Нефтяной вопрос снова обостряет белорусско-российскую повестку: 21 января президент Беларуси Александр Лукашенко обвинил Россию в блокировании поставок из Казахстана и поручил сократить долю российского нефтяного импорта до 30-40%, заменив недостающие объемы за счет перевалки из Прибалтики и Украины. Между тем, накануне поступило сообщение о закупке Минском партии норвежской нефти через порт в Клайпеде. О том, возможна ли реализация плана по отказу от российской нефти, на практике и может ли подобная риторика белорусской стороны обеспечить ей уступки со стороны Москвы, в интервью «Евразия.Эксперт» оценил эксперт Фонда национальной энергетической безопасности и Финансового университета при Правительстве РФ Станислав Митрахович.
– Беларусь намерена снизить долю поставок нефти из России до 30-40%, заместив недостающие объемы перевалкой из Прибалтики и Украины, заявил 21 января президент Беларуси Александр Лукашенко. Насколько это реалистичный сценарий и каковы будут последствия для белорусской стороны?
– Нужно совершенно спокойно относиться к решению Лукашенко каким-то образом заменить российскую нефть на другую. Раньше Беларусь переплачивала за транспортировку по нефтепроводу Одесса-Броды, сейчас будет платить за транспортировку через прибалтийские порты, через Гданьск. Возможно, Лукашенко вернется к договору с Украиной о реанимации проекта Одесса-Броды, но сейчас этот нефтепровод не работает, нужно будет заплатить за то, чтобы его привели в рабочее состояние.
Это в любом случае будет дороже для Беларуси, но если она этого хочет, то это можно сделать, если есть желание переплачивать, нежели тратить деньги на какие-то другие вещи.
Допустим, что-то можно урезать, какие-то расходы, социальные там, на чиновников – любые другие. Вместо этого потратить деньги на нефть. Можно поднять тарифы на нефтепродукты или другие товары.
Какой именно объем будет заменен… Какая конкретная будет цифра, я не знаю, но сильно сомневаюсь, что дело дойдет до таких масштабных снижений закупок у России. По крайней мере, я не думаю, что это будет продолжаться очень долго. Это не самый вероятный сценарий.
– Президент Беларуси обвинил Россию в блокировке поставок нефти из Казахстана. Насколько это реалистично и с чем может быть связано?
– Во-первых, у нас же изъятие в документах Евразийского экономического союза по энергетике, поэтому Россия ничего такого не обязана делать. В принципе, можно договориться о поставках казахстанской нефти, но Лукашенко хочет, чтобы Казахстан договорился о таких условиях, которые бы были супервыгодны в первую очередь Беларуси. Но с какой стати это нужно делать и Казахстану, и самой России?
Кроме того, Россия не ратифицировала транзитный протокол к договору энергетической хартии, поэтому у нас нет обязанности открывать свои нефтепроводы и газопроводы для поставщиков из третьих стран. Когда евразийская интеграция выйдет на новый уровень, тогда так можно будет ставить вопрос. Пока что у Росси суверенный контроль над нефтепроводами на своей территории.
– В «Белорусской нефтяной компании» сообщили о закупке партии норвежской нефти Johan Sverdrup в объеме 80 тыс. тонн. 22 января энергоносители должны поступить на НПЗ «Нафтан». Возможно ли расширение объема поставок?
– Если Лукашенко хочет покупать норвежскую нефть, или нефть американскую, саудовскую, о чем были разговоры в конце декабря 2019 г., вместо российской, то он имеет на это полное право. Другое дело, экономически так получается не всегда, мягко говоря, выгодно для Беларуси.
Что такое 80 тыс. тонн? Это примерно на 3 дня работы завода в Новополоцке. Это не может заменить российские поставки, которые, кстати, сейчас идут.
Во временном режиме туда поставляет нефть компания бизнесмена Гуцериева, которого считают довольно близким к Лукашенко. Тем более, он имеет активы в Беларуси. Если со стороны Лукашенко будут какие-то попытки наказать российский бизнес в ответ на невозможность договориться с Россией, то Гуцериев как раз пострадает. Для него это нормальная ситуация – поставлять туда нефть даже в текущих условиях.
Кроме того, у Гуцериева есть некоторые проблемы с российскими властями. Они, вообще, были у него еще с давних времен. В середине нулевых годов против Гуцериева открывалось уголовное дело, потом он уехал в Лондон. Сейчас были слухи, что против него опять возбуждается дело, хотя эти слухи подтверждения не получили. Я думаю, что сейчас для него [нормально] оказать некую услугу российским властям, поставлять нефть по ценам, которые были выгодны Беларуси с учетом происходящего в России налогового маневра. Для российских властей такая услуга тоже вполне нормальна в этой ситуации. Другое дело, что поставки согласованы только на январь, а что будет дальше, находится под вопросом.
