Сева смотрел в окно. Сентябрь. Еще один сентябрь. Предпоследний в школе. Сева перевел взгляд на класс. Камчатка- штука ценная, сидишь себе и всех и все видишь. Взгляд его задержался на Женьке. Если сам Севка считался самым красивым мальчиков на обеих параллелях, то Женька была самой красивой девочкой во всей школе. Мало того, она уже обрела не девчоночью, а практически женскую фигуру. Вкупе с ее лицом с правильными, слишком правильными чертами производило эффект разорвавшейся бомбы. Никто, что называется, мимо не глянет. У Женьки были длинные глаза непонятно какого цвета. Не то серые, не то голубые, под такими ресницами, что на них спокойно укладывались пять спичек. Севка скользнул по ней взглядом и перевел глаза на Соню. Соня, даром что была девушкой крупной, еще был угловатая и какая-то порывистая. Нельзя было назвать ее толстой. Нет, она была стройной. Но отличалась от всех девушек класса так, как отличается кошка породы мейн-кун от своих мелких сородичей. Еще у Сони была молочно-белая кожа, к которой не лип никакой загар, мало того, даже румянца на ее лице не было. Вся она была ровного Белого цвета, как мраморная, и еще, Севка точно знал, на ощупь кожа Сони была как атлас. Он как-то случайно коснулся ее руки, еще в прошлом году и помнил это прикосновение. Соня читала какую-то книгу, и казалось, не участвовала в общей классной беседе.
В класс вошел директор школы Его сопровождал – и тут Сева буквально открыл рот от изумления – старший Севин брат, Костя.
Костя был старше Севы на 14 лет. Сева рано себя помнил, и он прекрасно помнил, что кто-то играл ему колыбельные, именно играл на рояле. А иногда и пел
Уже с младенчества понятно было, что из Кости вырастет артист, или певец. Правда, голос окончательно выявился только после мутации, а слух был всегда изумительный. Абсолютный. Костя уже в 12 годам окончил музыкальную школу. Ему прочили будущее, только надо было учиться дальше. А это было делать негде. И Костя брал частные уроки вокала и игры на фортепьяно.
А еще Костя был, в понятии Севки, очень красивым. Сева был на него похож, все же брат, но Сева был темно-русым, волосы были прямые. А глаза – светлые, очень светлы. У Кости же были волнистые пепельные волосы, такого же, пепельного цвета глаза, брови и ресницы у братьев были одинаковые – темные, как углем прорисованные. Оба они были высоки ростом, тонки в костях, но Костя уже был изящным мужчиной. А Севка – худеньким подростком. Еще руки у них были одинаковые – пальцы длинные, тонкие. Сева тоже умел играть на фортепьяно, но у него не было того, что было у Кости. Не было склонности. Призвания. Технически он даже превосходил Костю, но игра его была не живая. А еще у Кости был голос. Нет не так. ГОЛОС. Нутряной бас, как говорил отец. Мало того, Костя , когда говорил, почти не отрывал рта, но его голос все равно заполнял все пространство и странно было слышать такой голос и видеть, что его обладатель – изящный, стройный, сухощавый, высокий мужчина.
Директор, мило улыбнувшись, произнесла:
-Девятый «а», разрешите вам представить вашего классного руководителя. Он будет в нашей школе преподавать музыку у младших классов . Прошу любить и жаловать Константин Евгеньевич.
Костя улыбнулся и своим неподражаемым голосом, почти не шевеля губами, произнес:
-Здравствуйте.
Севка , от чего-то радуясь и гордясь, быстро оглядел одноклассников .Особенно его порадовала Женька – она сидела, открыв рот и выглядела дура-дурой. Искоса Сева взглянул на Соню. Такое выражение лица, как было у нее сейчас, он видел. когда они ходил на выставку Куинжи. Соня опустила глаза в книгу ,запоминая строчку. Потом закрыла книгу и стала смотреть на учителя, подперев подбородок рукой. Сева видел ее белое ухо, мраморную щеку и длинную шею.
Костя же стал знакомиться с классом Каждого он поднимал, внимательно осматривал, называл по имени-фамилии, просил его исправить, если он кого-то не так назовет и спрашивал, как предпочтительнее обращаться к ученику. Был он, ко всему прочему, подчеркнуло вежлив и обращался на «вы»
Женька, скромно потупив глаза, попросила называть ее «Женечкой». Костя и бровью не повел. Дошла очередь до Сони. Костя вызвал:
-Орлова Софья.
