Недавно прочитал текст о том, как родственники нацистов (например, сын Мартина Бормана) испытывают раздражение и разочарование от своего родства.
Вот и я про то…
Полтора десятка лет назад я отправился в командировку в Канаду. В провинцию Онтарио. Уже тогда по интернету можно было выбрать и заказать квартиру на краткосрочный съем. Что я и сделал, выбрав почему-то Оквилл (Oakville) – сравнительно небольшой город неподалеку от Торонто. Город располагался на берегу озера Онтарио. В нем было разбито много парков, в том числе и прибрежных: прямо возле живописного озера. То-есть, кроме работы можно было и отдохнуть, и интересно провести время.
В заказе квартиры была опция: можно было воспользоваться автомобилем хозяина за какие-то вменяемые деньги.
Хозяина звали Питер, ну допустим, Шульц.
Добравшись из аэропорта до места, я обнаружил очень милый дом, окруженный газонами и садом. Дом был ну просто из рекламы недвижимости. Аккуратный и уютный даже снаружи. Заборчик доска к доске. На входной двери симпатичный веночек из свежесрезанных цветов. Подметенные дорожки, встроенный гараж.
Я позвонил в кокетливый звоночек на калитке. Из дома вышел невысокого роста, худощавый мужчина лет около шестидесяти. Седой, с приветливой улыбкой на бледном лице.
Представился: “I am Peter”, с почему-то с выраженным американским акцентом.
Пригласил в дом.
В прихожей, прямо против входной двери висел портрет мужчины в полный рост в широкой золоченой раме. Мужчина был одет в эсесовскую форму старшего офицера, на фоне штандарта СС со свастикой. Портрет был выполнен любовно, покрыт свежим лаком.
«Это мой отец», с гордостью пояснил Пидор (так на американский манер звучало его имя “Питер”). Я что-то пробурчал в ответ и отправился на свою половину уютного канадского домика.