределения осуждённых. Руководство двух полисов заключили определенного рода соглашение. Из переполненных тюрем одного полиса в исправительные учреждения второго полиса перевозились те заключённые, что пройдут через СПЧ. Что такое СПЧ? Это сенсорный программатор чувств показывающий искренен человек или нет. Маленькое устройство крепится на затылок и задаётся ряд простых на первый взгляд вопросов. Пока на них отвечаешь, устройство считывает все показатели человека, а после программа-анализатор выдает результат, учитывая все переменные. Это как детектор лжи, только усовершенствованный кодом, который безошибочно вычисляет искренность, намерения, желания, инстинкты, что проявляет или скрывает человек. “Вот вы наверно подумали, а зачем проверять искренен человек, совершивший преступление или нет? Он же уже преступил закон, следовательно, должен понести наказание и все тут”. Отвечаю. Каждый полис получал выгоду от данного рода соглашения, первый освобождал места в тюрьмах для новых “более опасных” преступников, а второй получал человеческий ресурс. Но для того, чтобы этот источник человеческого материала не дал сбой после исправления, и была разработана данная программа. Она помогала отсеивать определенного рода людей, которые не способны на переосмысление и раскаяние, что лишены нравственности. Просто бывает, что человек ввиду жизненных обстоятельств преступает закон. Он бы этого и не хотел делать, но жизнь повернулась к нему не тем местом. А эта технология помогает понять, умышленно ли человек пошел на преступление или же его вынудило, подтолкнуло что-то, есть ли у него зачатки человечности или же он прогнил полностью. Тех, кто не проходил СПЧ, попросту отсеивали за ненадобностью. А те, кто проходили тест, перенаправлялись из старой тюрьмы в новую в другом полисе. Там они досиживали свой срок до конца и после выходили на свободу.
Данная тюрьма была не местом рождения новых более злых преступников, а местом исправления. Гуманные тюрьмы здесь уже не редкость. На первый взгляд можно подумать, что это курортное поселение, отель или что-то подобное. Приятное глазу здание, что не пугало и не угнетало. Внутри: спортивный зал с бассейном, зоны отдыха, мастерские, отменная столовая с кухней, просторные камеры, больше походившие на спальни, ведь заключённые проводят в них время лишь во сне. Вне здания никакой серости, много зелени. Причем использовалась интересная технология: деревья были электронные с биосолярными листьями, которые составляли своим числом искусственный лесок. Имелся маленькие сад и пруд, никакой колючей проволоки, все стены были красиво разрисованы. Все выполнено из органического сырья, по минимуму железа и других жёстких материалов. Преобладающим было дерево, что позволяло создать спокойную тихую атмосферу, нежели, например, использование стали с ее ужасными отражающими звуковыми свойствами. Философия гуманных тюрем гласит: “Наказанием должно оставаться само заключение, а не окружение. Внешний вид и атмосфера сама по себе не должна быть наказанием”. У человека, преступившего закон, приговор отбирает свободу, но повседневная жизнь не должна быть приговором. Такой гуманизм к заключённым обусловлен тем, что прошедшие отбор не потеряли человечности. Следовательно, никто не вправе отбирать у них человеческие условия для существования. Специально разработанная просторная планировка помещений без узких, тесных и однотипных коридоров не угнетает заключённых и позволяет им чувствовать себя менее стеснённым. Ведь ограничение пространства ведёт к росту напряжённости и конфликтам. Когда человек замкнут, то он ищет свободы хотя бы в вольности своих действий, а духота и другие мягко говорят отклонения от санитарных норм, кои были в негуманных тюрьмах, только подогревают насилие. Поэтому у арестантов всегда есть возможность выйти на свежий воздух, если позволяла погода, или просто понаблюдать за банальной сменой дней через большое количество окон. Это позволяет им не чувствовать себя оторванными от времени и пространства. Вдобавок это снимает некий процент агрессии. Комфортные и приятные условия для арестантов, как бы это странно не звучало, позволяют ему после отбытия наказания остаться человеком с достоинством, без ожесточенности и обиды. Ой, что-то я отвлёкся. Продолжим.
Не торопясь, позавтракав, я вместе с остальными выдвинулся в общие комнаты, где каждый был волен заниматься своим делом, хобби или работой по удаленке, если, конечно, имелось разрешение от комиссии. В тот день я решил потратить время на книги и так увлекся, что с первого раза не услышал очередной звук, который говорил о том, что личное время после завтрака вышло и пора браться за работу. Работа была тоже разнообразна, каждый мог выбрать то, что ему больше интересно, чем уже занимался на свободе. Если что-то наскучивало, всегда можно было поменять род деятельности. Ничего не навязывалось, так сказать свобода выбора. Главное — это отработать часы на благо обществу. Разрешалось брать выходные, но в таком случае твой срок стоял на месте. Количество отработанного времени напрямую связано со сроком заключения, но и проработать больше нельзя было. Все точно по нормативам и рассчитанному машиной графику. За выполненный труд на счету скапливалась некая сумма, но ей можно было воспользоваться только по ту сторону забора.