- София, - поправила Сонечка. – Можно ко мне общаться – Соня, София, как вам будет удобно.
- Ну, -окинул взглядом класс Костя, Костя, когда знакомство с классом можно было считать законченным. – У вас есть ко мне вопросы?
Женька встала, тщательно выбрав позу и выражение лица, и взмахнув ресницами, поинтересовалась:
-Скажите, а вопрос можно задать любой?
Костя кивнул. Женька томно вздохнула. Намотала на палец прядь рыжеватых волос и медленно, с придыханием, спросила:
-А правда, что романс «Соловей» Алябьева написан для баса?
- Правда, - улыбнулся Костя.
Женька деланно рассмеялась:
-А доказать сможете?
- Легко, - Костя подошел к инструменту, стоящему в углу класса. Взял несколько простых аккордов, потом оглядел помещение, чуть поморщившись, попросил открыть окна.
-Зачем? – кокетливо протянула Женька –
- А чтобы вы не оглохли.
Костино пение имело грандиозный успех. К ним в класс заглянули, наверное, все учителя, кто был в этот момент на этаже.
После собрания Женька подошла к Севе и, просунув свою руку под его руку, прижалась к нему и томно поинтересовалась:
- Севочка, а это - твой брат? Старший? А кто он? Где учился? Какая у него семья?
Севка высвободился.
-Жень, я не намерен обсуждать моего брата с кем бы то ни было. Если он захочет, чтобы мы знали, что и когда он заканчивал, он сам расскажет.
Женька, обидевшись, фыркнула и ушла, звонко стуча каблуками.
Вечером Сева все же поинтересовался, что можно про него рассказать. То, что они – братья, уже не скрыть, и Севка сам , если честно, пребывает в недоумении. Брат улыбнулся и спросил, что он, Севка, успел рассказать.
-Ничего – ответил Севка.
-Молодец,. -похвалил брат. – Я понимаю тебе тяжко, но мы дома- братья, а в школе – извини, наставник и ученик.
Севке было все равно. Он давно уже определился с теми предметами, которые для него должны были стать основными для изучения. Он хотел стать врачом. Отчасти от того, что Соня собиралась в медицинский.
Как бы то ни было, по школе ползли слухи про нового учителя музыки. Малышня висела на нем гроздьями, ученики постарше смотрели ему в рот. А женских туалетах, где собирались старшеклассницы, в учительских . где были молоденькие учительницы младших классов, шепотом передавались сведения о том, что он закончил не то Щепку, не то Щуку,. не то Гнесинку, не то Консу. Работал не то в театре, не то в варьете, не то пел в группе. Уехал из Москвы потому, что там случилась любовная история, не то со смертельным исходом, не то с не запланированной беременностью, не то с женой высокопоставленного человека, не то с дочерью. Никто ничего толком не знал, а Костя ничего никому не рассказывал. К Севке же с этими вопросами подъезжать было бесполезно. Севка только хлопал глазами и пожимал плечами.
Как-то вечером Костя подошел к Севе и произнес фразу, которая заставила Севу новыми глазами посмотреть на Костю и поразиться его проницательности и прозорливости:
-А ты, Севка, не дурак. Я бы тоже Соню выбрал. Женька – кукла, а Соня с годами будет становиться все красивее, как вино хорошее.
Севка озадаченно уставился на брата.
-Кость, а с чего ты взял, что я…
-Да ладно, - перебил его Костя, - Ты что, думаешь, что я слепой? Я хочу тебе помочь. И даже знаю как.
Еще через пару недель Константин Евгеньевич собрал весь класс.
- Друзья мои, - объявил он, У нас новая общественная нагрузка . И поэтому я создаю наш школьный театр. Класс – труппа. Да. Именно так. Отдельный класс, отельная труппа. Я – за режиссера. Те из вас, кто непосредственно на сцене играть не будут, будут отвечать за декорации, костюмы, техническое обеспечение, свет и так далее. Дальше – роли распределяю тоже я и пьесу выбираю я. Таким образом, весь класс будет работать вместе. Итак, я выбрал для вашего класса пьесу «Ромео и Джульетта»
- Замахнемся на Вильяма нашего, Шекспира, понимаете ли – подражая великолепному Евстигнееву, пробасил Севкин друг, Мишка.
-Верно, итак. Джульеттой у нас будет, - Костя взял паузу.
