Имело место: около десяти неоконченных фраз. Приблизительно семь восклицаний, выражающих не то удивление, не то возмущение. Высказанное вслух сомнение в том, что обручальные кольца настоящие. Всякого рода вздохи и устремленные к потолку взгляды. Заверения. И, наконец, решение. И все это было с нашим другом Пласкудой.
Тут-то и рождается подозрение, что за всем этим непременно должна скрываться какая-нибудь история.
Конечно, многое говорит против этого. Например, решение. Неужели есть такая история, которая заставила бы кого-нибудь принять решение? И потом заверения, вздохи — это совсем не похоже на него. Может, они должны заменить отсутствие действия?
Неоконченные фразы мы считать не будем. Говорить Пласкуда не мастер. Он бы даже трехчасовой бой с тигром описал в десяти словах. Значит, остаются обручальные кольца. Они и укрепляют нашу уверенность в том, что тогда все-таки должно было что-то произойти. Возможно, не слишком драматичное.
Скорее всего этакое незначительное плавное изменение в чьей-то жизни. При этом каждое из действующих лиц остается на своем месте и только время от времени произносит какую-то реплику. Это уже нечто. Не какая-нибудь, конечно, «story». А просто история. Но, пожалуй, хватит предисловий. Начнем.
Итак. Один в субботний вечер в большом городе, куда деваться? Сослуживцы далеко, они сидят преспокойненько дома. Он мог бы, конечно, пойти в свою комнату в пансионе и лечь спать. Но ему неохота. Он ищет компании и ржаного. Если верить Пласкуде, то одно связано с другим.
Но откуда же взять человеку, который приехал в город всего на две недели, чтобы проследить за сборкой станка, откуда ему взять компанию? Театр, кино, ресторан третьей категории?
Очень уж должно повезти, чтобы там нашелся любитель выпить ржаного. Остаются самые дешевые кафе и закусочные. Мужчина отправляется на поиски, но не находит ничего подходящего, по крайней мере в центре города. Его мучит жажда, он почти в ярости, но он медленно идет по направлению к окраине, находит бар и, заглянув, испуганно выскакивает: шум, дым, квас льется рекой.
А у него свои требования. Наконец, среди скучных и однообразных кварталов его привлекает вывеска со странным названием:
«Малепартус».
Если по-французски, получается: «скверный проход», а если по-немецки, то попросту: «лисья нора». Что ж, поглядим.
Пласкуда входит. Накрытые белыми скатертями столики, неожиданно чисто. Ржаные напитки не в кружках, а в бокалах, с шапкой пены сливочного цвета. Меню обещает колбасу кэрри, горячие сардельки не указаны. Не слишком большое, светлое помещение, мало посетителей. Они хотя и без галстуков, но в белых рубашках. Он нашел то, что искал.
Он усаживается (как это обычно происходит во многих немецких рассказах) за единственный свободный столик. Ему подают ржаное, он пьет, осматривается, придерживаясь старинной мудрости: всему свой час. Это относится к компании, которую подыскивает себе Пласкуда. Три шкета за угловым столиком справа. Один из них дымит, как будто устраивает для всех спектакль.
Это ему знакомо: когда он начал дымить на людях, то держался точно так же. Слева, сразу у дверей, какой-то тощий тип пьет горячительный напиток с селедкой, что совершенно не соответствует вкусам Пласкуды.
За средним столиком разбитной парень лет двадцати угощает свою подружку кофейным коктейлем, а сам осторожно потягивает ржаное. Похоже, у него есть планы на дальнейшее, думает он. Старый приемчик.
Значит, остается угловой столик справа. И тут мы должны вмешаться и заявить, что он с самого начала заметил эту женщину, раньше, остальных посетителей. Сразу же, как только вошел. Еще до того, как разглядел скатерти, меню и помещение. Еще не сделав ни одного глотка. И когда изучал других посетителей, все время поглядывал на эту женщину.
— Глупости, — говорит Пласкуда, застигнутый нами на месте преступления. — Какая чепуха! Вот еще! Как будто мне делать больше нечего. Да я ее насквозь вижу. Тут и слепой заметит. Она же выставляет этого старика на коктейль, а сама потом с другим смотается. Вы бы посмотрели на мужичка, с которым она сидит. Ведь это развалина, он истрепан и истаскан. Он как загнанная лошадь. Чтобы между ними что-нибудь было? Смешно!
Тут мы должны вмешаться. Приговор Пласкуды суров. Суров и несправедлив. Это из-за неудачного брака и развода. Поэтому в настоящее время он не может быть объективен и к женскому полу вообще, и к каждой отдельной его представительнице. А мы попробуем. Женщину, которая сидит за столиком с мужчиной, мы не назвали бы красивой. Но — гм — женственной.
Плотная, но не коренастая, чистенькая, но без запаха дезинфекции. Русая, темноглазая, возраст: около тридцати пяти. Рот и зубы наводят на мысли о здоровой пище, деревенском хлебе и пахте. Единственная смелая деталь в ее внешности — тонкая зеленая косынка, которой повязаны волосы.
Что касается мужчины, то тут, мы не можем этого скрыть, Пласкуда в общих чертах прав.
Ну и что? Любовь зла. Почему эти двое не могут быть вместе? У нее прекрасное настроение. Пьет, смеется и сверкает глазами, и ему это доставляет удовольствие, он говорит и говорит — что вам еще надо!
— Любовь, — издевается Пласкуда, — я, наверное, ослышался? Эти — и любовь! Да ей же наплевать на него... посмотрите на их кольца! Да вы поглядите! У нее широкое, а у него узкое и стершееся. Мало вам этого?.. В общем, говорите что хотите, а здесь что-то не так.
Действительно, неожиданный поворот.
И тут в этой истории, где все до сих пор только сидели за столиками, происходит некоторое движение. Трое, нет, шестеро, нет, восемь человек вваливаются в кафе.
— Есть свободные места? Пожалуйста, вон там два, вон еще два. Ну нет, мы одной компанией, день рождения, понимаете. Мы хотим сидеть вместе.
И тогда...