Пытаюсь нащупать онтологическую связь с городом. Совершенно иррациональный момент - никогда не хотел покинуть, уехать, сменить. Хотя причин - воз и маленькая тележка. И, главное, возможность - тетка в Италии с семьдесят второго, родня в Израиле, Москве и Питере.
Тетка, вернее, Луиджи предлагал учебу в универе итальянческом. Сдав экзамены в МФТИ, мог поступить в любой технический вуз - от Бауманки до Политеха. Выбрал своих, и не жалею.
В девяностые не свалил только ленивый. И я. Потом, уже в начале нулевых, звали в аспирантуру МГУ - по юриспруденции. Даж не буду называть кто, все равно не поверите.
Про Питер и говорить нечего - дочь, внучка и тетя Валя. А раньше - Алик и Ева.
Нет - Челябинск. Более того, иностранные языки не люблю - ни учить, ни понимать, ни слышать. Кроме песен, разумеется.
Как эстетический феномен Челябинск не блещет. И это еще мягко сказано. Очень мягко. Экологически - слава на всю страну. Свалка в центре, заборы, котлованы, недострои. Река - ниже плинтуса, очистные пахнут на всю Ивановскую, а дымы - песня скорбная и, сожалению, вечная. Одного коксохима за глаза, плюс ТЭЦ, угольный разрез, птицефабрики. Гоком пугают, с работой не очень, социалка хромает. Короче, ни разу не Эдем. Поэтому народ утекает.
И вот поди-ж - дальше центра ни ногой. Значит, что-то держит. Или держат.
Возникало постепенно - угол, комната, кухня, подъезд, крыльцо, двор. Двор бабы Поли, детский сад, скверик Цвиллинга, детский парк с Ильичом в мавзолее. Горсад, где отец катал на финских санях и парк культуры, куда возил дед на троллейбусе - целое приключение. Кинотеатр Пушкина, близлежащие улицы, студия телевидения, пожарка.
Будто кто-то подгонял, выставлял, разумеется, с объяснениями - это улица - на ней дома, они стоят, машины - едут, а люди идут. А вот памятник Ленину-вождю.
- Мама, что такое вождь?
Постепенно скорость подачи нарастала, пространства росли - соседние дворы, округи проживания знакомых. В конце концов, возник центр, как целое - дом, двор и "близко" - место, ограниченное четырьмя большими, шумными улицами. Остальное - "далеко", и туда долго ехать на трамвае. Или троллейбусе. Вокзал, парк и кладбище.
Взрослые называли близкое к дому - городом. Собственно, как и далекое, куда только на трамвае. То есть, "близко" плюс "далеко на трамвае" и есть город.
Где кончается город не знал, а вот где начинается понял быстро - на мне, с меня - центра. Нулевая верста.
Постепенно "близко" и "далеко" сближались. Первое росло, второе сокращалось. Близкими стали новая школа - две остановки на троллейбусе, дворец пионеров и Алое поле.
При этом ни "далеко", ни "близко" не были геометрией - линией, окружностью или прямой. Школа - близко, а что-нибудь на равном расстоянии, река, к примеру, оставалось далекой.
Зимним утром, когда темно, холодно, неохота вставать и надо надевать кучу всего, школа представлялась в страшном далеко. Или магазины "Молоко", "Хлеб", в отличии от "Детского мира" и кафе-кулинарии, где продавали пирожное "Картошку". Автоматы с газировкой и киоски с мороженным находились в непосредственной близости всегда - эт тебе не портфель с уроками.
Потом, во взрослой юности, эффект повторился. Выпил - захорошело, и все улетело в непроглядную, мутно-тягостную даль. Вплоть до соседней комнаты.
Но главное, рассказы - и те, кто из близко и те, кто из далеко, утверждали, что живут в Челябинске. Оказалось, все пребывали в чем-то одном, по-большинству неизвестном, но целом. Различий масса, а вечное общее - город.
Долго в тайне оставались водохранилище, плотина, тракторный завод, первое озеро, аэропорт, озеро Смолино, политехнический. Но со временем проявились - предстали во всей красе.
То есть, город - это близко и далеко от дома плюс невидимое существующее. К примеру, Ленинский район с тысячей заводов или Металлургический - с одним, но гигантом.
И самая большая часть - невидимая. Другое дело, переход из невидимого в видимое редко вызывал удивление, еще реже - восторг. Не был в этом дворе, зашел, оказалось, почти свой. Такой-же.
Когда по телевизору показывали Москву, Ленинград или Нью-Йорк, само собой, мельком, сразу было понятно - не Челябинск. Все другое - высота, ширина, скорость, количества. Кардинально. Или на берегу моря - Одесса, Владивосток. Не спутаешь - ведь там порт и корабли.
В невидимой части оставались заводы - сумрачные, железные, прокопченные. Огороженные и отгороженные. Таинственно манили, будоражили названия - Вторчермет, Гипротяжмаш, Трубопрокатный, Строммашина, Кузнечно-прессовый, Ликерка. Казалось там, за высокими стенами происходит очень важное, гигантское, научно-мистическое - война и космос.
И заводские поселки мимо - Симстрой, Кирсараи, Порт-Артур, Колупаевка, потому что заходить туда строго-настрого запрещали.
Или частный сектор. По воскресениям ходили на базар. Мимо маленьких деревянных домишек с низко посаженными окнами, дощатых ворот, калиток с табличкой "Осторожно, злая собака" и водонапорных колонок, у которых женщины набирали ведра, и из которых почему-то запрещали пить. Зимой окна разукрашивали ватой, посыпанной серпантином, искусственными елочками, игрушками и фигурками деда Мороза, а на стекла клеили маленькие снежинки из бумаги или фольги.
Иногда из-за забора доносился собачий лай, а на открытых форточках частенько заседали кошки.
Изнутри увижу позднее - печку, дрова, низкие потолки, дощатое удобство во дворе и сарайки. Но главное, обособленность и отсутствие города - полное, очевидное, ошарашивающее. Свой, маленький мир, особый быт и непонятный уклад.
Нарубить дров, разжечь печку, затопить баньку, сходить в погреб, натаскать воды, разгрести снег, поправить забор, покормить цыплят или кроликов.
Зала, сени, циновки и подпол. Тусклый свет, прохладная сырость, неизвестные, но шибающие в нос запахи, обилие обрезанных по голенище валенок. Тулупы, обитая войлоком дверь, вязанные коврики, грубо беленые потолки, собачья конура с цепным псом неподалеку и курицы, вальяжно расхаживающие по двору.
Шли года, город расколдовывался, обрастал подробностями. Мистическое убывало, а рациональное росло. В жизнь прочно вошли музыка и спорт, учеба и развлечения, художественные мастерские и научные лаборатории.
Челябинск откликался на любой душевный порыв - учись, люби, работай, отдыхай. Все под рукой, и, главное, можно. Дерзай, пробуй - ошибешься, не страшно.
С самого рождения и по сей день ощущаю привилегию. Город будто знал, ждал, хотел, чтобы я появился на свет именно здесь, в центре и именно тогда - в шестьдесят первом. Чтобы рос здоровым и счастливым, занимался спортом и музыкой, учился и творил. Чтоб много друзей и лучшие в мире учителя.
Город - как коллективный субъект, сумма коллективов, групп, общин, индивидуальностей, где всегда мне место. Для есть и для быть. Родное - спрятанное и открытое, общее и индивидуальное. Место исполнения судьбы.