Женька уселась на край стула, вытянув спину и выставив в проход между партами точеные скрещенные ноги. У нее, видимо, не оставалось сомнений в том, кто будет Джульеттой. Кто же, как не она, самая красивая девочка в двух девятых, да и вообще, во всей школе. Севка наверняка будет Ромео, и они всем покажут. А то Севка совсем заучился, мало того, все смотрит на Соньку. А что на нее смотреть, дылда она. Угловатая. Совсем не изящная. Да еще и зануда. Ну, может, про зануду она и не права, но разве не должна быть в центре Севкиного, самого красивого мальчика в школе, внимания она, Женька?
- Итак, запоминайте или записывайте: Ромео – Всеволод, Меркуцио – Миша, Парис – Слава, Кормилица – Зина, мать Джульетты - Женечка, Джульетта – Соня.
В классе наступила тишина. Женька взвилась, как будто ее подбросили:
-Сонька – Джульетта? Да какая она Джультетта? Она же совсем не красивая!
- А кто вам, Женечка, сказал, что Джультетта была красоткой? Там ясно написано, что она была белокожей, и больше нет указаний ни на что.
«Джульетта, ты как день! Стань у окна, убей луну соседством; Она и так от зависти больна, Что ты ее затмила белизною.»
И вообще. С режиссером нельзя спорить.
-Тогда я вообще не буду играть! – выпалила Женька.
- Ну что же. Тогда вы сможем использовать ваши, Женечка, умения в другом. Будете костюмы шить. У вас ведь, кажется, неплохой вкус и склонность к переодеваньям? И я прошу всех успокоиться. Весь класс. Если объективно смотреть на вас, на ваши лица, то самыми детскими они являются как раз у Всеволода и у Сони.
Дальше были репетиции, на которых, наконец, пусть словами Шекспира, Севка мог заговорить о том, что ему мучило, жгло, чем он болел и без чего, казалось, не смог бы жить. Он любил Соню, что и внушал ей на каждой репетиции, искренне, страстно, безоглядно:
«.Оставь служить богине чистоты. Плат девственницы жалок и невзрачен. Он не к лицу тебе. Сними его. О милая! О жизнь моя! О радость! Стоит, сама не зная, кто она. Губами шевелит, но слов не слышно. Пустое, существует взглядов речь! О, как я глуп! С ней говорят другие. Две самых ярких звездочки, спеша По делу с неба отлучиться, просят Ее глаза покамест посверкать. Ах, если бы глаза ее на деле
Переместились на небесный свод! При их сиянье птицы бы запели, Принявши ночь за солнечный восход. Стоит одна, прижав ладонь к щеке. О чем она задумалась украдкой? О, быть бы на ее руке перчаткой, Перчаткой на руке!»
Работа над спектаклем продвигалась быстро и споро. Севка каждый день ждал репетиций И каждый день снова и снова повторял ей , выплескивал, убеждал:
«Меня перенесла сюда любовь, Ее не останавливают стены. В нужде она решается на все, И потому — что мне твои родные!»
.Он горячо уверял ее в том, что она- единственное, ради чего стоит жить.
«Твой взгляд опасней двадцати кинжалов. Взгляни с балкона дружелюбней вниз, И это будет мне от них кольчугой.»
Меня плащом укроет ночь. Была бы Лишь ты тепла со мною. Если ж нет, Предпочитаю смерть от их ударов, Чем долгий век без нежности твоей.
Как-то дома Костя попросил его не думать о Соне, читая монологи.
-Понимаешь. Севка когда ты читаешь, и когда ты первый раз, на балу целуешь ее, я взрослый человек, хочу выйти, чтобы не мешать. Ты представь на ее месте Женьку, что ли. А то ты все испортишь.
- Женьку? Ты что, Кость. Я тогда не смогу вообще ничего читать.
-Сможешь. Ты что, не видишь, что ты Соню пугаешь? Она же понимает, что ты говоришь это ей. А не Ромео Джульетте. Она стала избегать тебя. Ты что, не замечаешь?
Это Севка замечал. Он чувствовал, как она смотрит на него задумчиво, и как быстро отводит глаза, если он пытается ловить ее взгляды. Да еще Женька эта. Она все же согласилась на роль матери Джульетты, и теперь присутствовала на каждой репетиции. чем просто мешала ему, отвлекала и смущала Соню.
Севка постарался взять себя в руки. Если судить по реакции ребят, кто не участвовал в спектакле как актеры, стало куда как лучше.