– Можно ли назвать выгодной для Беларуси сделку по норвежской нефти?
– Что касается выгоды данной сделки для Беларуси… Одна только перевалка, за счет того, что нужно грузить в литовской Клайпеде, а потом везти по железной дороге, увеличивает цену нефти на $20. Это делает нефть существенно более дорогой и нужно для того, чтобы временно показать России, что у Беларуси есть альтернативы.
Можно вспомнить эпизоды, когда Лукашенко покупал нефть, допустим, у Венесуэлы, хотя на самом деле эта нефть была азербайджанской. Она приходила на Украину, в Одессу, дальше шла по нефтепроводу Одесса-Броды, который был запущен тогда в реверсном режиме, и доставлялась в Беларусь. На самом деле, это была нефть азербайджанская, просто по операции свопа, то есть обмена, так сделали, что по документам нефть венесуэльская, а по факту азербайджанская. Свопы часто используются, в этом ничего страшного нет, кроме того факта, что по цене это все равно получалось дорого. Это было в районе 2011-2012 гг., потом закончилось, а между Россией и Беларусью было заключено новое соглашение, которое носило название Сечина-Семашко, по именам вице-премьеров, которые тогда руководили энергетикой.
Сейчас нефтепровод Одесса-Броды не работает, что демонстрирует уровень эффективности данного механизма.
Я не думаю, что тут будет все настолько плохо, все-таки Литва поближе находится, да и перевалка стоит дешевле, чем транспортировка через Одессу-Броды. Но все равно, это, считайте, несколько десятков процентов стоимости нефти. Кроме того, никто в мире не может предлагать нефть Беларуси, кроме каких-то санкционированных внешнеполитических решений, дешевле, чем российскую. Она даже в теории не может стоить дороже, чем нефть из других источников, потому что налоговый маневр, который так не любит Лукашенко, только происходит. Он растянут на несколько лет.
– Чем, в таком случае, объясняются действия белорусских властей, обычно ставящих экономическую целесообразность в безусловный приоритет?
– Лукашенко просто хочет найти кого-то, чтобы доказать, что у него есть альтернативы, чтобы разогревать это в ключе «Россия потеряет последнего союзника». Но я не думаю, что Россия поддастся на шантаж Лукашенко. Впрочем, я полагаю, что Россия может пойти на уступки ограниченного характера.
Все, что хочет Лукашенко – и цену на газ как в Смоленской области, и цену на нефть как раньше – он не получит, потому что какие у него аргументы? То, что он уйдет на Запад, может и влияет на отдельных политиков в России, но у подобного сценария есть ограничения. Все понимают, что Запад Лукашенко так просто не примет, а сценарий Украины не выглядит притягательным даже для радикальных противников российских властей. Вряд ли Лукашенко и белорусское общество захотят его повторять.
– Минск направил коммерческие предложения о покупке нефти целому ряду потенциальных поставщиков: на Украину, в Польшу, странам Прибалтики, в Казахстан и Азербайджан. Какая из перечисленных стран способна предоставить Беларуси нефть по ценам, сопоставимым с российскими?
– До сих пор налоговый маневр в Росси не завершен. Это раз. Экспортная пошлина на других российских направлениях пока сохраняется, на белорусском ее нет, российские компании ничего не перекладывают на конечного потребителя, поэтому российская нефть все равно оказывается дешевле.
Она даже в теории сможет сравняться с другой нефтью – Казахстана, например – только когда произойдет налоговый маневр, а на это потребуется несколько лет.
Кроме того, российская нефть удобна по логистике. Если покупать нефть у другого поставщика, то придется за нее доплачивать. Кстати, Казахстану нужно сначала договориться с Россией по части транспортировки, но, допустим, это возможно. А странам Прибалтики надо переплачивать за логистику. Еще, кстати, есть ограничения в портах Клайпеды и Гданьска, они же не могут заниматься только тем, чтобы грузить нефть для Беларуси. Там есть и другие важные технические процессы. Соответственно и это так же выйдет дороже.
– Насколько действия Минска по поиску альтернатив российской нефти способны скорректировать переговорную позицию Москвы? С учетом текущей заморозки переговоров, возможен ли сценарий долгосрочной остановки поставок российской нефти, и чем он грозит Беларуси и России?
