Четвертый «театральный сериал» расскажет о том, как изменялась актерская школа Всеволода Мейерхольда и о трех главных актерах, работавших с Мастером. О Мейерхольде, Гарине, Бабановой, Ильинском и театре в эпоху соцреализма пишет выпускница ГИТИСа Ирина Ганзера.
Игорь Ильинский. Реинкарнация традиций Мейерхольда в Малом театре и постепенный отход от них в пространство подробного психологического театра
Новая эпоха отторгла талант Гарина, Ильинский же стал любимцем широкой публики благодаря разнообразным сатирическим ролям в кино. Ильинский перешел в Малый театр в 1938 году и остался там до конца жизни. Его способность создавать локальные, жанровые образы, типические характеры, оказалась совершенно органичной и для традиционно консервативного искусства Малого театра. В том же году вышел фильм режиссёра Гр. Александрова «Волга-волга» с Ильинским в главной мужской роли. Эти события подвели двойную итоговую черту подо всем предшествующем театральным опытом Ильинского, который совершенно осознанно погрузился в лоно официального искусства «культуры 2».
Несмотря на настороженность мэтров Малого театра по отношению к бывшему мейерхольдовцу, Ильинский быстро вписался в новый для себя коллектив с очень старыми традициями. С.Н. Дурылин в статье 1939 года «Игорь Ильинский в Малом театре» писал про его дебют в Малом: «…обнаружилось, что перед нами не только новый Хлестаков, но и новый Ильинский. Не было сомнений, что перед нами — зрелый художник реалистического искусства…».
Ошибкой было бы сказать, что Ильинский навсегда отринул и забыл свое прошлое у Мейерхольда. Да и в Малом театре он обнаружил живые напоминания о ГосТИМе: в труппе театра оказались также работавшие с Мастером Михаил Царёв и Борис Равенских. Ильинский и Царёв ушли из ГосТИМа до его закрытия, а Равенских работал до последнего дня, что стало причиной его преследования.
Спустя 16 лет после этих трагичных событий Равенских в Малом театре поставил «Власть тьмы» Л.Н. Толстого, где в роль Акима сыграл Ильинский. Спектакль стал большой победой Малого театра и в очередной раз принёс огромный успех Ильинскому. Казалось бы, такое невозможно, но отдельные традиции Мейерхольда в какой-то степени реинкарнировались в пространстве Малого театра. Вот и роль Акима была сделана в эксцентрическом рисунке. Косноязычный толстовский персонаж решался Ильинским прежде всего через пластическую партитуру, что было настоящей новацией для школы Малого театра. Так описывает эпизод из спектакля Г.А. Хайченко: «В неподвижной, почти скульптурной позе Ильинский достигает максимальной пластической выразительности. Его скорбно согнутая спина, судорожно сжатые руки, горестно поникшая голова и устремленный в пространство взгляд красноречивее всяких слов говорят зрителям о том, что происходит в душе Акима». Ильинский играл эту роль ярко, переводив весь драматизм образа в невербальный пласт и приблизившись к своему давнему желанию – расширить рамки собственного комедийного сатирического амплуа. И это удалось во многом благодаря качествам, приобретенным во время работы с Мейерхольдом.
Очевидная ностальгия по Мастеру у Ильинского проступила и в его режиссёрских работах. В 1974 году Ильинский поставил в Малом театре «Лес» с прямыми цитатами из мейерхольдовского спектакля 1924 года, где повторил свой рисунок образа Аркашки Счастливцева. Эта роль будто превратилась в лейтмотив его творческой судьбы и перекочевала с ним из буйства «культуры 1» в важную «культуру 2». В третьем «Лесе» Ильинский собирал своего Аркашку из фрагментов яркой эксцентрики первой мейерхольдовской роли 1924 г. и мелодраматизма второй, на которую в 1938 году его ввели почти сразу после перехода в Малый театр.