Премьеру «Ромео и Джульетты» приурочили в Новому Году, а «Отелло». который ставил параллельный класс, должны были показать сразу после каникул.
Севка до дня премьеры просто не представлял, какие у них будут костюмы. Но совершенно неожиданно. Костя предложил костюмы не делать историческими, просто оставить их, исполнителей, в обычной современной одежде.. Это оказалось проще всего, как по исполнению, так и для ношения. Но в декорациями постарался Денис. Он учился в художественной школе, и с таким энтузиазмом взялся за декорации, показав весь свой недюжинный талант. Два-три мазка на листах ватмана преображали сцену то в улицы Вероны. То в стену с балконом. То в склеп. Это был здорово.
Настал день премьеры. Севка нервничал., боялся неизвестно чего. Но, когда начал читать, не смог сделать того, о чем просил его Костя – не смог вместо Сони представить Женьку., а когда он услышал
Неситесь шибче, огненные кони,К вечерней цели! Если б Фаэтон
Был вам возницей, вы б давно домчались на земле настала б темнота.
О ночь любви, раскинь свой темный полог,Чтоб укрывающиеся могли
Тайком переглянуться и Ромео Вошел ко мне неслышим и незрим.
Ведь любящие видят все при свете Волненьем загорающихся лиц.
Любовь и ночь живут чутьем слепого.Прабабка в черном, чопорная ночь,
Приди и научи меня забаве,В которой проигравший в барыше,
А ставка — непорочность двух созданий.Скрой, как горит стыдом и страхом кровь,Покамест вдруг она не осмелеет И не поймет, как чисто все в любви. Приди же, ночь! Приди, приди, Ромео,Мой день, мой снег, светящийся во тьме, Как иней на вороньем оперенье!Приди, святая, любящая ночь!
Приди и приведи ко мне Ромео!Дай мне его.
По его спине побежали мурашки. В отличие от того Ромео, Севка видел ее глаза. Его , как молнией пронзила мысль, что это говорит не Джульетта. Это Соня признается ему в любви.
Потом Костя рассказал ему, что учительница географии. Сидевшая с ним рядом в зале на монологе
«Какая это милость! Это месть.Небесный свод есть только над Джульеттой.Собака, мышь, любая мелюзгаЖивут под ним и вправе с ней видаться,Но не Ромео. У навозных мухГораздо больше веса и значенья,
Чем у Ромео: им разрешено Соприкасаться с белоснежным чудом
Джульеттиной руки и воровать Благословенье губ ее стыдливых,
Но не Ромео. Этому нельзя.Он в высылке, а мухи полноправны!
И ты сказал, что высылка — не смерть?Ты б отравил меня или зарезал,
Чем этим пустословьем донимать.Изгнание! Изгнанье — выраженье,
Встречаемое воплями в аду.И ты, священник, друг, мудрец, наставник,
Ты мог меня изгнанником назвать?»
даже плакала. И вот, наконец , Севка выпивает «яд». «умирает» и слышит над собой
«Что он в руке сжимает? Это склянка.Он, значит, отравился? Ах, злодей,
Все выпил сам, а мне и не оставил!Но, верно, яд есть на его губах.
Тогда его я в губы поцелую И в этом подкрепленье смерть найду.
Какие теплые!»
Он почувствовал поцелуй. Неумелый, но жадный и страстный.
До того между ними был первый поцелуй, тот, невинный, на балу На репетициях они потом только соприкасались щеками.
И сейчас ему стоило диких усилий не «ожить», чтобы ответить на ее поцелуй.
В зале кто-то всхлипнул. Пока доигрывали сцену, Севка старался не дышать, боялся. что сбившееся дыхание выдаст его. Он почуствовал, как рука Сони сжала его руку. Ту, которую было видно из зала и скорее понял, догадался, чем услышал, как Соня тихо прошептала
- Я тебя люблю, Сева.
Севка сжал ее пальцы, и так же тихо, едва шевеля губами, выдохнул
– Я тоже люблю тебя, Сонечка. Давно. Мы поженимся после школы.
Никогда больше Всеволод не считал что «повесть о Ромео и Джульетте
Останется печальнейшей на свете…»
Они поженились, едва дождавшись совершеннолетия. На первом курсе.
В рассказе использованы отрывки из трагедии В.Шекспира «Ромео и Джульетта» в переводе Бориса Пастернака