– Я думаю, что какие-то компромиссы будут достигнуты в ближайшие недели. Поставки нефти возобновятся, причем не только Гуцериевым, но и крупными компаниями. Но каких-то супербольших скидок Лукашенко, скорее всего, не получит.
– Наряду с поиском альтернативных поставщиков белорусское руководство прибегает к другим мерам в нефтяной сфере – в частности, с 1 января был введен экологический налог за транспортировку нефти и нефтепродуктов по территории республики. Как данный шаг повлияет на переговорный процесс?
– Есть такой интересный момент: Лукашенко говорил, что может заблокировать экспорт по «Дружбе» за счет экологического налога, сделав это слишком дорогим процессом. То есть экологический налог должны платить белорусские компании, но они же могут постараться переложить его на российских контрагентов.
Можно заблокировать экспорт по «Дружбе» под предлогом того, что ее нужно ремонтировать бесконечно. Об этом уже было сказано в Минске. Можно сказать, что мы будем получать нефть из Гданьска, развернув две технические нитки «Дружбы», оставив одну, третью – на экспорт. Кстати, Польша сказала, что технически это слишком сложно.
В итоге, какой будет результат? Блокирование российской нефти по «Дружбе». А к чему это приводит? К перенаправлению экспорта в российские порты, Усть-Лугу. Это очень большой порт, кстати. У него общий поток поставок больше трех глубоководных портов Украины вместе взятых. Есть еще Приморск, есть еще Новороссийск. Где-то две трети экспорта через Беларусь они взять могут. Соответственно, кто больше потеряет?
Конечно, все понесут убытки, но больше всего пострадает Беларусь, потому что нефть – не газ, ее гораздо проще можно перенаправить. На месте Лукашенко, если идти ва-банк, то можно прекратить транзит газа, но это уж совсем история будет неприличная, поэтому я думаю, что до такого дело не дойдет.
– Что Беларусь может сделать для улучшения ситуации?
– Лукашенко мог бы согласиться на ускоренную интеграцию, как ему предлагают в рамках Союзного государства, тем более, белорусские обязательства были согласованы в свое время. Например, движение в сторону единого правительства, движение в сторону единой валюты с единым эмиссионным центром.
В перспективе можно пустить активнее российские компании на белорусский рынок. Когда он говорит: «Дайте газ как в Смоленской области», возникает вопрос – а почему российские компании не могут продавать газ Беларуси?
Каждая белорусская компания, которая произвела молоко, может приехать в Москву и начать продавать его, а российская компания «Газпром», «Роснефть» или «Новатэк» не может прийти на белорусский рынок и продавать газ конечному потребителю. Газ продается белорусскому посреднику, который дальше накручивает цену сам.
В Беларуси не пускают Россию в приватизацию крупных активов, например, калийных или машиностроительных предприятий. Я не говорю уже про чисто политическую вещь. Например, Беларусь не признает Крым частью России, не признает Абхазию и Южную Осетию; даже не направила пару символических медиков в Сирию, чтобы поддержать Россию хотя бы с точки зрения символики. Все это влияет на ситуацию.
– К слову о калийных предприятиях, недавно Евразийский банк развития подписал с «Беларуськалием» кредитные договоры. Может ли ситуация с присутствием России на белорусском рынке измениться в рамках евразийской интеграции?
– Возможно, это один из шагов в сторону нахождения взаимопонимания. Но дело в том, что российские компании предполагали более активное участие в приватизации белорусских активов, включая калийные и машиностроительные активы.
Просто Лукашенко говорил, что технология МАЗа лучше, чем у КАМАЗа, поэтому пусть последний будет на вторых ролях. Но это же несерьезно. В Беларуси нет колоссального рынка сбыта, а в современном мире высокотехнологичная продукция может продаваться только при условии большого рынка, когда вы выигрываете за счет штамповки, как Боинг или китайские смартфоны. А если рынок маленький, у вас просто не получится экономить на масштабах, и ваш товар будет дорогой, он не сможет конкурировать. Как белорусские МАЗы могут конкурировать с производством машин в Германии?
Это можно сделать только за счет кооперации, например, с Россией, где есть общий рынок. Если кооперироваться с Западом, то тут та же ситуация, что и с Украиной. Нет таких технологий, которые будут интересны тому же Мерседесу. Поэтому рационально было бы объединить заводы, и об этом идут переговоры уже 10 лет, но пока они застряли. Я думаю, что это тоже один из элементов, влияющий на общий контекст российско-белорусских отношений, который сказывается и на энергетике.
Беседовала Елизавета Неупокоева