Черная птица кружится в небе, а потом подлетает ко мне, садится на грудь и клюет мои глаза. Глаза, которые видели тебя, твое счастье, твою любовь и твою смерть. Больше они мне не нужны.
Черная птица взлетает в небеса и делает новый круг. Она садится на живот и клюет закоченевшее сердце. Сердце, которое помнило твое тепло и билось в унисон с твоим.
Черная птица вьет гнездо в перекрестье моих пальцев, когда от них остаются только белые кости. Она откладывает яйцо и ждет, когда на свет появится птенец. Ее перья глянцевые и мягкие. Они гладят мой остов, но нежности не нужно. Нежности было избыточно пока ты жила, ты касалась и тебя можно было коснуться взглядом, рукой, выдыхаемым воздухом.
И когда из яйца рождается птенец, черная птица громко и торжественно кричит, встречая новую жизнь, а на моих глазах появляются слезы, потому что твоего радостного крика не услышал этот мир. Ни твоего крика, ни крика нашего младенца.
Черная ночь подкралась в родильную палату пока шли схватки. Она покусывала мочки твоих ушей и мизинцы на ногах. Твое лицо казалось прекрасным и светящимся даже через боль, но я не мог предугадать, что это свет другого мира проступает сквозь тебя. Твой свет и свет нашего малыша.
А потом схватки становились все сильнее и сильнее, пока родовой канал не открылся. И тут сжатая в тугой комочек новая жизнь, жаждущая набыться в этом мире, начала свой прыжок из небытия.
НО
Кто-то большой и сильный сделал вдох и забрал дыхание малыша.
Кто-то большой и страшный сделал еще один вдох и забрал твое дыхание.
Кто-то большой и сытый улыбнулся, стоя у твоего изголовья и облизывая покрасневшие губы, а затем растворился во тьме за окном.
А я остался. Остался внутри и досматривал, как бегали и кричали врачи, пытаясь спасти хоть кого-то из вас. Досматривал, как ваше тепло покидало тела, чтобы напоследок согреть воздух больницы.
А затем мое тело встало и вышло из палаты. Оно шло по покачивающемуся коридору больницы, шло по улице с лучами фонарей, прожигающих холод ночи, шло через город, наполненный живыми и теплыми людьми, которые шарахались в разные стороны, потому что по моим рукам стекал черный и густой крик, нестерпимо пахнущий смертью.
И когда мои силы закончились, когда последние капли крика скатилась по ладоням и впитались в землю, я лег и умер.
И теперь каждую ночь надо мной кружится черная птица. Она поет свою каркающую песню небу, а потом прилетает, чтобы есть меня и высидеть в моих костях птенца.
Тело мое все еще ходит и живет где-то там между работой и опустевшим домом. Оно говорит нужные слова, принимает соболезнования и даже улыбается, когда это нужно делать. Оказалось, что все
это не так и сложно. Тело живет само. А самое страшное состоит в том, что никто из людей, которых я знал даже не заметил, что меня в теле больше нет.
И ночь за ночью я терплю боль и жду, когда вылупится новый птенец, чтобы напитать его остатками своей силы и злости. Жду, чтобы в холодном блеске его безразличных глаз увидеть искорку жизни нашего неродившегося малыша.
И когда он улетает, я пою колыбельную:
Тени мерзнут за окном.
Только нам внутри тепло
Согревается дыханьем
Наш дом
Вой протяжный в стоне крыш
От него не убежишь
В колыбельке нерожденный
Спит малыш
В колыбельке наш с тобою
Спит малыш.