На фоне бархатных кулис, расписного задника и в парадной атмосфере золоченого зала Малого театра на сцене вспышками возникали мизансцены из прошлого. Между первым Счастливцевым Ильинского у Мейерхольда и самостоятельной режиссёрской и актёрской работой в «Лесе» Малого театра прошло ровно полвека. Актёр постарел, несколько утратил былую подвижность и спортивную форму, но всё-таки что-то знакомое из мейерхольдовского прошлого отчетливо проступало в его теперь немолодом облике.
Смело, если не провокационно выглядела знаменитая сцена на качелях с Улитой на подмостках Малого театра. На записи спектакля 1975 года можно рассмотреть на крупном плане, с каким вожделением и легкой надменностью его Аркашка смотрел на зависшую над землёй Улиту Софьи Фадеевой, которая тонким голоском затягивала: «Мама говорила мне…». Довольный Аркашка закуривал папироску, но, напугавшись прихода барина, отрывался от земли, доска качелей резко перевешивались, и Улита летела на землю. Этот эротический мотив доигрывался Ильинским, когда он прятался от барина под юбкой Улиты и пускал оттуда клубы дыма.
Ильинский раскрасил свою постановку «Леса» цитированием веселых и гениальных решений Мастера. Можно предположить, что и в качестве актёра Ильинскому было интересно и важно спустя столько лет вернуться к одной из своих коронных ролей, продемонстрировать не только режиссёрскую изобретательность, но и в очередной раз сорвать аплодисменты. Ему все удалось.
Однако его Счастливцев 1974 года не был исключительно комическим персонажем – Г. А. Хайченко в статье о спектакле отмечает, что образ был решен в жанре трагикомедии. Если раньше Ильинский сторонился трагедии, то в поздний период своего творчества неуклонно к нему приближался. Сама иерархия, оппозиция комического и трагического начала заключена у Островского в драматургических образах Счастливцева и Несчастливцева. Ильинский в 1974 году оказался на специфической жанровой развилке и, в конце концов, совершил дрейф от эксцентрики, комикования к сгущенному философскому драматизму.
В 1978 году Ильинский сыграл Льва Толстого в пьесе И. Друцэ «Возвращении на круги своя» в Малом театре. Подробный, глубокий психологизм торжествовал в его решении роли, актер вновь пошел на полный отказ от комических красок. В весьма почтенном возрасте он сломал свое старое, десятилетиями отточенное амплуа и вступил на территорию трагедии. Карнавальное шутовство окончательно осталось в прошлом, Ильинский принял традиционализм больших форм. Финальный предсмертный монолог Толстого он произносил стоя и обращал его ввысь. В пространстве почти пустой сцены Малого театра его одинокий силуэт с чуть поднятой головой создавал четкую вертикаль. Смерть подступала к герою Ильинского всё быстрее, и он окончательно застывал, будто цементировался в этом трагичном образе. Только луч света выделял его глаза, которые медленно угасали. Фигура в чёрном одеянии и овчинной шубе на кинопленке растворялась в темноте.
Странным и парадоксальным образом сблизились творческие пути Мейерхольда и Ильинского. Ученик внутренне будто повторил жанровый маневр Учителя. Трагическое ощущение Мейерхольда, рождённое наступлением «культуры 2», чувством разлада времени, оттиском осталось в решении «Дамы с камелиями» и закрытом спектакле «Один день» 1936 года.
Последние роли Ильинского в театре свидетельствовали о кардинальной смене амплуа. Этот факт его творческой биографии вряд ли возможно объяснить какими-то особенностями тогдашней общественно-политической ситуации – Ильинский умел отлично вписываться в любую эпоху и быстро приспосабливался к ней. Скорее всего, тяготение к трагедии обусловили прежде всего внутренние, личные перемены в душе артиста, предчувствие собственного ухода. И роль Толстого, проживающего свои последние дни, оглядываясь на долгий жизненный путь, несомненно, игралась Ильинским как парафраз собственной судьбы.