Придя в цех по рукоделию, я сел за свое рабочее место и погрузился в шитье футболок, шорт, нижнего белья и всякой другой мелочи, что не требует особого мастерства. Я всегда хотел научиться шить, но времени никогда не находил. Эта тюрьма дала мне такую возможность. “Обучившись базовым вещам, получив практический опыт, я теперь могу попробовать себя в создании более сложных изделии, когда выйду”, - сказал я тогда сам себе. Раньше я еще ходил на резьбу и изготовление из дерева подарочной продукции: шкатулки, фоторамки, резные обрамления и украшения домашнего интерьера. У общественности вновь проснулась забытая любовь к подобного рода прекрасным вещам. Это снова сделалось модным и популярным. Конвейеры их машин уже такого не изготавливают, а народ готов платить за винтаж. Поэтому такими вещами, что делались не в миллион экземпляров занимались заключённые в гуманных тюрьмах, ведь это проносило немалый доход в бюджет полиса. Времени у нас было предостаточно, чтобы научиться качественно изготавливать нужное и требуемое обществом. После обеда всех ждала ещё одна работа, которая не оплачивалась, она была обязательной и пропускать ее нельзя ни под какими предлогами. Это общественная уборка. Автопилотируемый маленький автобус заезжал на территорию поселения, забирал десять человек заключённых и пять человек охраны, отвозил их на одно из загрязнённых мест, и арестанты начинали очищать землю от токсинов. Таким вот образов проблема загрязнения окружающей среды решалась силами находящихся на исправлении, человеческих ресурсов, так ты отдавал свой долг обществу.
Отработав положенное время, автобус отвёз всех обратно, прибыв ровно к выделенному свободному времени для заключённых. Сходив в бассейн, я опять принялся за чтение, но вчитаться в этот раз мне не удавалось. Беспокоили мысли насчёт свободы. Как я там буду один? “За стеной ни знакомых, ни работы, ничего”, - пробурчал тогда я себе под нос. Страх перед неизвестностью, перед измененным миров и социумом, перед тем, что я уже давно не ощущал, перед полной свободой, все больше и больше подступал к горлу, вызывая панику. Я даже подскочил, когда раздался звонок на ужин. Для меня же он свидетельствовал о сборе своего небольшого багажа и движении к проверочно-пропускному пункту. Там меня ещё раз проверили с помощью СПЧ на наличие дурных и опасных для общества мыслей, выдали личные вещи, что изымаются при попадании в тюрьму, отдали документы с листом об освобождении и открыли главную дверь.
“И вот я за стеной... На свободе”, - вдохнув воздух полной грудью, произнес я. Эти слова плотно въелись в мою память. Немного поразмыслив, куда мне теперь идти, я двинулся в путь на поиск жилья, оставляя за собой уже, успевшее стать родным, исправительное учреждение. Первым делом я снял мотель, перекусил в забегаловке и, купив мобильный, начал искать вакансию для заработка. Хоть бумага, которую я получил, полностью и реабилитирует меня, но многие все ещё не доверяли выходцам их мест заключения. Поэтому подходящую по моим умениям работу найти было сложно, но благо существует программа, которая даёт работу подобным мне. Да, доход на ней в разы меньше, но это лучше, чем ничего. Я плавно влился в рутину. Работа, дом, время на хобби и сон. Но как бы я ни был позитивно настроен, полжизни, проведенной в ограничении с окружающим миром, дает о себе знать. Адаптация проходила крайне тяжело. Мне нужно было буквально учиться жить заново, существовать в новом технологическом мире и взаимодействовать с уже другими людьми. Существовали негласные правила нахождения в обществе, который нарушать не принято, особенно мне. Но в то же время большинство этими правилами попирались. Меня бесило этот расклад. Я не понимал, почему меня, следующему порядку, не принимало общество и осуждало. А тех, кто плевать хотел на правила, люди, закрывая глаза, допускали в свое окружение. Мне было не комфортно на свободе, в общении, в среде, что окружала меня. Что-то было не так, не то. Не те краски, не те звуки вокруг, какой-то бешеный, суетной ритм и иной распорядок. Я не радовался свободе, она меня угнетала. Это был не мой мир. Я находился не на своем месте. Напряжение нарастало и все вылилось в возвращение к старому и привычному. Камеры снова заметили меня возле расписанных стен исправительного учреждения. Ко мне вышел начальник, он выслушал мою историю и предложил решение - пройти с ним в отдел кадров. Я, не думая, согласился. Вот так я и стал охранником в той же родной гуманной тюрьме.