В поисках фотографий двора моего детства, я случайно наткнулась на вот этот снимок. Первое окно и балкон от угла на пятом этаже наши, следующее окно и балкон - однокомнатная квартира баб Нади.
На четвёртом этаже под нами жила семья чеченцев, помню их сноху, красавицу Лейлу и ее мужа Мовлади. На третьем жили русские немцы - теть Юля с мужем и матерью. На втором - не помню, а на первом одно время жила семья военного, у них была чудесная то ли дочка, то ли внучка. Светловолосый ангелочек, в свои 4 года картавившая сразу и на английском и на русском. Мне и моим сверстникам тогда было лет по 7-8 и мы дружно умилялись как ее виду, так и способностям к языкам.
Были и другие соседи, конечно, и о них я тоже хочу рассказать, они этого заслуживают, но это потом. Сейчас речь пойдет о тете Юле.
Странно, но я не помню даже внешне ни мужа тети Юли, ни ее маму. Зато при мысли о ней в памяти возникает картинка высокой сухощавой женщины с недовольным и даже злым выражение лица. С вечной дулькой редких волос на затылке..
Она была на редкость неприятной особой во времена моего школьного детства. Могла шипеть ругательства вслед, типа, безотцовщина. Правда, конкретно это оскорбление мама ей не спустила и в остальные разы тетя Юля старалась шипеть тише и в оглядку на свидетелей.
Из их квартиры всегда доносились странные запахи, дикая смесь ароматов имбирной выпечки и лекарственных настоев. Я всегда старалась быстренько пробегать лестничную площадку третьего этажа, чтобы не столкнуться ни с соседкой, ни с запахами.
Планировки наших квартир предусматривали балкон на задней стороне дома и большую лоджию, выходящую на двор. На бельевых веревках лоджии тетя Юля сушила на широких досках дольки яблок и абрикос. Наша детская месть по отношению к ней заключалась в том, что мы подбрасывали булыжники, чтобы доски тряхнуло и нам перепало этих сушенных сладостей. Она вымачивала их в чем-то сладком, так что это действительно было вкусно. А уж ее крики и посыпания на наши головы проклятий были своего рода острой приправой к нашей мелкой мести.
Ещё она делала удивительно красивые имбирные пряники, но никогда ими нас не угощала. Вот маринованных грибочков как-то перепало нашей семье. Моя сестра, врач, по соседски как-то помогла ей и советами и лекарствами и после этого тетя Юля переменилась к нам. Даже обещала маме свою тетрадь с рецептами. А это было действительно щедрым обещанием, так как тетя Юля была из тех домохозяек, что не любят делится ничем.
Да, детьми мы ее сильно не любили. А в более старшем возрасте и вовсе не обращали на неё внимания. Пока не началась вся эта заваруха с распадом СССР и массовым отделением всех республик.
Время беззакония и силы оружия наступало постепенно, но было особенно пугающим для наших нечеченских соседей. Среди жителей нашего дома, богачей не было. Деньги на переезд были не у всех, а продать квартиру становилось опасным делом. Квартиру могли и просто отобрать, могли и убить за жалкие метры.
Что меня больше всего поражало, так это откуда взялись все те ужасные люди, которые вели себя как хозяева лишь на том основании, что у них было оружие. У нас ведь очень красивая нация, да и другие народы жившие в Грозном чаще радовали глаз своим внешним видом. Но в то время откуда то появились низкорослые, кривоногие, самоуверенные наполеончики, мнившие себя пупами земли и считавшими, что им все должны и обязаны.
Один такой у меня на глазах пытался затащить в машину мою подругу, ту самую с которой мы когда-то вместе убегали из дому. Я в тот момент вышла выбросить мусор, но увидев беспредел помчалась ее выдергивать. Вспомнила весь свой малый запас чеченского и в тот раз это помогло. Это не было героическим поступком, как это может показаться, я искренне считала, что мне ничего не грозит, ведь это мой двор, здесь только крикни и все бросятся на помощь. Так же как и я.
Но вернусь к соседке. Лишь в это предвоенное время я узнала, что было причиной ее недоброго отношения к детям. В этом было очень много боли, ее материнской боли. У неё был когда-то сын, болевший долго и умерший у неё на руках. Это был долгожданный ребёнок, она носилась с ним, пыталась спасти и потеряла. А тут вокруг носится толпа здоровых и счастливых детишек. Теперь задним числом я понимаю. Не считаю правильным ее отношение к нам, но понимаю.
Она была глубоко несчастной и разочарованной в жизни женщиной, а в последние годы ещё и сильно испуганной. Им некуда было деться из Грозного, не было у их семьи никаких накоплений или родни в России, к которой можно было уехать хотя бы на первое время. Ко всему прочему мать тети Юли уже давно не ходила.
Мама рассказывала, что во время бомбежек они перетаскивали старушку в туалет и оставляли ее там, потому что это считалось более-менее безопасным местом в случае обрушения здания. Как же все неоднозначно в людях, как перемешивается белое и чёрное, хорошие и плохие стороны. И как четко все эти переплетения становятся видны во время войны. Пугающе четко.